По ту сторону зеркала - Татьяна Осипцова

Осторожно опустив на пол свой пакет, Надя присела на стоявший рядом с кроватью стул.

От шороха больная очнулась. Увидев Надю, зажмурилась, даже потерла глаза худыми кулачками, потом опять посмотрела и произнесла с хриплым смешком:

— Глюки пошли. А говорили — наркотики колоть пока не будут…

— Верочка, я не глюк и не видение, я твоя сестра! — не выдержав, Надя разревелась.

— Привидение, которое разговаривает, да еще и плачет! Чем же они меня накачали?.. — больная нащупала рукой кнопку у своего изголовья, продолжая смотреть на рыдающую Надежду.

Через минуту в палате появилась медсестра.

— Звала, Вер?

— Что это такое? — она указала на плачущую посетительницу. — Ты ее тоже видишь или это моя личная галлюцинация?

— Я думала, что-то серьезное, а ты, Вера, шутки шутишь. Это посетительница к тебе, или не рада?

— Посетительница, ага. Спасибо, Танечка, успокоила.

Медсестра удалилась, Надя продолжала всхлипывать, а Вера пристально глядеть на нее. Наконец произнесла жестко:

— Хватит реветь! Может, объяснишь, откуда ты взялась? Какая, к черту, сестра — троюродная, четвеюродная? Двоюродных у меня точно нету.

— Я твоя родная сестра, мы близнецы, — утирая слезы запястьем, прохлюпала Надя. — Вот, — она достала из сумочки заготовленный конверт. — Здесь фотографии: наши с тобой, и мамы, и папы, и бабушки.

Вера с недоверием взяла в руки снимки.

— Это… это не фотомонтаж? — в голосе ее слышался испуг и радость одновременно. — Но как же. Вот папа и мама, и двое детей… Это что, правда?..

— Да, правда, — кивнула Надя.

— Нет, это не может быть… Я у папы спрошу!

— Он умер четыре месяца назад.

— Папа… умер?.. — лицо больной скривилось, глаза наполнились слезами, она заплакала. Между всхлипываниями можно было разобрать: — Папочка…

Почему я не успела попросить у тебя прощения… Давно бы мне понять, за что мне это наказание… За то, что тебя бросила, папочка…

Надя налила в стакан минеральной воды, которую принесла с собой, и протянула Вере.

— На, попей, успокойся.

Отпив немного из стакана, Вера спросила:

— Отчего он умер?

— Инфаркт.

— Да, сердце у него плохое было…

Допив воду, Вера немного успокоилась и даже попыталась улыбнуться.

— Ну, рассказывай, сестричка. Кстати, как тебя зовут?

— Надя.

— Вера, Надежда, Любовь…

— А бабушку звали Софья, Софья Аркадьевна Белоцерковская.

— Это она? — Вера взяла одну из фотографий.

— Да, она умерла двадцать третьего марта.

— Сколько ей было?

— Семьдесят восемь лет.

— Ты жила с ней после смерти мамы? — догадалась Вера. — Почему так получилось? И почему от меня это скрывали?

— От меня тоже, — вздохнула Надя и принялась рассказывать.

Начала с того, как и где жила. Когда дошла до того, как стала пересказывать бабушке свой сон, Вера ее перебила.

— Тебе снились зеркала?

— А тебе что, тоже?

— Не знаю, никогда не помню снов. Но когда ты сказала про зеркала, возникло ощущение дежавю. Может, мне тоже когда-то снилось такое…

— А я всегда сны запоминаю. Надо только, как проснешься, лежать не шевелясь, пока не вспомнишь весь сон от начала до конца. Мне нравится угадывать значение снов, я даже сонник купила. По нему зеркала во сне — к жениху.

Вера слабо улыбнулась:

— Ну и как, замуж вышла?

— Не-а. У меня был один… мужчина, я с ним жила некоторое время так, без ЗАГСа, а потом бабушка заболела, и я к ней вернулась.

— И больше никого?.. — поразилась Вера. — В тридцать три года — один мужчина?

Надя кивнула, опустив глаза. Про то, что спала с Александром Черновым, она не расскажет никому и никогда!

— Ну, не было, так не было. Бог с ними, с мужиками! Дальше рассказывай…

Надя поведала ей о том, в чем призналась бабушка. Обо всей истории их семьи, сбиваясь на то, что узнала позже, от Фаины Абрамовны. О том, как умерла бабуля и как сама винила себя в ее смерти. О неожиданном выигрыше в игровом зале в день сороковин.

— Так ты, выходит, везучая? — улыбнулась сестра.

— Да нет! Какое там! Это мне впервые в жизни повезло, а так — никогда с неба ничего не падало, все своим трудом. Так вот, получив выигрыш, я первым делом сменила гардероб и подстриглась! Я же всю жизнь ходила только в том, что сама сшила или связала, а на парикмахерские денег не было, да и бабушка запрещала косу отстригать, как будто это какое-то сокровище!

— У тебя хорошие волосы, у меня такие же были, — грустно заметила Вера.

Надя посмотрела на косынку и подумала: интересно, когда сестра выздоровеет, волосы отрастут? Но спрашивать об этом не стала…

— Получив выигрыш, я решила: надо ехать и найти тебя.

Она рассказала о Фаине Абрамовне, ее воспитаннике Лешке, который при помощи компьютера нашел адреса Веры и их отца.

— Ты в курсе, что твой дом на Выборгском шоссе снесли?

— Да, надо было за ордером идти, но все времени не находилось. Так ты отправилась к отцу… — она запнулась, — вернее, к Алине?.. Представляю, что она обо мне наговорила…

— Да, в общем-то, ничего хорошего… — согласилась Надя. — Сказала, что чуть ли не пятнадцать лет от тебя ни слуху, ни духу. Что отец, умирая, очень хотел тебя увидеть, рассказать обо мне, обо всем… Алина Сергеевна искала тебя, но не нашла.

— Никогда себе этого не прощу… — прошептала Вера. — Когда он умирал, я уже здесь была. Вначале хотела сообщить, но потом подумала: помощь просить, когда приперло… Решила, лучше, как вылечусь, прощения у него и у нее за все попрошу… Алина говорила, как я ее изводила в детстве?

Надя кивнула. Сейчас она не могла обвинять сестру. Наверное, у нее имелись причины…

— Не знаю, как уж папа устраивался, но до девяти лет я ни одной женщины в нашем доме не видела. Мне казалось, он всю жизнь будет любить маму. Он рассказывал, что, когда она погибла, не мог оставаться Новосибирске, и поэтому переехал в Ленинград. Мама Люба была для меня иконой, богиней, всем… Ее портрет висел у нас на самом видном месте. Она как будто принимала участие в моем воспитании. Если я в чем-то провинюсь, папа всегда указывал мне на мамину фотографию и говорил: «Как ты думаешь, что бы на это сказала мама? Я думаю, она бы тебя отругала!» А когда я получала пятерки, всегда хвалил от ее имени: «Мы с мамой тобой гордимся. Молодец!»

А потом появилась Алина, и мамин портрет исчез со стены. Я нашла его в шкафу и поставила на свой письменный стол, просто к стенке прислонила.

Я видела, как папа обнимает, целует Алину, и думала, что он забыл маму и теперь любит ее. Разве может девятилетняя девчонка понять, что мужчина не может всю жизнь пробыть один, оплакивая погибшую жену?