Warhammer: Битвы в Мире Фэнтези. Омнибус. Том I - Гэв Торп

Пендраг прорубался через ряды норсов так, словно те были неповоротливыми молокососами, и пока он, не раздумывая, безжалостно рубил врага, Белые волки остались позади. По сравнению с его изящными замахами и смертоносными выпадами движения норсов казались медленными и неумелыми.

Около Пендрага полыхнуло искристое серебро, и он широким блоком парировал удар блестящего меча. Он крутанулся, выставив перед собой рунный клинок, но перед лицом представшего ему противника его боевой запал дал осечку.

— Как насчет того, чтобы испытать твой милый маленький мечик в бою с настоящим соперником? — сказал Герреон.

Пендраг хотел ответить, но слова застряли у него в горле при виде преображения, произошедшего с тем, кого он когда-то звал братом. Кожа Герреона стала белой, словно самый лучший фарфор, а волосы — черней самой темной беззвездной ночи. Больше Пендраг не слышал шума битвы и видел перед собой лишь умопомрачительной красоты мужчину.

Его притягивали глаза — такие невинные, и в то же время абсолютно безжалостные. Пендрага очаровывали глаза Герреона и пугала его красота, которая должна была бы волновать, но вместо этого вызывала отвращение.

Меч Герреона метнулся к его горлу, но рунный клинок парировал удар без сознательной команды мозга. Как только их мечи соприкоснулись, рассеялись чары, приковавшие Пендрага к месту. Вокруг него стоял безумный лязг железа, слышались вопли.

— Охотно тебя убью, Герреон, — прорычал Пендраг и хотел нанести удар, но противник с легкостью отбил атаку и мелодично рассмеялся, легонько прыгая с ноги на ногу.

— Меня зовут Азазель, — поправил мечник. — Герреон мертв.

— Герреон или Азазель, — зло ощерился Пендраг, — каким бы проклятым именем тебя ни звали, я все равно тебя убью.

Пендраг атаковал снова. Герреон отклонился, отразил следующий выпад и нанес ошеломительный ответный удар. Пендраг вздрогнул и отступил, когда противник срезал косицу у него с бороды.

— Нравится мне твоя ничтожная самоуверенность, — ухмыльнулся Герреон, с ужасающим искусством управляясь с мечом. — Намного приятней убивать того, кто считает, будто у него есть шанс.

— Так постарайся взять надо мной верх, — бросил врагу вызов Пендраг.

— С удовольствием, — отвечал Герреон и налетел на него с серией яростных искусных ударов. Пендраг отчаянно пытался отбиваться, но все же мечи Герреона, словно в балетных па, резанули ему кожу на шее, щеках и лбу.

— Сражайся как мужчина! — прогремел граф, блокируя очередной скользящий удар. В руке у него сверкал рунный клинок, в котором нарастала сила, позволявшая Пендрагу противостоять этому страшному противнику. Он призвал всю свою храбрость, и рунный клинок закалял его желание противиться темному обаянию красоты фехтовальщика.

Ни разу в жизни Пендраг не сражался так ловко, с такой силой и скоростью.

Но он знал, что с Герреоном ему не справиться.

— Пендраг, ты не можешь победить, — насмехался над ним его враг, обводя мечом в правой руке рунный клинок и срезая еще одну косицу с бороды графа. — Ты же видишь, я значительно искусней тебя.

— Да, искусней, — проговорил Пендраг, пятясь назад. — Но у меня есть то, чего нет у тебя.

— О! — засмеялся Герреон. — Что же это?

— Друзья, — сказал Пендраг.

И наградой ему было замешательство на лице Герреона, когда топор Отвина огрел мечника по спине. От силы удара Герреон повалился на колени, его сияющие доспехи треснули от шеи до живота. Тут в бой ввязался граф Марий и нанес врагу удар мечом в живот.

Герреон упал на парапет, он скорее обозлился, чем испугался. Любой нормальный воин устрашился бы, но лицо Герреона только просияло от перспективы сразиться с тремя противниками.

— Все на меня? — расхохотался он. — Воистину благословен я, что могу убить вас всех.

Король-берсерк взревел, находясь под действием красного тумана, и вознамерился отсечь Герреону голову топором, и Пендраг тоже сделал выпад. Но противник, двигаясь с кошачьей грацией, избежал удара топором и блокировал атаку Пендрага почти что высокомерным легким отрывистым ударом одного из мечей. Шашка Мария не предназначалась для поединка, но он управлялся с блестящим клинком, как ветеран-фехтовальщик. Из ножевой раны в боку ютона сочилась кровь, но лишь напряженный взгляд выдавал терзавшую его боль.

Они нападали на Герреона втроем, ибо понимали: сойтись с ним один на один значит умереть. Отвин бился с маниакальной яростью, Марий — с расчетливой точностью, а Пендраг — с мастерством, порожденным желанием убить предателя. Топоры и мечи рубили сплеча и наносили удары по Герреону, но его два меча превратились в быстрые размытые ленты, которыми он блокировал, парировал и с легкостью контратаковал.

Он смеялся над ними, тряс гривой великолепных волос и обаятельнейше улыбался. Однако Пендрагу казалось, что его братья-графы неуязвимы для чар предателя. Отвин так глубоко погрузился в ярость берсерка, что его невозможно было опутать такой ерундой, как физическое совершенство. Мария заботило только золото. Ни один из троих не искал утешения в красоте, и искушения Герреона были растрачены впустую.

Раздался крик Мария — это меч Герреона обошел шашку, пробил доспех и обрушился на раненый бок графа. Ютон упал на одно колено, а Герреон нырнул вниз и другим мечом нанес удар Отвину в бедро. Не успел он выдернуть меч, как Отвин обрушил удар кулака ему на плечо. Мечник зашатался, но оружия не выпустил.

Тогда берсерк поймал рукой его меч. Герреон крутанул клинок, и из ладони короля полилась кровь. Отвин взревел, мускулы у него вспучились, он схватился за клинок предателя голой рукой и переломил его. И упал навзничь с застрявшим в бедре футом железа. Герреону же остался обломок меча, и лицо его перекосило от раздражения и злобы.

Пендраг понял, что сейчас у него есть шанс, и нацелил рунный клинок в открытую грудь противника.

Тот увернулся, меч Пендрага ударил по зеркально гладкой поверхности нагрудного доспеха и соскользнул.

Герреон бросился к Пендрагу и обхватил, словно в братском объятии.

— Слишком медленно, — прошипел он и всадил обломок меча под мышку Пендрагу. Сталь пробила кольчугу и вонзилась в сердце. У Пендрага из горла хлынула кровь, и он услышал, что кто-то выкрикнул его имя. Он выпустил рунный клинок, и мир закружился перед глазами в огненном вихре. Пендраг упал на парапет.

В лицо впечатался холодный камень, грудь затопила теплая влага. Теперь шум сражения казался слабым, совсем тихим, словно доносился откуда-то издалека. И вот он услышал отдаленный вой, который все приближался.

Было холодно, очень-очень холодно, и он слышал вой волков.

Они звали его.

Глава двадцать вторая

Участь людская

Когда мечник в серебряных доспехах всадил клинок в бок Пендрага, Мирза громко вскрикнул. Граф Мидденхейма упал, обливаясь кровью, а убийца все еще сжимал в руках сломанный меч. Казалось, небеса померкли, и Мирза почувствовал, как из мира уходит что-то очень дорогое.

Живая картина перед ним словно замерла на миг: Отвин, готовый перерубить Герреону шею, и Марий, который вот-вот обрушит кривую шашку на незащищенную спину предателя. У их ног лежал Пендраг. На лице мечника застыло выражение ненависти, сменившееся ужасной печалью.

— Пендраг! — крикнул Мирза, и тут время догнало страшный миг. Герреон уклонился от удара Мария и чудом избежал топора Отвина, который пронесся в опасной близости от ютонского графа и чуть не отхватил тому голову. Герреон бросил обломок меча, которым убил Пендрага, словно то был докрасна раскаленный металл, и легко избежал неуклюжих атак врагов.

Мирзу несказанно удивило то, что Герреон рыдал так, словно переживал сильнейшую, невообразимую боль. У стены по-прежнему кипел бой, и хотя фехтовальщик не отрывал взгляда от тела Пендрага, он с блистательной точностью парировал и отбивал удары.

— Ты мой, мечник! — взвыл Мирза, и этот вопль подхватили сотни тех, кто стоял позади. И в криках этих слышалась такая сила и ярость, что борьба даже несколько приутихла. Воины Мидденхейма были мрачные люди, привычные к тяготам жизни на Севере, которые никогда не выказывали эмоций или горя, но при виде гибели своего графа у них на глаза навернулись слезы. Они несли сине-белое знамя, и никогда еще так не гордился Мирза, что зовет Мидденхейм своим домом.

Герреон видел, что к нему бросился Мирза вместе с воинами города, и покачал головой. Он отшвырнул свой меч и перепрыгнул через стену.

— Нет! — крикнул Мирза, бросаясь к скользкому от крови парапету. Тысячи вражеских воинов по-прежнему теснились на виадуке, но среди норсов Мирза с легкостью видел мечника — одинокого воина, протискивавшегося через идущий ему навстречу поток атакующих.