Звучание сердец (СИ) - Волчек Дарья

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍— Как прошёл твой день? — я внимательно наблюдал за её реакцией. Обычно Сашка закатывала глаза, рассказывая, что учудила её сумасшедшая начальница, так кстати прозванная Горгульей.

Но сегодня она расплылась в счастливой и чуть смущённой улыбке, а её глаза вспыхнули огоньком радости и гордости.

— Помнишь, я тебе показывала свою статью про вашу группу? Так вот, она попалась на глаза одному журналу, который пишет на молодёжную тематику. Меня пригласил главный редактор этого журнала к себе на собеседование, и они предлагают вести у них целую колонку! Представляешь?

Надо же, сегодня прям день собеседований и удач, не иначе.

— Здорово! Я очень рад за тебя, правда.

— Спасибо, — она задорно засмеялась, прикрывая рот ладошкой. — Для меня это действительно очень много значит. Я думаю, что ты, как никто другой должен понять меня в этом.

— Более чем, — пробормотал я, выпуская сигаретный дым из лёгких. Да уж, всё будет гораздо сложнее, чем я думал.

— А у тебя как? Ты ведь хотел поговорить о чём-то?

— Да, поговорить, — я затушил бычок о блюдечко и спрыгнул с подоконника. Подошёл ближе к Саше, усаживаясь перед ней на пол, и обхватил руками её острые коленки. — Тут вот какое дело…

— Богдан, что-то серьёзное? — перепугалась она. — Не тяни только, рви резко, как пластырь, не нужно меня готовить.

Я прикрыл глаза, набрал полную грудь воздуха и проговорил на одном дыхании:

— Одна продюсерская компания предложила нам контракт со всеми вытекающими…

— Так это же чудесно! — воскликнула она. Взяла мои руки в свои хрупкие ладошки и не сильно сжала. — Почему не вижу улыбки на лице?

— В Москве, — закончил я и поднял на неё глаза. Саша тихо ойкнула, её глаза распахнулись ещё шире. — Вот так.

Очень долгую минуту она смотрела на меня немигающим взглядом, и я даже предположить не мог, что творилось в её рыжеволосой голове. Внутри уже всё висело на волоске, и билась только одна мысль «не поедет».

— Ты уезжаешь, да?

В её тихом голосе было столько неприкрытой боли и разочарования, что этого я уже выдержать не мог. Подорвался на ноги, схватил её в охапку и усадил к себе на колени, прижимая так сильно, как только мог.

— Ты же понимаешь, как это важно не только для меня, но и для всей группы в целом…

— Ты уезжаешь? — уже громче спросила она, и я явно услышал надрыв в её голосе.

— Мы уезжаем. И ты едешь со мной!

Не вопрос. Я уже и так всё решил. И сейчас мне неинтересно, что она мне ответит. Уложу в сумку и увезу, и никуда от себя не отпущу.

Она слегка отодвинулась от меня, подняла голову, прожигая изумлённым, изумрудным взглядом.

— Это для меня очень важно. Но и ты для меня не менее важна. А так как я не могу разорваться, то нужно всё совместить.

— А ты не забыл меня спросить об этом? — она растерянно моргнула. — У меня ведь тоже здесь жизнь. Работа, учёба.

— Учёба заочная, будешь ездить на сессии.

— А работа? Мне же предложили свою колонку в журнале…

— Да в Москве на тебя эти колонки с небес сыпаться будут, − я провёл пальцем по её мягким губам и грустно улыбнулся. — Я не смогу там без тебя, правда. Да и ты без меня не сможешь, разве я не прав?

— Ты самовлюблённый болван, Белинский, — буркнула лисичка, но я-то видел, как вспыхнули яблочки её щёк, а в уголках губ зарождалась до чёртиков милая улыбка.

— Саш, ну, правда. Поверь мне, всё будет хорошо. Я разве когда-нибудь обманывал тебя?

Она молчала слишком долго. Неотрывно смотрела, куда-то вглубь меня, и, по всей видимости, внутри неё шла нешуточная война. Её можно понять, ведь я предлагал не просто пожить вместе по приколу, а переехать в другой город, где нас ждала совершенно иная жизнь. Непредсказуемая и интересная.

И когда я уже отчаялся, она неожиданно кивнула:

— Хорошо, Богдан. Я согласна. Надеюсь, я не пожалею о своём решении.

Во мне словно зажгли самую яркую на свете лампочку. Я улыбнулся, и прежде, чем припасть к её губам, прошептал:

— Я люблю тебя.

Глава 24

Я выскользнула за дверь, бесшумно прикрывая ее за собой. Не ожидала я от Горгульи такого понимания и человечности по отношению ко мне, не после года издевательств на правах работодателя и мерзких криков «Моро-о-озова». А теперь даже как-то неловко называть её этим прозвищем, хотелось величать её Ириной Владимировной, и не иначе.

Сообщая ей об увольнении, я ожидала чего угодно − от криков до взрыва бомбы у моих ног, но всё оказалось иначе. Начальница спокойно приняла моё заявление по собственному; попросила отработать всего пять дней, пока Мира не закончит стажировку; пожелала удачи на новом месте и пообещала выписать мне премию, чтобы первое время я не думала о деньгах. Я поразилась её щедростью до глубины души, и мне даже захотелось обнять эту суровую женщину, которая неустанно строила коллектив «Рафинада».

— Я всегда знала, Морозова, что надолго ты здесь не задержишься, — Ирина Владимировна поставила под моим заявлением размашистую подпись и отодвинула его в сторону. — В тебе слишком много энергии и энтузиазма для такой нудной работёнки. По глазам вижу — тебя тянет к другим вершинам.

Она не привычно широко улыбнулась, отчего её морщинистое лицо разгладилось, теперь она помолодела лет на десять, вернулась в прошлое. Туда, где она не третировала людей, а возможно, и сама стремилась к иным вершинам.

— Будь аккуратнее в Москве, это совершенно другой город и мир. Засосёт так, что не выберешься, — поучала меня Ирина Владимировна, а в её глазах я разглядела нечто, похожее на заботу и тревожность.

То ли она так сильно успела привязаться к своей немного неуклюжей и извечно опаздывающей сотруднице, то ли увидела во мне нечто из собственной юности. Не всегда же она была такой строгой и жёсткой. Такими людей делают тяготы жизни, горькие испытания, которые не каждый сможет пережить и при этом сохранить в себе хоть каплю тепла и эмпатии. Вот и Горгулья, обросла толстой коркой, видимо, не раз обжёгшись, она запомнила все уроки судьбы.

Я прислонилась к прохладной металлической поверхности двери, с обратной стороны которой доносились тихие передвижения начальницы. Ощущение неожиданной свободы захлестнуло, я уже грезила о предстоящей авантюре, в которую меня втянул Богдан. И я словно оказалась на один шаг ближе к этому, обрубив один канат, что связывал меня с Питером — работу.

Сунув руки в накрахмаленный фартук, я пошла на кухню, как раз близилось время обеденного перерыва. Помещение полнилось удивительными запахами специй и деликатесов, вовсю шкворчали тефлоновые сковороды, в больших кастрюлях пузырилась вода, гремела посуда. А посреди этого кулинарного хауса, на высоком стуле, сидела Машка, качая пухленькой ногой. Она заигрывала с одним из поваров, отвлекая бедолагу от работы, пока шеф не видел.

— А что лучше в рыбу добавлять? — она накрутила короткую прядь на палец, ещё больше смущая робкого парня.

— Эээ…лимон, — он что-то помешал в кастрюле, при этом не отлепляя взгляда от подруги, — майоран ещё можно, или эстрагон.

— А я слышала, что майоран — это природный афродизиак? — невзначай спросила она, облизывая полные губы.

Повар тяжело сглотнул, потеряв дар речи и способность двигаться. Его рука оставалась в опасной близости от раскалённой плиты. Парня срочно нужно спасать из рук этой охотницы.

— Прохлаждаемся? — подкралась я со спины и опустила ладони на её плечи.

Машка испуганно вздрогнула всем телом, но увидев, что это всего лишь я, широко улыбнулась.

— Ух, я думала уже Горгулья!

— Нет, не Горгулья, — я села напротив подруги, — но если ты продолжишь свой отдых, то можешь и на неё нарваться.

— Мне это…работать нужно, — пролепетал стремительно краснеющий парень и скрылся за высоким холодильником, наплевав на подгорающее блюдо.