Хроники Нарнии - Клайв Льюис

Сквозь толпу протолкался краснолицый молодчик в шляпе-котелке.

— Эй, констебль, — сказал он, — это ведь моя коняга, на которой та девка расселась, и кэб тоже мой… был мой, щепки мне и даром не нужны.

— По одному, пожалуйста, по одному, — отвечал полисмен.

— Да погоди, констебль, — принялся втолковывать кэбмен. — Я ж говорю, это моя коняга. Уж я-то свою животину завсегда отличу. Лошадка что надо, первый сорт! Папаша ейный в кавалерии служил, под офицером ходил. Коль девица эта ее и дале шпынять будет, она совсем загнется. Пусти-ка меня, я сам разберусь.

Полисмен посторонился, явно обрадовавшись случаю убраться подальше от копыт.

— Эй, барышня, — добродушно позвал кэбмен, — вы уж не ерзайте так, ладно? Я ее за морду схвачу, а вы слазьте да ступайте домой. Чайку попьете, соснете часок-другой, глядишь, и полегчает вам. Видать, вы из благородных, не пристало этим грубиянам над вами потешаться.

Он протянул руку к лошадиной морде.

— Тпру, Ягодка! Тише, старушка, тише…

И тут королева подала голос.

— Пес! — воскликнула она ледяным тоном, легко перекрыв гомон толпы, — Убери свои грязные лапы от нашего коня! Перед тобой императрица Джадис!

Глава 8

Битва у фонарного столба

— Да ну! — крикнул кто-то из толпы. — Неужто сама императрица? Ура императрице заднего двора! Ура!

Ведьма зарделась и величественно наклонила голову, но в следующее мгновение поняла, что над нею просто-напросто насмехаются. Ее лицо исказилось, она переложила нож в левую руку. А дальше произошло нечто совершенно ужасное: ведьма вытянула правую руку и без малейшего усилия, словно в том не было решительно ничего особенного, одним движением оторвала от фонарного столба железную поперечину. Быть может, она и утратила отчасти свою чародейскую силу, зато сил физических у нее, вне сомнения, оставалось предостаточно. Во всяком случае, брусок она отломила с такой легкостью, словно то было не железо, а кусок сахара. Ведьма подбросила брусок в воздух, поймала, взмахнула им над головой и направила лошадь на зевак.

«Пора!» — подумал Дигори и бросился вперед. Ему удалось целым и невредимым прошмыгнуть между забором и конскими копытами; теперь нужно было изловчиться и ухватить ведьму за пятку. Вдруг раздался глухой стук: это ведьма опустила железный брусок на голову старшему констеблю, и тот свалился как подкошенный.

— Быстрее, Дигори! Ее надо остановить, — проговорил кто-то у мальчика за спиной. Дигори обернулся и увидел Полли, которая выбежала на улицу, едва ей разрешили встать с постели.

— А я что делаю? Хватайся за меня. Кольца при тебе? Желтое, смотри не перепутай. И не надевай, пока я не крикну.

Между тем ведьма повергла наземь второго полисмена. Толпа сердито заворчала, послышались крики: «Стащите ее с коня! Камнем ее, камнем! Солдат надо вызвать!» Впрочем, продолжая шуметь, зеваки расступались и пятились, чтобы не подвернуться под тяжелую руку ведьмы. Скоро перед Джадис остался только кэбмен, самый храбрый (и самый добросердечный) из собравшихся; уворачиваясь от бруска, он по-прежнему норовил подобраться поближе к коню.

Толпа заревела, над головой Дигори просвистел камень. Внезапно над улицей раскатился голос ведьмы, подобный колокольному звону; и звучал он почти радостно:

— Чернь! Когда я завладею вашим миром, вы у меня за все заплатите! От вашего города и камня на камне не останется! Он станет таким, как Чарн! Как Фелинда, как Сорлуа, как Брамандин!

Дигори наконец удалось подобраться вплотную, и он схватил ведьму за лодыжку. Джадис съездила ему каблуком по зубам. От боли Дигори отпустил ее ногу. У него кровоточила губа, да и на языке ощущался привкус крови. Где-то неподалеку верещал дядя Эндрю: «Мадам!.. Моя дорогая юная леди!.. Ради всего святого!.. Успокойтесь!..» Дигори снова попытался схватить Джадис — и снова его отпихнули. Ведьма наносила поперечиной удары направо и налево, люди падали на мостовую. Дигори вцепился в ее ногу что было сил и крикнул Полли: «Давай!». В следующий миг…

Хвала небесам! Разъяренные лица исчезли, смолкли яростные вопли. Правда, где-то совсем рядом продолжал причитать дядя Эндрю:

— О боже мой! Неужели я брежу? Или умер? Это нечестно! Я не хотел быть чародеем. Это недоразумение. Моя крестная… я тут ни при чем… старый больной человек… старинный род…

— Тьфу ты! — вырвалось у Дигори. — Его нам только и не хватало! Сбежали, называется! Ты здесь, Полли?

— Здесь. Не толкайся, пожалуйста.

— Да я не… — начал было Дигори, но тут они вынырнули из озера и увидели знакомый лес — лес между мирами. Едва дети выбрались на берег, Полли воскликнула:

— Смотри! Мы и лошадь с собой забрали! И мистера Кеттерли! И даже кэбмена! Ну и компания!

Стоило ведьме заметить, что они вновь очутились в лесу между мирами, она побледнела и уткнулась лицом в гриву Ягодки. Казалось, она вот-вот свалится наземь. Дядя Эндрю дрожал с головы до ног. Лошадь же тряхнула головой, испустила веселое ржание и успокоилась — впервые с тех пор, как Дигори ее увидел. Уши больше не были прижаты, жуткий огонь в глазах погас.

— Вот и ладно, старина, — проговорил кэбмен, поглаживая Ягодку. — Вот и славно.

И тут лошадь сделала самую естественную в мире вещь. Ей захотелось пить (что ничуть не удивительно — вспомните, сколько несчастному животному пришлось пережить), и она медленно подошла к ближайшему озерцу и ступила в воду. Дигори все еще держал ведьму за пятку, Полли крепко сжимала руку мальчика, кэбмен приложил ладонь к шее Ягодки, а дядя Эндрю, который едва стоял на ногах, вцепился в другую руку кэбмена…

— Скорее! — прошептала Полли. — Зеленые!

Лошади так и не удалось утолить жажду. В следующий миг вся компания очутилась в кромешной тьме. Лошадь заржала, дядя Эндрю испуганно заскулил.

— Везет же нам! — проворчал Дигори.

Остальные молчали. Наконец Полли спросила:

— А разве мы не должны были куда-то попасть?

— Мы и попали, — отозвался Дигори. — Я вообще-то стою на чем-то твердом.

— И я тоже. Как странно! А почему так темно? Может, мы забрались не в то озеро?

— Сдается мне, это все-таки Чарн, — сказал Дигори. — Просто сейчас ночь…

— Это не Чарн, — подала голос ведьма, — Это пустота, великое Ничто.

Мир, в котором они очутились, и вправду был поразительно пуст. На небе ни звездочки. Тьма непроглядная, не видно ничегошеньки, так что все равно — открыты у тебя глаза или закрыты. Под ногами что-то твердое и плоское — наверное, земля, но уж точно не трава и не дерево. Холодный воздух обжигал горло, но ветра не было и в помине.