Хроники Нарнии - Клайв Льюис

— Я… я… я мигом! — воскликнул дядя Эндрю.

— Стой! — произнесла ему вслед королева. — Даже не помышляй предать меня. Я вижу все, что происходит вокруг, и не спущу с тебя глаз. При первом же признаке неповиновения я так тебя околдую, что любой стул покажется тебе раскаленной жаровней, а твоя кровать на веки вечные покроется незримым льдом. Ступай.

Дядя Эндрю с видом побитой собаки выскользнул за дверь.

Дети испуганно попятились, решив, что сейчас Джадис возьмется за них и припомнит им сцену в лесу между мирами. Однако королева, как ни странно, ни словом не обмолвилась о том, что там произошло. «Должно быть, — подумалось Дигори, — ее разум устроен так, что она сразу же позабыла это место; и сколько ее туда ни уводи, сколько там ни держи, она все равно ничего не вспомнит».

Королева не обращала на детей ни малейшего внимания. Уж так заведено у ведьм: имей дело только с тем, кто может тебе пригодиться. В Чарне она не замечала Полли (пока обстоятельства не вынудили ее заметить девочку), потому что у нее был Дигори. Теперь появился дядя Эндрю, и Дигори не удостоился даже взгляда.

Все хранили молчание. Джадис притоптывала ногой; чувствовалось, что ее снедает нетерпение.

— Где же этот старый осел? — спросила она сама себя. — Надо было прихватить кнут, — с этими словами она быстрым шагом вышла из комнаты.

— Ф-фу! — облегченно выдохнула Полли. — Мне пора домой. Уже совсем поздно. Ну и денек выдался!

— Возвращайся скорее, — попросил Дигори, — Пока она тут, я весь изведусь. Надо придумать, как нам от нее избавиться.

— Пускай твой дядюшка думает, — сказала Полли. — Это он во всем виноват.

— Все равно возвращайся, ладно? А то меня одного живьем сожрут.

— Я пойду по туннелю, — холодно произнесла Полли, — Так будет быстрее всего. А если хочешь, чтобы я вернулась, тебе не мешало бы извиниться.

— Извиниться? — удивился Дигори. — Опять эти девчачьи штучки! За что?

— Конечно, не за что, — язвительно откликнулась Полли. — Хотя бы за то, что ты чуть руку мне не вывернул в том зале со статуями. За то, что ударил в колокол. За то, что в лесу подставился и она успела ухватиться за тебя. Вот за что!

— А! — воскликнул Дигори, — Я-то думал… Извини, пожалуйста. Мне очень жаль, что все так вышло в зале со статуями. Слышишь, я извинился. Возвращайся, Полли, мне без тебя совсем худо будет.

— По-моему, тебе ничто не грозит. Это мистеру Кеттерли обещали раскаленные жаровни и лед в кровати.

— Не в том дело, — отмахнулся Дигори. — Я за маму беспокоюсь. Представь, что будет, если эта гадюка ворвется в ее комнату. Она же перепугает ее до смерти.

— Угу, — озабоченно согласилась Полли. — Давай договоримся так. Я вернусь, если смогу. А теперь мне пора.

Она распахнула дверцу и выбралась в туннель. Этот сумрачный коридор над балками, еще недавно манивший неизвестностью и суливший невиданные чудеса, теперь показался ей милым и по-домашнему уютным.

Но вернемся к дяде Эндрю. Торопливо спускаясь по лестнице, он то и дело прикладывал руку к груди — сердце бешено колотилось — и вытирал платком лоб. Добравшись до своей спальни на втором этаже, он шмыгнул внутрь и запер дверь, после чего порылся в платяном шкафу и извлек оттуда припрятанную от сестры бутылку вина и стакан. Налил по краешек, выпил одним глотком — и наконец сумел перевести дух.

— Клянусь небом, — выговорил он, — ну и дела! Подумать только, в моем-то возрасте!

Немного успокоившись, он налил второй стакан, выпил и начал переодеваться. Нынче таких нарядов уже не носят, но когда-то они были в моде. Профессор надел высокий, ослепительно белый воротничок того сорта, что заставляет человека постоянно задирать подбородок; затем белый расшитый жилет, к которому тщательно прикрепил золотую цепочку от часов. Поверх жилета надел свой лучший сюртук, тот, что обычно надевал только на свадьбы и на похороны; на голову напялил сверкающий цилиндр. На столике стояла ваза с цветами (ее поставила тетя Летти); профессор выбрал один цветок и сунул его в петлицу. Потом вынул из нижнего ящика шкафа носовой платок (какие в ту пору были платки! просто чудо!), подушил его и положил в карман. Наконец вставил в глаз монокль на черной ленточке и встал перед зеркалом.

Как вам прекрасно известно, существуют два вида глупости — детская и взрослая. Так вот, дядя Эндрю вел себя по-взрослому глупо. Поскольку ведьмы рядом не было, он благополучно забыл о своих страхах и думал только о потрясающей красоте Джадис. «Роскошная женщина, — бормотал он себе под нос, — Просто роскошная, да, сэр». Вдобавок он ухитрился забыть, что «роскошную женщину» привели в наш мир Полли и Дигори; ему казалось, что он сам, своей могущественной магией, вызвал ее из неведомых миров.

— Эндрю, мальчик мой, — сказал он себе, разглядывая свое отражение, — ты чертовски здорово сохранился для своего возраста. Какая осанка, какая выправка!

Иными словами, глупый старик вообразил, что ведьма влюбилась в него. Возможно, эту фантазию ему подсказало содержимое припрятанной в шкафу бутылки. Вот почему он достал свой лучший наряд, вот почему крутился перед зеркалом. Ему льстила сама мысль о том, что в него влюбилась такая женщина. Дядя Эндрю был тщеславен как павлин; по правде сказать, именно тщеславие побудило его заняться магией.

Он отпер дверь, спустился вниз, послал служанку (в те дни в каждом доме обязательно было хотя бы несколько слуг) за экипажем, а сам заглянул в гостиную. Там он, как и ожидал, увидел тетю Летти. Она стояла на коленях у окна и деловито зашивала расстеленный на полу матрас.

— О моя дорогая Летиция! — воскликнул дядя Эндрю, — Я… Мне нужно прогуляться. Будь хорошей девочкой, одолжи мне, пожалуйста, фунтов пять или шесть на карманные расходы.

— Мой милый Эндрю, — отозвалась тетя Летти, не поднимая головы, — сколько раз тебе объяснять, что денег от меня ты не получишь?

— Ну зачем же так, девочка моя? — Дядя Эндрю заискивающе улыбнулся. — Это очень важно. Прошу, не ставь меня в неудобное положение.

— Эндрю, — сказала тетя Летти, поднимая голову и устремляя на брата суровый взор, — и как только ты смеешь просить у меня денег?

За этими словами скрывалась долгая и скучная история из числа тех, которые довольно часто случаются со взрослыми. Достаточно будет сказать, что дядя Эндрю так ловко управлялся с наследством «своей дорогой Летиции» — он в жизни пальцем о палец не ударил, а тетя Летти регулярно оплачивала его счета за бренди и сигары, — что теперь денег у нее было куда меньше, чем тридцать лет назад.

— Девочка моя, — продолжал дядя Эндрю, — ты не понимаешь. У меня возникли непредвиденные расходы. Нужно кое-кого развлечь. Ну пожалуйста, не будь такой занудой.