Охотник (СИ) - Матвей Курилкин

Со своим метателем Аксель вообще больше не расставался. Неаккуратные веревочки, которыми укрепил некоторые части Шушпанчик, юноша заменил на металлические крепления. Причем не сам. После испытания оружия, он проникся некоторым уважением к гремлину. Во время прогулок по городу купил в мастерской россыпь различных запчастей и комплект инструмента, который презентовал питомцу. Шушпанчик был в полном восторге. Тогда Аксель показал ему свой метатель, и попытался простыми словами объяснить, что требуется. Гремлин ничем не показал, что понял, но с готовностью схватил оружие, снова разобрал, что-то там поменял и опять собрал, используя принесенные Акселем детали. Теперь метатель выглядел намного аккуратнее и к тому же гораздо удобнее ложился в руку. Боевые качества юноша тоже проверил — в подвале дома гро Гуттормсена был оборудован небольшой стрелковый тир. Испытаниями юноша остался доволен — снаряды вылетали с гораздо большей скоростью, чем это было в оригинальной конструкции, а возросшая отдача компенсировалась удобством положения метателя в руке. Правда, мелкие, не рассчитанные на такую скорость стрелки необратимо портились при столкновении с препятствием, зато и повреждения, наносимые таким деформированным снарядом противнику, обещали быть намного сильнее. В случае, если противником выступает одержимый это имеет большое значение, так что Аксель решил не обращать внимания на дороговизну использования такого модифицированного оружия, тем более, что в данный момент на боеприпасы у него был открыт неограниченный кредит: старый охотник требовал, чтобы ученик тренировался, не жалея времени и сил. Тренироваться Акселю нравилось, и в тире он за три дня провел, наверное, часов десять, изрядно повысив свое мастерство в стрельбе. Кара несколько раз присоединялась к юноше — ей тоже был выдан одноручный метатель из запасов гро Гуттормсена — но такого энтузиазма как он, не проявила. По какой-то причине она относилась к оружию с некоторым пренебрежением.

— Если вор пользуется всеми этими железками, — объясняла она, — это не вор, а убийца и грабитель. — Мне нет нужды стрелять — если меня увидели, я просто убегу.

На справедливые замечания о том, что они собираются не воровством заниматься, она пожимала плечами, и говорила, что вернется к своему ремеслу при первой возможности, а значит, прилагать усилия, чтобы научиться пользоваться оружием не собирается. За несколько дней по-настоящему хорошим стрелком ей не стать, а значит, не стоит тратить на это время. Аксель не понимал, почему девушка не хочет заняться каким-нибудь честным ремеслом, но спросить так и не решился — она не слишком стремилась к общению, тщательно избегала обсуждения ее прошлого и планов на будущее. Стоило затронуть в разговоре одну из этих тем, как она замолкала или вовсе разворачивалась и уходила в свою комнату.

Аксель покидал дом гро Гуттормсена с тяжелым сердцем. Он осознавал, что без поддержки опытных охотников приходится рассчитывать в большей степени на везение. Для двух молодых людей и опытного, но раненого охотника задача представлялась почти непосильной. Они не знали, сколько преступников будет им противостоять, не знали плана здания, которое нужно будет штурмовать. Да даже если бы и знали — какой от этого толк, если опыта штурма у них не было? Они рассчитывали на удачу и внезапность. «Вряд ли они станут стрелять в ответ из игольников, если мы нападем», — думал юноша. «Скорее воспользуются полноценными метателями». И все-таки, когда он представлял, как Иду выводят к позорному столбу, срывают одежду и секут плетьми, всякие сомнения и беспокойство о своей судьбе уходили на задний план. Мысль о наказании грозящем наставнице, была невыносима.

До Нескучной площади добрались в сумерках. Погода в этот день выдалась на редкость сухая для Пенгверна, и людей, радующихся столь редкой удаче, на улицах было достаточно. Если обычно с наступлением темноты улицы пустели, то сегодня троице то и дело встречались праздные гуляки, поодиночке и небольшими группами фланирующие вдоль витрин. Особенно это заметно было по Нескучной площади — одному из центров развлечений Бардака. Площадь пестрела вывесками недорогих, но популярных кафе и светских клубов. Из здания цирка доносились отзвуки музыки, они смешивались с гулом разговоров, создавая непривычный для Пенгверна фон. В другое время Акселя, безусловно, захватила бы атмосфера веселья и праздника, но сейчас он чувствовал только раздражение — не в последней степени оттого, что среди гуляющих то и дело встречались полицейские, многие из которых тоже были в заметно приподнятом настроении, но при этом продолжали цепко оглядывать народ, высматривая какой-нибудь непорядок. Аксель снова был в образе звона — воровского ученика, и, поскольку эта его маскировка была не столь надежна, как образ консервативной девушки Анны, он опасался, что его могут раскрыть. К тому же его уважительное отношение к представителям закона в последнее время изрядно пошатнулось. «Вместо того чтобы с важным видом прохаживаться, как гусь по курятнику», — думал он, провожая взглядом очередной синий котелок, — «Лучше бы настоящих преступников искали».

Совсем другое дело было в Мокром тупике. Здесь было совершенно безлюдно, гул с площади сразу как-то отдалился. Неизвестно, почему рядом с такой посещаемой площадью до сих пор сохранялся этот образчик прошлых времен, но стоило обогнуть здание цирка, пройдя через узкую арку, и обстановка резко менялась, будто кто-то сменил декорации. Стены зданий были заляпаны грязью и пятнами выросшего на этой грязи мха, карниз более высокого здания цирка нависал над соседней крышей, образуя некое подобие свода, а, главное, тут и в самом деле было очень сыро. Может быть от того, что брусчатка была уложена ниже уровня Нескучной площади, образуя ступеньку. Или из-за того, что с соседних крыш сюда натекало слишком много воды. Или от того, что где-то рядом забился канализационный сток, а может, тут имела места комбинация этих факторов, но мостовая действительно была покрыта тонким слоем грязной воды. Мокрое шлепанье шагов разносилось по переулку, отражаясь от стен, возвещая любому, кто заинтересуется, о том, что в тупике появились гости. Не сговариваясь, все трое прибавили шаг, отсчитывая третий дом по левой стороне. Акселю хотелось взять в руки игольник, чтобы почувствовать себя увереннее, но ему нужны были свободные руки. Они договорились, что если в переулок искомый дом выглядывает не глухой стеной, юноша подсадит Кару хотя бы в окно первого этажа. Через несколько шагов Аксель, наконец, рассмотрел, что окна действительно есть, и они не забраны решетками, но обрадоваться этому фату не успел. Он услышал свист, как будто кто-то взмахнул тонким гибким прутиком, краем глаза заметил шевеление, и в следующее мгновение почувствовал, как на него свалилось что-то нетяжелое, но сковывающее движения. Он дернулся, рванулся, запутываясь еще сильнее, понимая, что это крупноячеистая сеть, и она достаточно велика, чтобы в ней могли запутаться трое разумных, которые так неосторожно шли тесной группой. Он все-таки успел достать игольник, но воспользоваться им так и не получилось, потому что вслед за сетью ему на голову кто-то опустил дубинку, и юноша потерял сознание.