Время Уродов - Александр Грог

  - Бить будут?

  - Это тоже!

  Про остальное, что к 'тоже' полагается, не объяснил. Старший сказал: коснется - узнаешь! Про битье Дохлик особо не переживал - поболит и перестанет, опасался на плохом счету до нужного времени оказаться. Сложно будет выполнить то, за что собственным словом поручился...

  ГОЛЫШКА

  Пять живцов положено на каждую машину на всякий этап. У 'Девятки' пока четыре - недокомплект. Наконец, привезли пятого, вернее - 'пятую'. Дохлик слышал - шептались - что с самой Метрополии доставили. Может быть и так. Вид вызывающий, а на огромных ресницах - никогда таких огромных не видел - не иначе наживленные! - нет-нет, и влага. Еще от жратвы первое время отказывалась - совсем непонятно дело. Хорошая же жратва! Можно кого угодно винить, но винить такую жратву?.. Или в Метрополии еще лучше? Дохлик попытался представить - как может быть лучше, и не смог. Фантазии не хватило. Расспросить?

  Эта из Метрополии, когда от собственной клетки куда-нибудь выбирается - до того же гальюна, всегда пытается руками закрываться, а по глазам видно - жалеет, что у нее только две руки. Тут по ее смешному разумению обязательно еще надо. Одной грудь пытается закрыть - сразу две - ясно не очень-то получается, а второй... В общем, понятно что второй.

  Дохлику всякий раз хотелось сказать, чтобы не очень старалась, что грудь у нее неказистая - то ли дело у некоторых голышек со Свалки! - приятно глазу! Но так и не сказал, робел отчего-то. Должно быть, потому, что голышка не простая, а метропольская. Хотя, если теперь по их положению смотреть, они ровня - одинаковые, а он, Дохлик, даже выше. Во-первых, потому, что раньше здесь оказался, уже обжился, а это преимущество. Во-вторых - мужского пола, а это всем примуществам - преимущество, это неистребимо. И пусть сколько угодно она одну руку по самый локоть на груди свои накладывает, а второю во всю ладонь растопыривает на том месте, откуда дети, пусть (по глазам видно) жалеет, что третьей и четвертой нет, чтобы ягодицы свои закрывать, Дохлику это... Чудная право, это дело у всех одинаковое, уж он-то знает!

  Дохлик нарочно отпрашивается, когда и она, чтобы в проходе столкнуться, а раз, когда мимо проходила, не удержался-таки, приложил ей ладонью. Взвизгнула, зашипела, забыла, что надо руками прикрываться кинулась глаза выцарапывать. Завалила на пол, запнулся, упал - потянулась к лицу - еле успел кисти перехватить. А Дохлику смешно - к лицу тянется и одновременно отстраняется, чтобы телом не прикасаться. Зато сумел рассмотреть - ничего соски, и грудь тоже тугая - не хуже, чем у голышек. Размер вполне завлекательный - возможно, от того, что вниз сейчас сосками, налилось все. Треугольник тоже ничего - ровный, аккуратный, следила, наверное, чтобы не зарастал лишним.

  Старший на визг пришел, растащил, стал разбираться - кто виноват.

  - Не я! - взялся уверять Дохлик. - Ошибочка!

  - Как не ты, если след? Вот пятерня отпечаталась!

  У Старшего серьезный, строгий вид, а в глазах хитринки прыгают.

  - Не моя пятерня!

  - Как не твоя?

  Старший искренне заудивлялся, а голышка метропольская возмутилась.

  - Не мой размер - разве не видно?

  Давай примерять...

  Ну, и как такой момент упустить? С размаху по второй половине приложил - сверяйте теперь!

  Визг, шум, гам... и драка, конечно. Очень смешная драка. Уж Дохлик расстарался, чтобы всем весело было. Технари снизу поднялись, остальные живцы со своих невеселых мыслей отвлеклись, ржали, как подорванные - они ведь с самого начала присутствовали.

  Закончилось, правда, невесело.

  Администрант спустился - сказал, что у штурманмастера голова болит, еще и небесного разбудили - велено разобраться и всыпать.

  Что тут разбираться? Дохлик вину на себя взял. Здесь разборы недолгие, отцепили специальную доску, разложили, обездвижили. Сколько раз мимо ходил - гадал - зачем доска? Вроде бы не к месту. Даже спросить хотел - оказывается не надо спрашивать. Очень к месту оказалось.

  У этих, на Девятой машине, должно быть, со скуки, целый ритуал выработан. Больше всех отчего-то Старший суетится, должно быть, выслужмвался. По такому случаю как на праздник, живцов приодели. Всех, кроме Дохлика, разумеется. И все по очереди велели, (кроме Дохлика разумеется) его, Дохлика сечь с условием, что если признают, что делали недостаточно усердно, местами поменяться. Дело нехитрое, но неприятное. Дохлик стерпел, но немножко обиделся, что метрополькая голышка так усердствовала, ее даже оттаскивать пришлось - со счету сбилась.

  Голышинский комитет, конечно, с такого наказания только бы поухмылялся. Дохлик так до того самого момента думал, как банку мурав принесли... опрокинули, крышки сдернули, вот тогда наорался. Это, чтобы, как потом Старший объяснил, чтобы продезинфицировать и заодно разума прибавить. Тут Дохлик всерьез наорался - раньше только подыгрывал и под это горячее метропольке этой того же самого пожелал от души. Впрочем, не заржавело. Недели не прошло, как ей то же самое прописали. В побег ушла...

  Как раз перед тем Старший зашел

  Ей сегодня обедать на четвертой палубе, - сказал, стараясь не смотреть в глаза.

  Когда вернулись, Дохлик сразу понял - 'раскупорили' ее, 'прочистили'. Возможно, что рановато для ее возраста, хотя кто его знает, с какого в Метрополии положено... Грудь не прикрывала, а двумя руками держалась за низ живота.

  Дохлик посочувствовал, но одновременно и поздравил - у них всегда этому сочувствовали и поздравляли - так принято было. Тут голышка в рев и ушла, сквозь слезы обещая им (и Дохлику в том числе) то же самое проделать, только еще хуже. В общем, несуразицу понесла.

  Побег без ума - не дело. Часа на воле не отбыла. Прописали полный пансион по тому же самому ритуалу.

  Невразумилась. Тут же во второй свой побег ушла. Поймали, конечно. Удвоили.

  'Все следующее должно удваиваться, иначе оно теряет смысл. Наказание ли, награда ли...' - объявил Старший закон Метрополии. Потом сказал, что за побег ей одну ловлю добавили. А за второй удвоили. Теперь у нее не одна ловля, а все четыре получается отработать живцом... А Дохлик на это безразмерно удивлялся - как такое получается, что в побег уходить из-за какой-то одной ловли? А Старший сказал, что повезло, что одна была. За побег все удваивается, за всякое нарушение все штрафные вдвое. Теперь, если опять удумает, то не четыре ловли будет, а уже восемь! А следующий, все, что свыше десяти получается - уже бессрочка. Пожизненный живец. Правила такие. Потому охаживать будет вдвое, и так всякий раз от предыдущего. Если выучиться не желает - вгонять ум через... в общем, понятно через что. Тут Дохлик призадумался, сурово у них. Только как такое получается, если он - живец бессрочный, то что ему потом две бессрочности пахать? А потом четыре бессрочности?

  Но Старший не улыбнулся нисколько, спросил:

  - У вас, когда человеку предел определили, как поступают?

  - Гриль на площади у мэрии.

  - У нас за шею вешают на рее у столовки - видел такой брус у входа? Будешь следующий раз под ним проходить, обрати внимание, как натерт. Недавно вашего сняли - техники пожаловались, попахивать стал, на аппетит влияет. А между прочим вход у техников с другой стороны. Понял, какая после бессрочности вторая бессрочность? Кстати, у всех живцов, если штрафными больше десяти ловлей на свой хребет набирают, автоматом бессрочность настает. Кстати, последний раз на том брусе как раз два живца висели - бессрочники, он и она. Так что, мотай на ус... Впрочем, раз усов нет, мотай на другое! - хохотнул Старший жизнерадостно.

  Невразумилась. Тут же во второй свой побег ушла. Поймали, конечно. Удвоили.

  И когда Дохлику пришел черед ее охаживать - прошелся нежалеючи, что выгибалась вся. Чтобы врубилась, дура! За остальными из-за нее присмотр ужесточили.

  Не врубилась. В третий ушла, и в четвертый! А после четвертого раза - бессрочка. А после бессрочки - брус! Стало у Девятой машины к тому моменту, когда, наконец, к Свалке доползли, два живца бессрочника...

  ДЛИННЫЙ

  Дохлик, как мог, на Девятой машине свои дела устраивал. Рассказывал как правильно по Свалке ходить. А у Столовки один раз повезло - одного из своих встретил. Сейчас все, кто не чужие, ему своими казались. Какой-то несуразно длинный подошел к Старшему и попросил разрешения с ним, Дохликом, поболтать. Дохлик сразу же понял, что с ним - есть нечто неуловимое, что отличает всех людей Свалки.

  - Какая машина? - спросил Старший.

  - Пятая! Техник-смотритель шестого колеса по правому борту.

  - Почему именно с ним?

  - Он оттуда же, откуда и я, - сказал Длинный и уточнил: - Откуда я был когда-то.

  - Своих учишь крестиками ходить? - внезапно спросил Старший.

  - Ходить? - удивился Длинный и посмотрел на Дохлика.