Warhammer: Битвы в Мире Фэнтези. Омнибус. Том I - Гэв Торп

Демон не спускал с Зигмара глаз, и на краткий миг император увидел в монстре человека — растерзанную душу, которую использовали в качестве врат для воплощения смерти и безумия, чтобы они могли проскользнуть между мирами. Где-то в глубине демона Кормак Кровавый Топор упивался разрушением своего тела во славу воплощения могущественного олицетворения Темных богов.

Пальцы Зигмара сомкнулись на рукояти Гхал-Мараза, и боевой молот засиял, отгоняя тени. Зигмар встал на ноги, и демон зарычал, будто радуясь тому, что нашел наконец достойное мясо. Он взмахнул топором, и Зигмар встретил удар. Очертив сверкающие багряные дуги, сошлись молот и топор — два оружия, выкованных мастерами своего дела. Громоподобная ударная волна снесла последние уцелевшие колонны и арки храма, обратив все в руины. Пламя Ульрика плясало, как пламя свечи под порывами страшного ветра, но по-прежнему горело, хотя темные силы очень старались его загасить.

Зигмар видел пылающий огонь и знал, что Ульрик с ним.

— Я готов сразиться с тобой, — сказал Зигмар, и демон, приветствуя противника, поднял топор.

Человек и демон стояли друг напротив друга в разрушенном храме, и в последний день мира закат окрашивал небеса в цвет крови.

Зигмар бросился на демона, нырнув под летящий на него смертоносный удар, и обрушил Гхал-Мараз чудовищу на бок. От силы удара разошлись медные доспехи, и полилась черная кровь, которая плавила железные клинки и камень, но только не Гхал-Мараз, он был для нее неуязвим. Демон разгневанно заревел.

Топор опять поднялся, и Зигмар бросился в сторону. Лезвие рассекло воздух, но с всплеском темного света повернулось вспять и обухом садануло Молотодержца в грудь.

В этом ударе слились воедино вся злоба и ярость, вложенные создателем в топор демона, и он рассек доспехи Зигмара. Вспыхнули раскаленным добела огнем защитные руны, разрушенные грубой силой Темных богов, и воин ощутил, как жар опалил его кожу, навсегда впечатав в него знаки гномьих рунных кузнецов. Он повалился на обломки камней, чувствуя, что у него сломаны ребра. Изо рта хлынула кровь. Все еще крепко сжимая свой молот, он упал рядом с Пламенем Ульрика. Почерневшими покореженными кусками опали с него доспехи. Зигмар перекатился на бок, оперся на локоть, глядя, как демон замахнулся топором, собираясь его прикончить.

Эхо разнесло по храму вой волков, со свистом пронесся зимний ветер. Из Пламени Ульрика взметнулись снежинки и льдинки, грудь Зигмара болезненно вздымалась в стылом воздухе. Кожа демона зашипела, когда лед встретился с огнем.

Зигмар совершенно точно знал: то было дыхание самого Ульрика.

И тут он услышал боевой клич, в котором смешались горечь потери и лютая ярость, отвага и преданность, и из живота демона показался серебристый клинок. Холодный свет омывал меч, испещренная рунами поверхность притягивала ослепительным водоворотом снега и льда дыхание Ульрика. Монстр взревел, его сущность боролась за жизнь перед лицом этой новой силы. Зигмар с трудом поднялся на ноги и увидел, что демона пронзил воин в белоснежной броне, который вогнал сияющий меч в спину чудовища.

Белый свет окружал воина, и Зигмар узнал Мирзу, Вечного воителя Мидденхейма. Не для Зигмара было дыхание Ульрика, а для героя, который поклялся защищать этот город и посвятил этому всю жизнь. Меч, которым Мирза пронзил демона, больше не был оружием, выкованным руками смертного, но стал ослепительным ледяным шпилем, осколком силы бога Волков, который он привнес на землю, чтобы убить олицетворение Темных богов.

При виде Мирзы Зигмар возрадовался, но сердце его в горе возопило, ибо Вечный воитель мог сражаться рунным клинком лишь по одной причине.

Демон дрогнул и затрепетал, его воля и сила боролись с энергиями, стремящимися его погубить. Вот он, шанс, и Зигмар знал, что ему делать. Он окунул Гхал-Мараз в Пламя Ульрика, и хладный огонь омыл боек могучего молота силой бога.

Выхватив из огня Гхал-Мараз, который весь пылал белым пламенем, Зигмар, прыгая с одного камня на другой, оказался на уровне груди монстра и бросился к его рогатой голове. Страшно сверкали глаза чудовища, но никакая порожденная демонами сила не могла удержать Зигмара от удара.

Гхал-Мараз обрушился на грудь демона, и тьма взорвалась сполохами ночи. Возопили свирепые силы, небеса разверзлись, и тело властелина демонов взметнулось туда, откуда появилось. Вокруг разрушенного храма бушевали зимние бури, и на Зигмара налетел резкий порыв ветра, хлестнувший его стылым воздухом. Плоть его горела от страшного холода, но прикосновение не было нежеланным, ледяной укус казался знакомым и божественным.

Едва дыша, он упал наземь, в то время как Пламя Ульрика вздымалось силой и жизнью. Огонь распространился повсюду, словно невидимая масляная пленка, стремящаяся покрыть все вокруг. На камнях и даже на мертвых играли голубые языки пламени.

Целый мир был объят огнем, который выплеснулся в Мидденхейм.

Словно штормовой поток, пронеслось Пламя Ульрика по городу — сверкающая бурная река голубого огня, несущая с собой вой волков и северных ветров. Пламя не обжигало, хотя ревело так же остервенело, как огонь смертных, и то, к чему оно прикасалось, уже никогда не будет прежним. В сердце города, добравшись до небес, взметнулся ввысь высокий столб зимнего пламени, который залил холодным сиянием земли так далеко, насколько хватало глаз.

Взвыли воины Мидденхейма, когда к ним прикоснулась сила их бога, в глазах их вспыхнул студеный огонь. Клинки их несли смерть, и норсы читали в беспощадных глазах противников поражение своего страшного властелина Кхарната.

Подле каждого воина, не важно, был ли он из Срединных Земель или нет, бился с норсами мерцающий, словно сотканный из голубого огня волк, который кусал и резал клыками горла и рвал мясо с костей призрачными лапами. Ни один меч не мог погубить этого зверя, никакие доспехи не защищали от него, и волки-привидения терзали норсов со всей силой своего хозяина.

Ужас обуял норсов, и они побежали, спасаясь от потока огненных волков и зимних воинов. Виадук стал для них верной смертью, ибо волки Севера и мужи города резали и рубили спасавшегося бегством врага, не ведая жалости.

И вот среди воя волков и ветра послышался другой звук, который защитники Мидденхейма уже не чаяли услышать.

Это гудели боевые рога приближающегося войска.

Они вышли прямо из леса: целых десять тысяч мечей со всех концов империи.

С востока пришли азоборны, черузены и талеутены, тысяча колесниц с королевой Фрейей во главе, за ними поспешали Красные косари графа Кругара. Дикари-черузены с улюлюканьем напали на бросившихся врассыпную зверолюдей и норсов, их разукрашенные боевой раскраской тела сияли в свете пылавшего на вершине горы Фаушлаг огня. С юга прибыли эндалы, бригунды и меноготы — воины, которые шли день и ночь, чтобы помочь своему императору и биться рядом с ним.

Вороновы шлемы нагоняли сбегавших с виадука норсов. Граф Альдред рубил северян могучими ударами Ульфшарда. Принцесса Марика скакала на вороном коне подле брата и стреляла из изящно изогнутого большого лука.

Копьеносцы-мерогены гнали конных норсов на клинки меноготов и бригундов, Марк и Сигурд пользовались случаем разить врага издалека. Мечники-остготы убивали норсов ударами клинков, столь же смертоносных, сколь изящных, и царственный меч графа Адельхарда нес смерть всякому, кто осмеливался к нему приблизиться.

В течение часа воины империи окружили гору Фаушлаг, и норсы были обречены. К ночи Пламя Ульрика возвратилось в разрушенный храм, а зимние ветры и призрачные волки вернулись в царство богов.

Избежать мести империи удалось только двоим: рыдающему мечнику в серебряных латах и вопящему безумцу, из чьих глаз текла кровь.

Они исчезли в густом лесу, где их ожидали зверолюди.

Зигмар встретил графов на виадуке.

Кругар и Алойзис стояли вместе, еще раз став братьями, ибо раз и навсегда поняли, что может случиться, ежели их дружба пошатнется. Фрейя, как всегда, была великолепна: золотые доспехи воительницы измазаны кровью норсов, пламенеющая копна непокорных волос распущена. Граф Альдред и принцесса Марика, в мерцающей черной броне, улыбались императору и махали ему руками.

Южные графы, Сигурд, Марк и Генрот, учтиво поклонились императору. Их осунувшиеся от долгой дороги лица сияли оттого, что их войско поспело вовремя.

Адельхард Остготский отсалютовал сверкающим мечом Остваратом, убрал его в ножны и склонил перед Зигмаром голову.

Конн Карстен заслужил право стоять рядом с этими героями, несмотря на то что пока официально не удостоился титула графа империи, и его обычно мрачное выражение лица уступило место тонкой улыбке — он вместе со всеми радовался одержанной великой победе. За спинами собравшихся удозские и эндальские волынщики играли торжественную музыку.