Надрывы - Михаил Дубаков

Стар усмехнулся, переглянувшись с остальными гномами, такого легкого и скорого согласия он не ожидал.

Через час из леса мерной поступью выехал отряд. На гнедом коне во главе ехал Арсад, облаченный в костюм рядового наемника: потертый плащ, полустоптанные сапоги, полуторный клинок в простых кожаных ножнах. Только холеный жеребец не вписывался в общую картину, да и компания из шестерки гномов была крайне подозрительной по нынешним временам.

Впрочем, такие мелочи не беспокоили Арсада, он и так скрывался слишком долго.

***

Мелт бродил по однообразным улочкам гномьей столицы. Парочка здоровых гномов неотрывно следовала по пятам, а рядом семенил пронырливый коротышка, непрестанно о чем-то рассказывая и как бы ненароком задавая каверзные вопросы. Мелт хмуро усмехался в душе неуклюжести попыток, уж он-то до тонкостей знал все психологические приемы и уловки, все методы психотропного воздействия и его последствия — космические разведчики не даром проводили время в академии. Не это раздражало капитана, недоверие к чужаку и желание выведать у него побольше было совершенно естественной реакцией, но сквозь недоверие нет-нет да и мелькнет презрение, сквозь дыры в напускной любезности пронесется сквозняк ненависти, непонятной, необъяснимой, чуждой всякой логике. Почему?! Капитан мучительно искал хоть какие-то подобия ответов, но тщетно. Он не мог найти объяснение, не мог установить повода.

В кабаках при его появлении почему-то исчезало лучшее пиво, а оставалось только дешевое пойло; гномы с искусственными улыбками кланялись ему, но в глазах было… отвращение! Да, именно отвращение, словно он прямо при них выколол глаз безвинному младенцу!

Когда он прямо и жестко спросил об этом пронырливого гида, тот фальшиво улыбнулся и сказал, что не понимает, о чем господин говорит. Когда он взял гида за шкирку, дюжие гномы осторожно заломили ему руки, бормоча, что господину не следует волноваться и нет для этого причин. Когда какой-то подросток плюнул ему в лицо, проходя мимо, а на лице гида мелькнула и тотчас растворилась ехидная улыбка, он еле сдержался.

Каждая мелочь старалась вызвать в нем, чужаке, ярость. Эти плевки украдкой, полутихий шепот, именно такой, чтобы он слышал, короткие презрительные взгляды исподтишка. Обычно хладнокровный и непробиваемый капитан начинал потихоньку закипать.

Зайдя в темный переулок, он вырубил обоих "телохранителей", прижал гида к стенке и, глядя тому в глаза, спросил:

— Почему?

— Почему? — взвизгнул гид. — Он еще спрашивает, почему? — маленький гном яростно взбрыкнул ногами. — Из-за тебя война! Из-за тебя! — плевал он слюной на серебристый скафандр. — Сейчас! Из-за какого-то жалкого человечишки погибнут наши! Сотни! Может, тысячи! Ах, ты, сволочь! Он еще спрашивает, почему?! Мразь! — гном попытался ударить Мелта в живот. — Тебя тут все ненавидят! Слышишь? Все!

Капитан выпустил гнома, тот стоял, тяжело дыша. Его ненависть была искренней и непоколебимой. Чувствовалось, что он, не задумываясь, расколет ему череп топором, представься возможность.

Мелт повернулся и пошел прочь, гном остался стоять в переулке, сжимая и разжимая кулаки. Капитан шел и думал. Он был чужим в этом мире, может, в этой Вселенной. Он был чужим здесь, в сердце гор, и там, на поверхности, под солнцем и двумя лунами. Его судьба, казалось, безразлична всем, но это было не так… Его искал император, его ненавидели гномы, его зачем-то нашел и спас ар-Стальк, его уважал Корни. Все было более чем сложно.

Он никогда не видел планету более странную, чем эта. Здесь не действовали законы той логики, из того, прошлого мира. Здесь сотня мечей не всегда могла справиться с одним, а слова, порой, значили больше, чем трижды закаленная сталь. Здесь песок был не просто песком, а воздух был не просто воздухом. Здесь вообще все было непросто… И капитан не знал, или не понимал, как он может здесь существовать, просто находиться, физически, когда вокруг все не так. Когда даже воздух обладает какими-то скрытыми параметрами, которые фиксировали сенсоры УПИКа, но не могли никак интерпретировать. Просто никак. Он не мог их интерпретировать принципиально, потому что в жесткие рамки физики, той физики, обычной и единственной в прошлом мире, они просто не укладывались. Значит, тут другая физика, другие параметры, другие законы. Но тогда КАК он мог существовать здесь? Его тело, его разум, его бластер и даже "Берета" существовали, мало того, функционировали!

Капитан был здравомыслящим человеком, он не мог ответить на эти вопросы, а потому попросту выкинул их из головы. Теперь его гораздо больше волновало будущее, чем устройство этого мира.

Корни был в доме Стара, он упражнялся со своими любимыми дангиенами.

Капитан до сих пор не привык к тому, что холодное оружие в этом мире было единственным средством нападения и защиты. Нет переносных генераторов сверхплотных силовых полей и импульсных бластеров, нет даже примитивных мушкетов, пушек, стреляющих ядрами, пороха. Ничего нет, только сталь. Плохая и хорошая сталь, воплощенная в клинке, наконечнике стрелы или кольчуге.

Капитан никогда не фехтовал, не метал нож, не стрелял из лука. Рукопашный бой, скорее, был просто одним из видов бесчисленных тренировок тела, не более. Инструкторы ни разу не говорили, что им придется пользоваться умением драться, но учили по полной программе. Мелт не был лучшим в группе, кое-кто был техничнее, сильнее, резче, но он был опаснее. Все остальные стремились победить соперника. Мелт не старался, его не интересовала победа ради победы, спортивный азарт был чужд ему, тогда еще курсанту, но когда дело доходило до схватки за честь или жизнь… Как-то раз действительно лучший оскорбил его, не просто его, а его достоинство, честь. Мелт вызвал его на поединок, без правил, один на один. Лучший согласился, ведь он действительно был лучшим. Они дрались ночью, тайком выбравшись из казармы. Четверо секундантов были рядом. И еще с десяток любопытных. Тогда лучший наслаждался своим превосходством, он позволял Мелту после серии блоков нанести удар и легко уклонялся, он бил несильно и в неопасные места, он побеждал и хотел победы. Мелт не хотел… Он просто неожиданно двинул лучшему между ног, потом указательным пальцем выколол глаз и локтем переломал хребет… В ту ночь Мелт не хотел победы, он хотел смерти противника. Еще в детстве, когда его отец на короткое время возвращался домой и проводил с ним некоторое время, еще тогда он заполнил его слова: "Врага не нужно побеждать, его надо убивать". В ту ночь Мелт до конца понял смысл этих слов.

Побежденный враг — что может быть хуже? Он уйдет униженный, оскорбленный, полный скрытого гнева и злобы. Он уйдет, чтобы увеличить число твоих врагов, он станет сильнее, злоба и ненависть помогут ему, жажда мести всегда добавляет силы. Он вернется не один, а с новыми врагами, которые, может быть, никогда не видели тебя, но уже ненавидят и хотят твоей смерти. Побежденный враг — это реальная угроза. Нельзя просто побеждать врага, гораздо гуманнее его убивать. Ведь жизнь в ненависти лишена радости, краткий миг мести не подарит счастья.

Мелт был гуманистом, а потому никогда не оставлял врагов в живых, хотя врагов у него почти и не было. Тогда его едва не выгнали из академии, после трехмесячного разбирательства комиссия признала это несчастным случаем и восстановила курсанта Мелта Гора в правах. Ходили слухи, что не без участия дяди, полковника разведки…

Сейчас, глядя на фехтующего Корни, он вспомнил себя в молодости, как он вот так же упоенно палил по мишеням в тире из боевого бластера, как на спор выбивал 100 из 110 с помощью допотопного кольта.

Корни, закрыв глаза, фехтовал с невидимым противником. Капитан ни черта не смыслил в этом, но скорость движений поразила даже его, он оценивающе смотрел на мелькающие лезвия и был уверен, что его рука не сможет двигаться с такой же скоростью.

— Корни, — окликнул он.

Юноша тотчас остановился и открыл глаза.

— Ударь меня кулаком в грудь, — попросил капитан.

— Зачем? — удивился Корни.

— Хочу проверить кое-что…

Юноша подошел, и неловко ткнул кулаком, Мелт без труда блокировал.

— Ну же, Корни, резче!

Следующий удар был быстрее, но опять же не доставил хлопот капитану.

— Соберись! Представь, что от этого удара зависит твоя жизнь! Я твой убийца! Я убил твоего отца! Обесчестил мать! Бей! — закричал капитан, стараясь пробудить в юноше инстинкты, отринуть разум, оставить лишь неприкрытую ярость боя.

Мелт заметил момент удара, но и только. С бешенной скоростью кулак врезался в грудь и капитана опрокинуло на пол.

— Трещина в ребре, рекомендуется покой в течение трех дней, — как-то вяло прокомментировал УПИК.

Корни удивленно посмотрел на свою руку и присел возле Мелта:

— Простите, я не думал…