Завтра я иду убивать. Воспоминания мальчика-солдата - Ишмаэль Бих

– Это хорошие деньги. Я знаю, что говорю.

Мы побежали обратно в центр, чтобы успеть к обеду. После еды Мамбу раздал каждому из мальчишек его долю. В холле стало шумно: все обсуждали, на что потратят полученные деньги. Продавать ручки и учебники было явно выгоднее и интереснее, чем сжигать их.

Кто-то купил кока-колу и ириски, кто-то – другие мелочи, а мы с Мамбу и Альхаджи решили отправиться во Фритаун. Как туда добраться, мы не знали, было известно только, что до центра города должен ходить какой-то общественный транспорт.

В то утро мы наскоро позавтракали и покинули столовую по одному. Я сделал вид, что иду на обследование в медпункт. Мамбу немного погодя вернулся в столовую, якобы за добавкой, а потом выпрыгнул из окна кухни. Альхаджи направился в сторону туалетов. Нам не хотелось, чтобы другие мальчишки узнали о наших планах: вдруг все они увяжутся с нами? Тогда сотрудники поднимут тревогу.

Вскоре мы встретились на автобусной остановке неподалеку от реабилитационного центра и встали в очередь.

– Вы когда-нибудь бывали в этом городе? – спросил нас Альхаджи.

– Нет, – ответил я.

– А меня собирались отправить учиться в столичную школу, но потом началась война, и все планы рухнули. Я слышал, что во Фритауне очень красиво, – сказал мой друг.

– Ну, это мы скоро увидим, – произнес Мамбу. – Автобус идет.

В салоне гремела музыка соукоус. Пассажиры громко, как на рынке, переговаривались между собой. Мы уселись на задних сиденьях и стали смотреть в окно. Мимо проплывали дома и маленькие магазинчики. Какой-то мужчина стал танцевать в проходе. К нему присоединились еще несколько человек, в том числе и Мамбу. Мы смеялись и хлопали в такт музыке.

Мы вышли на Кисси-стрит, оживленной улице недалеко от центральной площади. Здесь было людно, жители спешили по своим делам, будто в стране все было благополучно. По обе стороны от дороги располагались большие магазины, а на тротуарах толпились уличные торговцы. Мы смотрели на эту незнакомую нам жизнь во все глаза, нас переполняли эмоции.

– Я вам говорил, что будет здорово, – воскликнул Мамбу и высоко подпрыгнул от восторга.

– Посмотри, какой высокий дом, – показал я рукой на одно из зданий.

– И вон тот тоже высокий, – откликнулся Альхаджи.

– Интересно, как люди забираются на самые верхние этажи? – поинтересовался Мамбу.

Мы медленно шли и восхищались количеством машин, обилием ливанских лавочек с разными лакомствами. Я постоянно задирал голову вверх, рассматривая дома, так что вскоре у меня заболела шея. Вокруг было множество магазинчиков, где торговали продуктами, одеждой, магнитофонами, кассетами и прочими товарами. В городе было шумно: казалось, что множество людей одновременно громко кричат, смеются, ссорятся. Мы спросили, как пройти к Хлопковому дереву[29] – национальному символу Сьерра-Леоне и одной из главных достопримечательностей столицы. Добравшись до него, мы застыли, раскрыв рты. Раньше нам доводилось видеть его только на купюрах. И вот мы здесь, стоим под ним в самом сердце города, на пересечении Сиака Стивенс-стрит и Падемба-роуд. Крона огромного дерева была зеленой, но кора казалась очень старой. Перед тем как двинуться дальше, Альхаджи воскликнул:

– Кому расскажешь – не поверят!

Мы гуляли целый день, покупали мороженое и напитки Vimto[30]. Мороженое было трудно есть: оно мгновенно таяло под жарким полуденным солнцем. Откусывать от рожка не получалось, я только и делал, что слизывал сладкие струйки, текшие по рукам и между пальцами. Во второй половине дня машин и людей на улицах стало больше. Знакомых лиц в толпе не было. Все куда-то спешили. Я шел впереди, а Мамбу и Альхаджи – за мной. Они все время спрашивали, куда идти дальше, в какой переулок повернуть… Казалось, что мы снова на фронте и я старший в отряде.

Ближе к вечеру мы решили, что нужно возвращаться к автобусной остановке и ехать в реабилитационный центр, чтобы не опоздать на ужин. Но тут выяснилось, что у нас не осталось денег на обратные билеты.

– Надо сесть поближе к выходу. Недалеко от нашей остановки мы спрыгнем и убежим, – предложил Мамбу.

В автобусе мы вели себя тихо, внимательно наблюдая, как молодой кондуктор перед каждой остановкой собирает плату с выходящих пассажиров. Когда мы подъезжали к нужному нам пункту, парень попросил поднять руки тех, кто выходит. Он прошел по ряду, взял с каждого деньги, а потом встал в дверях, чтобы никто не проскользнул мимо него. Я приблизился к выходу, положив руку в карман, будто собираюсь достать оттуда купюры, и в какой-то момент резко оттолкнул кондуктора. Мы втроем выскочили и, смеясь, понеслись по улице. Некоторое время парень преследовал нас, а потом махнул рукой.

Вечером мы взахлеб рассказывали своим товарищам об огромных зданиях, шумных улицах, магазинах, машинах. Все захотели побывать в столице. Сотрудникам центра ничего не оставалось, как организовать в выходные поездки в столицу, чтобы мальчишки не убегали туда сами. Но некоторым из нас этого было мало: нам хотелось выбираться в город чаще, чем раз в неделю.

Не знаю почему, но через некоторое время торговцы перестали покупать школьные принадлежности. Мы готовы были отдавать их дешевле, но желающих не находилось. Других источников получения денег у нас не было, поэтому самостоятельные вылазки во Фритаун стали невозможны. Во всяком случае, так часто, как хотелось бы, мы туда уже не ездили. А для того, чтобы заработать право отправиться туда в выходные, нужно было посещать занятия. Нас заставили учиться.

Никакой программы обучения, по большому счету, в центре не было. На математике мы упражнялись в сложении, умножении, делении в столбик. На английском читали книги, разучивали орфографию. Иногда учитель читал вслух, а мы под его диктовку записывали текст в тетради. Он говорил, что это «хорошо тренирует память». Никто особенно не сосредоточивался на получении знаний. Просто нужно было высидеть определенное количество уроков, чтобы нам разрешили ехать в город в выходные. Иногда между мальчишками вспыхивали потасовки или они начинали тыкать друг друга карандашами. Учитель не обращал на это внимания и продолжал говорить. Рано или поздно драки затихали, но тогда мы начинали разговаривать – обсуждали, какие корабли видели в порту Кру-бэй, как вертолет пролетел прямо над нами, когда мы шли по Лайтфут Бостон-стрит.

В конце учитель обычно заявлял: «Ничего. Вы не виноваты в том, что не можете усидеть в классе тихо. Со временем вы этому научитесь». Мы злились, кидали в него карандаши, и он поспешно выходил за дверь.