Червь Уроборос - Эрик Эддисон

— Нет уж, — рассмеялся Юсс, — Не позволю я тебе винить его.

Луна взошла уже высоко, когда они достигли соленых озер, что плескались в скалистых бассейнах одно чуть выше другого. Их воды были подобны необработанному серебру, а изрытая поверхность пустыни чернела и отливала серебром в лунном свете. Бесплодные и тусклые земли эти были усыпаны мертвыми костями. Между озерами поднимался исполинский скальный столб, со всех сторон отвесно обрывающийся вниз; на вершине же его над утесами темнело кольцо крепостных стен. Туда они и поспешили, и, пока они карабкались и взбирались по утесам, на зубчатых стенах прокричала сова, отправляясь в свой призрачный полет. Зубы Миварша застучали, но Демоны были рады одолеть утесы и, наконец, вступить в заброшенную крепость. Ночь была тихой, но в пустыне на востоке пылали огни, и, пока они наблюдали, другие огни загорелись на западе, и вскоре кольцо мигающих огненных точек сомкнулось вокруг Эшграр Ого и озер.

— На час мы опередили их, — сказал Юсс. — И вот он окружает нас, как люди окружают пламенем скорпиона.

Они осмотрели крепость, выставили стражу и уснули до утра. Лишь Миварш не спал, опасаясь хоб-трашей Моруны.

XI

Твердыня Эшграр Ого

Об осаде лордом Корундом твердыни у озер Ого Морвео, и о том, что произошло между ним и Демонами; а также пример того, как иногда ведет себя мудрый в смертельной опасности.

Когда лорд Корунд убедился, что поймал демонландцев в ловушку в Эшграр Ого, он приказал накрыть в своем шатре ужин и до отвала наелся пирогов с олениной, тетеревов и озерных раков. Вдобавок он почти до дна осушил мех сладкого темного трамнийского вина, так, что за час до полуночи утратил способность связно разговаривать и был отведен Гро к его ложу, где крепко уснул до самого утра.

Гро бодрствовал в шатре, подперев щеку правой рукой, а левую вытянув перед собой и теребя изящными пальцами то свою лоснящуюся и обильно надушенную бороду, то кубок, из которого он то и дело потягивал бледное вино из Пермио. Словно мошки в летнем саду, его переменчивые мысли мчались по кругу, обращаясь то к огромной туше погруженного в дрему полководца, то к иным образам, отделенным от него гигантскими безднами времени или утомительными и опасными лигами расстояния. И в один миг увидел он в своем воображении леди в Карсё, встречающую своего победоносного супруга, возможно, коронованного на престол вновь завоеванного Импланда; в следующее же мгновение, перенесясь из будущего в прошлое, узрел он снова отправление из Зайё Закуло огромной армии: нарядно одетого Гасларка, прощающегося на золотой лестнице с тремя военачальниками и их непревзойденными войсками, обреченными стать пищей шакалов и воронья на холмах Салапанты. И омрачающим его мысли темным облаком на заднем плане постоянно маячила зияющая пустота, что простерлась за спинами окруживших врага войск Корунда: тусклые и продуваемые ветрами пустоши Моруны.

От таких мыслей душу его, словно огромная птица, сжала в своих когтях тоска. Факелы сонно мерцали в своих гнездах, и, наконец, большие влажные глаза Гро сомкнулись от усталости. Слишком утомленный, чтобы подняться с места и добраться до своего ложа, он осел на стол, положив голову на руки. Красноватое пламя жаровни бросало все более слабые отсветы на стройное тело и блестящие черные кудри Гро и на могучую фигуру Корунда, вытянувшего на ложе одну обутую в сапог со шпорой ногу и упирающегося пяткой другой в землю.

* * *

Оставалось лишь два часа до полудня, когда пробившийся сквозь щель в шатре солнечный луч озарил веки Корунда, и тот проснулся свежим и бодрым, словно юноша в утро перед охотой. Он разбудил Гро и, хлопнув того по плечу, сказал:

— Ты проспал прекрасное утро. Пусть черт меня измажет в черный как пахта цвет, если это твое деяние не достойно великого стыда, и если я, родившийся в этот же день шесть лет назад и еще сорок, не нахожусь на ногах с самого рассвета.

Гро зевнул и улыбнулся, потягиваясь.

— О Корунд, — произнес он, — если хочешь убедить меня, будто ты видел рассвет, то изобрази в своих глазах больше удивления. Ибо, полагаю я, это было бы для тебя одним из самых новых и необычайных зрелищ, какие предстоит тебе увидеть в Импланде.

Корунд ответил:

— И впрямь, нечасто я был настолько невежлив, чтобы застать Госпожу Аврору в ее ночной рубашке. Те же три или четыре раза, когда я был вынужден это сделать, научили меня, что это час промозглых туманов, порождающих в теле холодные и темные соки, час, когда светоч жизни пылает слабее всего. Сюда, слуги! Принести мне мою утреннюю чашу!

Мальчик внес два кубка белого вина, и, пока они пили, Корунд сказал:

— Вода из ключа — слабый и никчемный напиток, что годится лишь для болезненных юнцов да желторотых птенцов, но не для мужей. Подобен ей и рассвет: неблагодарный и безжизненный час, час изменников и хладнокровных предателей. Подайте же мне вина, — воскликнул он, — и дневных пороков, и бесстыдства, и беззакония!

— Однако многие полезные дела совершаются в сумраке, — заметил Гро.

— Верно, — согласился Корунд, — Всякие темные дела, в которых, господин мой, я до сих пор тебе и в подметки не гожусь. Пошли, займемся делом.

И он вышел из шатра, подхватив свой шлем и оружие и застегнув на себе огромный плащ из волчьей шкуры, ибо воздух снаружи был морозен. Гро закутался в свой меховой плащ, натянул перчатки из овчины и последовал за ним.

— Если хочешь моего совета, — сказал лорд Гро, пока они взирали на залитую мертвенным солнечным светом крепость Эшграр Ого, — то предоставь эту честь Филпритцу, который, несомненно, только того и желает. Пускай он и его люди попробуют первыми разгрызть этот орешек. Твердыня эта выглядит крепкой. Жаль было бы проливать добрую витчландскую кровь на первом же приступе, когда эти убогие марионетки только и ждут нашего приказа.

Корунд что-то проворчал себе в бороду и в сопровождении Гро молча двинулся через свой лагерь, внимательно изучая утесы и стены Эшграр Ого, пока по прошествии получаса не остановился вновь возле своего шатра, описав вокруг крепости круг. Затем он заговорил:

— Если бы я был в этой крепости, даже будь у меня лишь пятьдесят умелых парней на стенах, я удержал бы ее против десяти тысяч.

Гро некоторое время молчал, но затем сказал:

— Ты опечален?

— Очень опечален, — ответил Корунд, распрямив плечи и глядя на крепость.

— И не будешь ее осаждать?

Корунд рассмеялся:

— Не осаждать ее? Ну ты скажешь! Так прямо и заявлю в Карсё в перерыве между супом и жарким: «Я не стал осаждать ее»!

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});