Warhammer: Битвы в Мире Фэнтези. Омнибус. Том I - Гэв Торп

Каждый день Зигмар сражался в разных частях города и укреплял дух воинов своим невероятным мужеством. Где Зигмар взмахивал молотом, люди и гномы бились упорней и решительней.

Невзирая на уговоры Крадока, граф Отвин вышел на поле боя и сражался с отрядом Королевских клинков. Прикованный к его руке топор то и дело обагрялся кровью, которая буквально въелась в лезвие. Марий тоже вернулся в ряды сражавшихся, и Зигмар направил его туда, где битва была наименее напряженной, ибо опасался, что ютона убьют. Из страха перед бесчестьем удозы Конна Карстена усердствовали как никогда, их палаши яростно разили зверолюдей и монстров. Нет страшней противника, чем опозоренный удоз.

Пендраг тоже сражался в разных местах, и его воины видели великолепный клинок, выкованный Алариком. Пендраг бился рядом с Мирзой и Белыми волками, все, кто видел его в бою орудующим чудным рунным клинком, чувствовали, будто часть мощи переходит к ним.

Шли дни, город не сдавался, и в сердце каждого зародилась надежда на великую победу.

Все закончилось на тринадцатый день.

Кормак чувствовал, как по лицу струится кровь, и наслаждался этим, хотя его тошнило от зловония мертвечины. Из одежды на нем была только набедренная повязка, и весь он потемнел от засохшей крови, покрывавшей каждый дюйм его нагого тела. Он искромсал столько плоти, что уже болела рука, и его пьянило то, что он стоит в центре ямы.

Она была точно восемьдесят ярдов в ширину и восемь в глубину, и заполняли ее отрубленные головы в таком количестве, что доходили ему до пояса. Каждый упавший с вершины горы Фаушлаг труп тащили сюда и обезглавливали. Каждый день Кормак снимал скальпы и бросал в яму черепа. Кар Одацен поведал ему о великом принце Кхарнате. Такому могущественному олицетворению Кровавого бога требовалась великая честь.

Земля под ногами была густо залита свернувшейся кровью и завалена гниющей плотью, счищенной с черепов воинов и зверолюдей. Яму окружили самые лучшие воины и военачальники из всех племен, каждый из них держал у горла своего самого яростного бойца кинжал. Жертвой предстояло стать только самым жестоким и свирепым убийцам, поскольку если не дорожишь жертвой, какой в жертвоприношении смысл?

Сегодня Кормак проснулся с отчетливой пульсацией в жилах, зрение застилала красная пелена, словно ему на голову медленно лили бесконечный поток крови. Во рту он ощущал ее привкус, и сердце его преисполнилось бешеной ярости. Похожее чувство охватило его в склепе Варага Череполома, а еще тогда, когда Кар Одацен вселил в его топор темного духа.

Но сейчас Кормак понимал, сколь пусты и бессмысленны были те ощущения — бледное эхо нынче переполнявшей его жажды крови. Могущественные силы честолюбиво обратили взор на сей смертный мир, и сердце Кормака замирало при мысли о том, что он — их избранник среди смертных. Топор рычал и шипел, заключенный в железном полотне жестокий дух тоже знал, что этот день станет особым.

Сегодняшний день принесет небывалое кровопролитие.

Сегодня он станет сражаться рядом с одним из самых могущественных повелителей демонов — Кхарнатом.

Кар Одацен разыскал его на рассвете, и в тот миг, когда он увидел Кормака, глаза его расширились от страха и благоговейного уважения.

— Пришло время, — проговорил шаман.

В лагере это тут же стало известно, и все воины, зверолюди и монстры позабыли о штурме Мидденхейма и бросились к яме, чтобы стать свидетелями великого и ужасного колдовства.

Из воинов Кормака лишь Азазель и племя хунгов не пошли смотреть на готовящееся действо, ибо поклонялись Шорнаалу — древнему божеству, ненавистному Кхарнату. Приверженцу Темного князя находиться при рождении одного из аватаров Кровавого бога было равносильно самоубийству.

В соответствии с ритуалом Кормак обезглавил восемь раз по восемь пленных, держал их отрезанные головы над своей собственной и ждал, пока их кровь омоет его твердое как железо тело. От каждого такого кровавого крещения сердце у него учащенно билось, а когда он упал в яму с головами, то почувствовал, каким разреженным стал воздух, будто он мог голыми руками снести стену между этим миром и пустотой.

Царило полное безмолвие, никаких признаков течения времени, ибо пробивающиеся в этот мир силы были погибелью для всего живого. В голове Кормак ощущал давление, словно в преддверии бури. И он приветствовал ее, ведь то надвигался ураган крови, шторм острых клинков и великая охота за черепами.

Он взглянул на Кара Одарена. Шаман был опьянен притягивающимися к яме силами. Когда зрение затуманилось, Кормак моргнул. Мир вокруг него стал краснеть, словно его глазницы наполнялись кровью. И он приветствовал это чувство. Впервые Кормак видел дыхание богов, вокруг безмолвно завывали красные тучи, гневно и враждебно, гордо и торжественно оно прикоснулось ко всему. Ничто не осталось неохваченным. Дыхание Кхарната было повсюду, в каждом акте насилия и злобы. Оно коснулось каждого смертного сердца, и Кормак рассмеялся, увидев, что Мидденхейм так же объят дыханием Кровавого бога, как и его собственная армия.

— Я это чувствую! — взревел он. В его венах струилась красная ярость могущества.

Кар Одацен воздел руки вверх, вокруг него сгустился красный туман, а он заговорил гортанными первобытными звуками, которые гневно и ужасно крошились в воздухе. Кормак инстинктивно понял, что то были первые слова смерти, звуки первого убийства и отзвуки рождения Кхарната на рассвете сущего.

Шаман кивнул, и военачальники Севера провели лезвиями кинжалов по горлам добровольных жертв. Из сотни отверстых глоток хлынула кровь, и в честь великого бога сражений и крови зазвучали стоны, рык и вопли. Но одной только смерти было недостаточно, и клинки рассекли сухожилия и кость, отрубив каждую голову.

Кормак даже задохнулся, когда к нему в яму швырнули головы. Подпрыгивая на бугрящемся ковре из черепов, они обрызгали его рубиновыми каплями. Завывающие красные тучи высокими багряными спиралями взмыли ввысь, словно кровавые вихри, дотянувшиеся от здешних бедных пресных земель до обиталища богов.

Как бы Кормак ни желал во имя Кровавого бога очутиться во владении убийств и отсеченных голов, но нынче не ему пришло время взбираться туда, а чему-то очень древнему и куда более ужасному спускаться на смертную землю.

Кормак чувствовал, как оно переходит от своего существования к его, и, закинув голову, приветствовал перевоплощение Кхарната рвущимся наружу безудержным ревом кровавой преданности. Яма начала наполняться густой кровью, словно через невидимую прореху сюда хлынуло ее бездонное озеро. На небе вспыхивали разветвленные световые узоры, в яму ударяли багряные молнии. Вскипала кровь, стонала земля — это нечто древнее и жуткое извергалось в этот мир.

Давление в голове Кормака усилилось тысячекратно, он пронзительно закричал от мучительной боли, свалился на груду черепов и поплыл по кровавому озеру. Черепа и кровь поглощали его, он будто растворялся в них, и в плоти его пылали созидающие силы.

Слишком поздно он осознал свое заблуждение.

В этом действе ему вовсе не отводилась роль соратника бога Кхарната.

Ему предназначалось стать им.

Зигмар преклонил колени перед Пламенем Ульрика. Он знал, что этот день станет последним.

Это он чувствовал в ледяном холоде огня, пробиравшем его до костей, и читал то же самое знание в лицах окруживших его ста воинов, вместе с ним собравшихся в середине недостроенного храма. Даже Вольфгарт с Пендрагом были на грани, оттого что тоже чувствовали: этот день станет совершенно особым.

Зигмар ощущал в воздухе страшное давление, похожее на последний вздох перед тем, как опустится топор палача.

В траурном небе сверкали молнии, их красные прожилки оставляли слепящие остаточные изображения на сетчатке. У Зигмара носом шла кровь, и он видел, что не у него одного. Полученные в сражении порезы и раны кровоточили так, словно он только что их получил, душа ныла и болела. Он ощущал вкус крови и чувствовал ужасный запах, вроде того зловония, что летом распространяется вокруг выгребных ям. То был запах разложения и того, что вот-вот умрет.

— Сохрани нас Шаллья, что это? — дивился Редван. — Воняет почище дохлого тролля!

— Я-то думал, что это несет от тебя, парень, — проговорил Вольфгарт. — Твои Белые волки такие же косматые и обтрепанные, что дикари-черузены. Нынче вы — что натуральные северяне.

— Спасибо за комплимент, — ухмыльнулся Редван, прикрывая рот и нос рукой.

Зигмар уже познакомился с этим запахом в Серых долинах. Так воняли демоны. Этим утром он видел, что норсы и зверолюди собрались вокруг отвратительной ямы — раны на теле земли, целого бассейна с кровью, и ощутил страшную силу Темных богов, которых вызывали враги.