Охотник (СИ) - Матвей Курилкин

Когда подавальщица вернулась с заказанной жареной рыбой, Аксель несколько раз раскрывал рот, но так и не смог сформулировать вопрос так, чтобы он прозвучал достаточно деликатно, и решил было, что загадка так и останется нераскрытой. Положение спасла сама официантка:

— Не стоит так стесняться, знаю, что спросить хотите, не вы первый интересуетесь. Я — приемная дочь гро Фали. — она кивнула головой на гнома за стойкой. — Вот, отцу помогаю в свободное время.

Аксель смущенно поблагодарил за разъяснения, и занялся рыбой. Как и все, приготовленное на кухне гномов, рыба была отличная. Прихлебывая из действительно каменной кружки горячий бодрящий отвар, Аксель все пытался сообразить, где ему найти подходящее место, чтобы спрятать вещи. «Этак я еще долго буду ходить», — мрачно размышлял юноша. — «А ведь уже темнеет. Здесь даже борделей нормальных нет!» — за время прогулки Аксель несколько раз заходил в упомянутые заведения, но это оказались притоны в худшем смысле этого слова. В комнатах не было возможности спрятать что-нибудь, крупнее кулака, по причине отсутствия какой-либо обстановки. Поражая непривыкших к такому хозяев, он напрашивался осмотреть комнаты, после чего недовольно качая головой, убирался, так и не воспользовавшись услугами работниц.

В очередной раз поднеся кружку к губам, и убедившись, что жидкости в ней не осталось, Аксель с тяжелым вздохом выбрался из-за стола, и подошел к стойке.

«Ничего лучше я точно не найду», — думал он. «Придется обходиться тем, что есть». Не хотелось привлекать к себе внимание — люди редко пользовались гостеприимством гномьих постоялых дворов. Не тех, конечно, которые предназначались для представителей других рас, а настоящих, традиционных гномьих гостиниц.

Выложив монеты, он без особой надежды поинтересовался:

— Простите, гро Фали, может быть, у вас можно снять комнату внаем? Я уже несколько часов ищу хоть что-нибудь, даже в публичные дома заходил, но там как-то уж очень аскетично.

Гном поперхнулся своим горьким пивом, а потом расхохотался так, что на него стали оглядываться.

— Первый раз вижу разумного, который использует слова «аскетично» и «публичный дом» в одной фразе. Уж прости, парень, насмешил. А что тебе мешает пройти немного в сторону центра, и снять нормальный номер?

— Мне надо здесь, — тяжело вздохнул юноша.

— Ладно, не буду спрашивать, почему именно здесь, хотя ты меня заинтриговал своими странными запросами. Комнату я тебе, конечно, сдам — у меня есть несколько свободных. Да только ты представляешь себе, какие у меня тут комнаты? Здесь, знаешь ли, все рассчитано на гномов, вы, люди, к такому непривычны. И уж по аскетичности они любому борделю, — он опять хохотнул, — сто очков вперед дадут.

— Ничего, мне только вещи оставить, — успокоил хозяина юноша. — В борделе я просто побоялся бы, а у вас опасаться нечего.

— Темнишь ты что-то, парень, — покачал головой гном. — Ну да это твое дело. Если пообещаешь, что проблем не будет, вот тебе ключ, вторая дверь налево, как спустишься. Серебряк за день.

Аксель расплатился и, подхватив сумку, пошел к лестнице. Вообще-то гномы не страдают агорафобией, и жить предпочитают в просторных домах, если речь идет о поверхности. И те, кто как предки живут под землей, мало отличаются от собратьев, перебравшихся на поверхность — сын горного инженера был прекрасно знаком с бытом подгорного народа, ему приходилось ночевать в гостях у отцовских коллег, и он находил их жилища даже уютными. Но все это не относилась ко всякого рода гостиницам, корчмам, и постоялым дворам. В таких случаях гномы об уюте не заботились совсем. Типичная комната в постоялом дворе, расположенном под горой, представляет собой помещение, объемом превышающее среднего гнома в три раза. Этакая полость, высеченная в камне, в которой можно свободно улечься, вытянув ноги (если твой рост полтора метра). Стоять в полный рост уже не получится. Каменная кружка в этом отношении почти не отличалась от аналогичных таверн вод горой. По крайней мере, Акселю пришлось сильно наклониться, чтобы войти в предназначенное ему помещение, и выпрямиться он смог только когда оттуда вышел.

Когда усталый Аксель рассказал, где он спрятал сменную одежду, Кара спрятала лицо в ладонях, и, наверное, целую минуту сидела не двигаясь.

— Скажи мне, милый, наивный юноша, — наконец заговорила она, не отнимая рук от лица, — А часто ли ты видишь, чтобы в гномьих трактирах ночевали женщины? Или хотя бы просто посещали их?

— Да все я понимаю, — угрюмо ответил Аксель. — Согласен, все это будет выглядеть довольно странно. Но что я мог поделать? Нет там нормальных мест, чтобы можно было спрятаться и переодеться! Я целый день шлялся вокруг этого приюта писаря, там только дешевые кабаки, и не менее дешевые публичные дома, в которых не только сумку с одеждой, а даже старый рваный башмак оставить без присмотра страшно!

— Ведь можно было немного изменить план. Что мешало тебе проехать куда-нибудь в сторону центра Бардака, и снять комнату в одной из тамошних таверн? Это даже позволило бы лучше замести следы! Где твоя инициатива, охотник? Ладно. Будем надеяться, что нам попадутся полные идиоты. Если бы меня не искали, я бы занялась этим сама. Да и нет у нас времени, чтобы готовиться, как следует. Гро Гуттормсен уже разослал письма, и не думаю, что его коллегам понравится длительное ожидание. Насколько я понимаю, у охотников достаточно других дел, и их долгое отсутствие может вызвать подозрения. Ох, не нравится мне это, — девушка снова удрученно покачала головой, и повторила: — Так дела не делаются. Мы рассчитываем на удачу.

Наутро Аксель, после того, как его снова загримировали, отправился в «Приют писаря». За вчерашний день он уже достаточно убедился в качестве маскировки, и не опасался, что полиция может его узнать, он больше не обращал внимания на встречных полицейских. Предстоящий разговор с представителями работорговцев не пугал. Аксель сам удивлялся своему спокойствию. С тех пор, как Кара предложила свой план, юноша не находил себе места от волнения и опасения что-нибудь сделать не так, но неожиданно, утром он проснулся без каких-либо мыслей об ответственности. «Я просто делаю все, что в моих силах», — подумал юноша, проснувшись. «Нет смысла переживать».

Накануне он не рискнул заходить в «Приют писаря», опасаясь привлечь внимание, и теперь с удивлением осматривал внутреннюю обстановку. Голые кирпичные стены, чистые деревянные полы, большие, выскобленные столы — обстановка могла бы быть уютной, если бы не посетители. Кара предупреждала, чтобы Аксель не обращал внимания на взгляды и замечания — на него никто не смотрел. Время было еще раннее, и немногочисленные посетители были трезвы, юношей вроде бы никто не интересовался… Но как только он вошел, все мгновенно замолчали. По небольшому помещению как-то сразу разлилось напряжение, которое чувствовалось кожей. Аксель подумал, что это похоже на ощущения от близкого присутствия одержимого, хотя и не совсем так же. Он неторопливо прошел к стойке, глядя, как ему и было велено, поверх голов.