Хрустальное счастье - Француаза Бурден

— Ну‑ка, скажите, оба… — начала Мари натянутым тоном, — у вас есть что‑то, в чем вас можно было бы упрекнуть?

— Нет, — категорично ответил Сирил.

Он подошел на шаг к матери, защищая Тифани.

— Ничего, что заслуживает упреков, — добавил он. — Но если сейчас представилась возможность сказать… в любом случае я намерен это сделать.

— Сирил… — пробормотала сзади Тифани. И не думая останавливаться, он закончил:

— Мы любим друг друга уже давно. И это серьезно.

Пока до Мари доходил смысл произнесенного, Даниэль закатил глаза!

— Мне очень неловко, дети, — пробормотал он. — Это все моя ошибка, я, кажется, слишком хорошо отметил рождение моих малышей… Вы, правда, оба влюблены?

Он смотрел на них с любопытством.

— Я серьезно, мама, — еще раз уточнил Сирил.

Серьезный и готовый взять на себя всю ответственность за то, в чем он только что признался. Мари умела уважать мнение детей так же хорошо, как и отчитывать их, раздавая им подзатыльники. В то же время это была женщина либеральных взглядов и умная, ее сын это знал.

— Разве мы не можем сказать, что речь идет еще об одной хорошей новости? — бросил Даниэль.

— Ты сходишь с ума — заметила Мари, поворачиваясь к нему.

— Почему? Нет ничего лучше любви! Посмотри на них… Признай, что они симпатичные! Видеть их рядом, мне кажется, это очевидно, извини, что я это заметил. Для дипломата я веду себя с осторожностью слона! Но, в конце концов, какая разница? Подойди, Тифани…

Он сделал знак своей племяннице сесть рядом с ним на диван.

— Конечно же, твой отец ничего не знает?

Она лишь покачала головой, он обнял ее за плечи и прижал к себе.

— Ты хочешь, чтобы я был вашим послом? Натощак у меня получается лучше.

— Даниэль! — раздраженно воскликнула Мари.

— Не шуми или Винсен спустится, — возразил он. Тифани, положив голову на плечо дяди, спросила:

— Почему ты его не разбудил?

— Потому что он с Беатрис.

— А, ты тоже не любишь эту девчонку?

— Тифани, тише… Скажем, я ее недостаточно хорошо знаю, чтобы иметь желание праздновать с ней.

— В данный момент нам плевать на Беатрис! — крикнула Мари. — Вопрос о вас двоих.

Она перевела взгляд на Сирила, который не двинулся с места.

— Вы кузены… — начала она.

— Нет, — вмешался Даниэль, — это мы кузены, моя дорогая, а не они! Что у них общего? Прародители, точка. Общая у них только Клара, а в остальном у каждого из них свои родственники.

Хотя он слишком много выпил, он сделал особый акцент на последнем слове, и Мари уловила предостережение. Если речь шла о происхождении, Сирил мог задать вопрос о том, чей он был сын.

— Вы спите вместе? — спросила она.

Она смотрела Сирилу прямо в глаза, но он не задумываясь, ответил.

— Да.

— И давно?

— Несколько лет.

Признание было сложно принять, так как Тифани только что исполнилось восемнадцать лет, и выражения Мари ужесточились.

— Значит, ты вел себя, как маленький гнусный мерзавец! — зло бросила она.

Тифани тут же оставила покровительственное плечо Даниэля и разом поднялась.

— Мари, не он один виноват! Мы оба были согласны, он и я, и мы до сих пор согласны.

— Согласны на что?

Дрожа, девушка тщетно пыталась найти ответ, и Сирил пришел ей на помощь.

— На будущее, чтобы жить вместе. Чтобы в один прекрасный день пожениться…

— Вы наивные или что? — взорвалась Мари. — Во‑первых, не может быть и речи о свадьбе в вашем возрасте, не говоря уже о детях и проблеме кровного родства. Клара, наверное, перевернулась в гробу!

— Нет, Клара бы нас поняла, я в этом уверен, — важно сказал Сирил.

— Замолчи! Если ты недостаточно ответственен и спишь с подростком, у тебя нет права голоса! И если Винсен тебя покалечит, я не встану на твою защиту!

— Мой брат не сделает этого, — заключил Даниэль.

Сирил не был в этом уверен, и перспектива противостоять Винсену отразилась на его лице. Он бы предпочел обсудить это сначала с Аленом, который был всегда хорошим советчиком, но тот дал понять, что не приедет на свадьбу Винсена. Понятное отсутствие, ибо двадцать лет назад он был свидетелем на его свадьбе с Магали.

— Хорошо, — вздохнул Даниэль. — Я запрещаю вам портить мне ночь, это самая прекрасная ночь в моей жизни! Я поговорю с Винсеном, но не сейчас. Дайте ему жениться на его люцерне… и дайте мне крестить моих близнецов, ладно?

Он обращался большей частью к Мари, которая неохотно согласилась. Видя, что гроза уходит, так и не разразившись, Тифани радостно улыбнулась Сирилу, снова села рядом с дядей и спросила у него:

— Как, ты сказал, их назвали? Альбан и Милан?

— Именно…

— И вы уже выбрали крестных родителей?

Даниэль закатился смехом, потом подвинул свой пустой бокал к Мари.

— Достань еще одну бутылку, — сказал он ей, — я определенно не хочу спать!

Опершись на локоть, Беатрис разглядывала профиль Винсена. Уже час, как рассвело, но он все еще спал, безусловно, уставший после их ночных забав.

Очень медленно она выпрямилась, села. Надо ли ей будить его или нет? У него точно была назначена встреча во Дворце правосудия, он ведь отказался брать отпуск. Их свадьба должна была состояться завтра, в субботу. К сожалению, вопрос о медовом месяце не стоял. Ей не удалось убедить его отдохнуть и пришлось скрыть свое огорчение. Тем не менее, неделями она мечтала о бегстве в Венецию, Санкт‑Петербург или о каком‑нибудь другом романтическом путешествии, которым он бы ее удивил. Ей пришлось вернуться на землю, когда она завела об этом разговор. Он категорически отказался откладывать уйму своих дел, его работа была прежде всего.

Последний раз нежно взглянув на него, она бесшумно поднялась. Снедаемая любопытством, она любила выходить из комнаты и гулять по особняку, каждый раз в страхе быть замеченной кем‑либо. Сегодня вечером предполагался ужин, чтобы познакомить ее со всеми членами семьи, которым она еще не была представлена. Пока же она с трудом могла перемещаться по коридорам, чувствуя, что она не у себя дома.

У себя дома… Мысль была немного экстравагантной, удивительной. Стать женой Винсена и жить здесь в дальнейшем, это вызывало у нее головокружение. В течение всего их романа, этих долгих месяцев уговоров жениться во второй раз, он считал неуместным приводить ее домой. И потом, накануне, он, наконец, уступил, потому что больше не мог отказывать. Она понимала, что ей надо было бы еще во многом его убедить, приложить много усилий, настолько он еще казался сдержанным.

На комоде времен Наполеона III, тонко инкрустированном, она заметила фотографии, которые собралась внимательно изучить. Кроме Мари, которую она сразу же узнала, большинство лиц были ей незнакомы. Она взяла одну из позолоченных деревянных рамок и подошла к окну, чтобы лучше рассмотреть. Очень красивый молодой человек с серыми глазами, который стоял не улыбаясь, был так похож на Винсена, что это определенно был Шарль Морван‑Мейер. Она посмотрела на него некоторое время задумчиво, в поисках различий между отцом и сыном. Потом поставила фотографию на место, и взяла другую. Это был Винсен, намного моложе, в плавках, который возился на берегу реки с темным мальчиком, похожим на цыгана.