Непостижимая тайна - Диана Джонс

Диана Уинн Джонс

Непостижимая тайна

Глава 1

Придется начать мой рассказ с объяснения некоторых непостижимых тайн. Потому что без этого вы просто ничего не поймете. Повсюду постоянно повторяется сияющий знак бесконечности – он похож на восьмерку, лежащую на боку. Это не случайность, потому что знак бесконечности представляет собой двойственную природу всех миров, которые похожи на спиральную туманность, скрученную наподобие мёбиус-вектора. Миры неисчислимы и к ним ежедневно прибавляются новые миры. Начало этому положили завоевания Корифоса Великого, который завоевывал одинаково и про-волшебные миры и контра-волшебные. Придется вам решить за себя – считаете ли вы, что число миров неизменно, или это правда, что они множатся с каждым днем, я и сам никогда не решу, что лучше. Однако два факта являются неоспоримыми: часть этих миров волшебно отрицательная или контра-волшебная, а другая часть – волшебно положительная или про-волшебная. Империя Корифоидов находится точно в центре спиральной туманности, в самом ее завихрении, и считает знак бесконечности своим особым отличительным имперским знаком. Эти знаки, похоже, в империи повсюду, они встречаются даже чаще, чем статуи Корифоса Великого. Уж я-то это знаю точно! Примерно год назад меня вызвали в столицу империи, Инфорион, чтобы я присутствовал на судебном процессе.

Некоторые – надо сказать, весьма и весьма древние законы – требовали, чтобы на суде обязательно присутствовал магид, иначе (зуб даю) они прекрасно обошлись бы без меня, впрочем, как и я тоже замечательно обошелся бы без них.

Империя Корифоидов далеко не самый любимый из всех миров, которые я вынужден посещать. Традиционно они находятся на попечении самого молодого магида с Земли, а я как раз и был тогда начинающим магидом. Помню, тогда я ужасно устал. Я всего один день назад вернулся из Америки, где каким-то чудом, почти без посторонней помощи продвинул нескольких людей, способных наладить мирную жизнь в Северной Ирландии и бывшей Югославии. Но вся моя гордость и довольство собой мигом испарились, как только я увидел этот проклятый вызов. Со стоном натянул я на себя официальные парчовые фиолетовые одежды и кремовые шелковые ленты и отправился в суд.

Первой моей мыслью по прибытии было – ну почему они не могут выбрать для судебного заседания какое-нибудь приличное помещение? В большом имперском дворце есть постройки, которым уже сравнялось по тысяче лет, и многие из них действительно величественны и прекрасны. Но этот суд проходил в очень новом зале, отчаянно вонявшем полиролью для дерева. Помещение напоминало коробку из-под обуви (как если бы вы оказались внутри нее), выглядело хмуро и неприглядно, к тому же там было попросту холодно. Деревянные гладкие скамьи тоже оказались на диво неудобными. На их резных спинках красовались те самые имперские знаки отличия – слишком уж объемные и слишком ярко раскрашенные золотой краской. Они больно давили мне поясницу и плечи, а глаза слепила огромная золоченая кафедра, предназначавшаяся для императора. Неизбежная статуя Корифоса Великого стояла в углу – она тоже была новой, позолоченой, но все-таки чем-то отличалась от всей прочей обстановки в зале. Можно было сказать, что статуя имела некую индивидуальность. Хотя по-идее, она была такая же, как все прочие статуи Великого императора – слишком идеализированное изображение, не дающее возможности понять, как этот человек выглядел на самом деле. Корифос стоял, слегка наклонив голову, и немного напоминал этим Александра Македонского с Земли. Он слегка неуверенно осторожно улыбался, будто собирался сказать: «Да-да, я вас внимательно слушаю, но поступлю все же по-своему!» Приглядевшись можно было понять, что великий император при жизни был упрям как сто ослов.

Я как раз задался вопросом: почему же все-таки империя так любит этого Корифоса – он правил целых двадцать лет подряд и почти все время где-то воевал, причем, довольно далеко от своего мира, но они упорно продолжают считать его эпоху Золотым Веком, – и тут мы все встали, приветствуя входящего императора. Он оказался довольно заурядным маленьким человеком, совершенно непохожим на своего великого предка, но выглядел очень строго. Интересно, почему императоры всегда выбирают себе в жены красивейших женщин из нескольких миров, а в итоге производят на свет нечто несуразное – вроде Тимоса IX, встреть вы его на улице, нипочем не признали бы верховного владыку! Скорее всего, вы решили бы, что перед вами обычный бесцветный обыватель, сутулый, да к тому же с очень слабым зрением. Тимос IX оставался одним из немногих людей в своей стране, кто все еще носил очки. Это меня смутило, потому что я встал, и все смогли увидеть, что я тоже ношу очки – единственный в зале, кроме императора. Разумеется, в каком-то смысле магид равен императору, но в этом специфическом судебном зале я был всего лишь простым зрителем, прибывшим просто «для порядка», чтобы удостовериться, что обвиняемый действительно нарушил закон. Даже не предполагалось, что я смогу опротестовать приговор, когда он будет вынесен. Сей факт на всякий случай еще раз занудно довели до моего сведения после того, как все мы сели и приставы вывели обвиняемого. Это был весьма приятный молодой человек, двадцати одного года от роду по имени Тимоти. Мне он как-то не показался похожим на преступника. К моему изумлению оказалось, что «Тимоти» – это прозвище, и по каким-то неясным юридическим причинам его настоящее имя не будет названо. Я слишком устал и все еще не мог целиком сосредоточиться на процессе, поэтому снова отвлекся, глядя на Корифоса Великого. Как мне казалось, именно он поставил имперские идеалы превыше религии. В итоге у них появились тысячи и тысячи богов и демонов, но вера была личным делом каждого. Тимос IX, например, уже пятнадцать лет поклонялся какой-то странной жуткой богине. Она обитала в кустах на могилах своих прихожан, и ее культ налагал на верующих особенно суровый моральный кодекс. Это отчасти объясняло мрачное настроение императора и его металлический взгляд. Однако, похоже, никто в зале суда не жаждал разделить с Тимосом IX его веру.

Тут мне пришлось насторожиться. Сам император начал оглашать обвинительный вердикт на таком сложном и запутанном юридическом языке, что я едва улавливал смысл. То, что я понял, меня ужаснуло, это было немыслимо даже для империи. Так называемый Тимоти являлся старшим из сыновей императора. Закон, который, как предполагалось, нарушил этот молодой человек, гласил, что никто из детей императора, рожденный равно как от законных супруг, либо от первых леди, либо от младших наложниц, не должен знать, кто на самом деле его или ее родители. Карой за знание являлась смертная казнь. Такая же казнь грозила любому, кто поможет ребенку императора в поисках истины.

Затем император спросил Тимоти, признает ли тот, что нарушил этот закон. Тимоти, очевидно, знал о законе не больше моего. Он выглядел скорее потрясенным и рассерженным, чем напуганным.

– Отец, хорошо, я нарушил этот закон, но вы-то его тоже нарушаете, оглашая сейчас мое происхождение! – признаюсь, мне даже захотелось ему поаплодировать.

– Но закон ты, тем не менее, нарушил, – повторил император.

– Да, – ответил Тимоти.

«Похоже, не дожить ему до двадцати двух,» – подумал я, но что за глупый софизм! Самое плохое во всем этом было то, что бедняга Тимоти помимо приятной внешности обладал несомненным интеллектом. Клянусь, он наверняка мог бы стать лучшим императором, чем его отец. Очевидно, чтобы выяснить свое происхождение, он должен был поработать головой и проявить немалую изобретательность. Тимоти воспитывался в доме провинциального дворянина, вместе с тремя братьями. Похоже, они помогали ему, но Тимоти настаивал на том, что все расследование он провел самостоятельно.

Единственная ошибка, которую он совершил, заключалась в том, что он написал письмо своей матери, первой супруге императора.

– Тебе не приходило в голову, тебя могут похитить враги государства, чтобы угрожать мне? – спросил император.

– Но я вовсе не собирался всех оповещать! – возразил его сын, – и, кроме того, я могу и сам о себе позаботиться.

– Ты, наверное, хотел совершить переворот, чтобы сместить меня? – предположил император.

– Вовсе нет. Просто мне не нравилось не знать, кто я. Думаю, у меня есть право.

– Нет у тебя такого права, – заключил император. – Ты совершил государственную измену и будешь казнен.

Он посмотрел наверх, на меня и сурово произнес:

– Закон есть закон! Свидетель из иного мира, магид, вы слышали, что этот человек нарушил наш имперский закон!

Я поклонился. Говорить с ним мне что-то не хотелось.

Дальше началось уже самое настоящее представление. Вызывали кучу свидетелей, разных сановников – и все только для того, чтобы подтвердить обвинение. Я сидел и думал, когда лучше будет попытаться перенести молодого Тимоти в другой мир, и медлил, так что теперь я обвиняю себя в том, что не сделал этого сразу. Он смотрел на своих обвинителей ошеломлено – только что шесть человек подряд прошествовали мимо него, и каждый предлагал его казнить. Они говорили о нем, как о смертельно больном, и я никак не мог принять это все всерьез. Я думал, что лучшее время, чтобы заняться спасением Тимоти наступит тогда, когда его снова поведут в камеру смертника. Потому что сейчас его со всех сторон окружали приставы, и забрать у них сына императора было бы довольно сложно. Я выжидал удобный момент.