Проклятье в наследство 2 - Helen Han

— Ну, давай уже! — с предвкушением произнес Хорден, безумно улыбаясь, кивнув на столешницу. — Твой час пробил!

— Либо сегодня, либо никогда! — с маниакальным выражением лица воскликнул Адваро, вскинув руки вверх.

В этот момент вокруг фонтана один за другим стали появляться духи женщин, мужчин, детей, стариков и даже нескольких существ. Среди них Амали узнала Эджи и ее мужа, родителей Адваро. Все смотрели на девушку с надеждой и жаждой. Факелы и свечи резко вспыхнули еще ярче, и все присутствующие, как один, стали произносить какое-то заклинание на древнем языке. Как заколдованная от этого гула множества голосов, Вальзард поднялась из фонтана и послушно прошла к наклонному столику. Адваро и Хорден немного отступили, а она открыла лежащую на нем книгу с золотой обложной и стала читать, хотя ничего ей все еще не было понятно. Слово за словом, строчка за строчкой, страница за страницей девушка произносила вслух, разумом четко осознавая, что языка не знает, но почему-то прекрасно справляется с чтением. Видя перед собой только книгу, боковым зрением она замечала, что атмосфера вокруг менялась. Статуя становилась больше, с каждым мгновением точно оживая, жидкость втекала обратно в камень, как обратный процесс вытекания крови из ран, свечи и факелы тускнели, а свет луны был лишь все ярче, ветер из коридоров усиливался, воздух раскалялся, стены и пол будто плавились и растворялись. Амали по прежнему твердо стояла у наклонного столика, но чувствовала, что изнутри словно что-то пытается вырваться, набираясь с каждым прочтенным словом, все больше сил, желая подчинить ее себе, а кровь настолько нагрелась, что, казалось, уже прожигала. Ее руки лежали на столешнице около книги, и она видела, как вены болезненно раздувались и трескались, а наружу торопливо вытекала раскаленная жидкость, расплавляющая на своем пути даже камень. Столешница и пол шипели от капель крови Амали, а сама она, чувствуя чудовищную боль, от которой лились из глаз слезы, продолжала читать книгу, набирая темп, не в силах остановиться. Духи произносили все тоже заклинание, паря в воздухе, не отвлекаясь на происходящий вокруг хаос.

То существо, что еще недавно было лишь каменной статуей в фонтане, сейчас перевоплотилось в самого Дьявола. Он стоял на том же месте, но был выше и куда более устрашающим. Кожа Амали была такой же, как и его: потемневшая, потрескавшаяся и сияющая изнутри, словно тело было наполнено раскаленной магмой. У нее появились такие же рога, как и у существа, только из языков пламени, а крылья за спиной лишь немного отличались по размерам. Остроконечный длинный хвост и когтистые руки. Они смотрели друг на друга, будто в отражение. Адваро и Хорден восхищенно наблюдали за происходящим, чувствуя гордость и непередаваемый восторг, что запланированное, наконец-то удалось закончить, что спустя столько времени, ритуал вот-вот завершится. В это время дьявольское существо наклонялось к Амали, желая поближе увидеть ее, вглядеться в ее глаза, пока та уже дочитывала золотую книгу.

— … все то, что было завещано предками могущественного рода магов, навсегда проклятым самим Дьяволом, — она дошла до последних строчек, которые ей оказались понятны, в отличие от всего остального текста. — Я принимаю силу, накопленную годами, веками и тысячелетиями, вверенную тому, кто окажется достойным ее. Я клянусь следовать пути, предначертанному мне, наследнику этой силы, клянусь исполнить то, что написано мне судьбой и завещано предками моими, клянусь нести это бремя до конца своих дней, пока сердце мое не будет мертво, пока дыхание еще не прекратилось. Я клянусь разумно и справедливо распоряжаться наследством, завещанным мне моими предками, быть достойной права носить имя правой руки Дьявола и не подводить его ни при каких обстоятельствах.

— Доверяю и принимаю! — гулко и громко произнесло существо, разнеся повсюду эхо своего голоса, после чего мгновенно превратилось в нечто прозрачное и скрылось в теле девушки.

Все вокруг дребезжало и тряслось от вибрации, оставшейся от слов Дьявола, а Амали после этого рухнула без сознания.

Неизвестно, сколько прошло времени, но, когда девушка открыла глаза, было тихо и темно. Ни духов, ни ветра, ни огня факелов и свечей, ни света луны, — ничего. Лишь далекие сотни и тысячи звезд, смотрящих вниз сквозь прозрачный потолок. Все вокруг было таким же, только… статуи в фонтане больше не было и темно-красной жидкости, которой он был заполнен. Амали чувствовала ужасную усталость, ломоту во всем теле и страшный озноб, руки и ноги тряслись то ли от напряжения, то ли от слабости, но на коже нигде не было ни единой царапинки или капельки крови, которая какое-то время назад вытекала из ее потрескавшихся вен. Около нее на полу лежала раскрытая на последней странице золотая книга, но… ее страницы были пусты. Девушка схватила ее и напряженно и нервно пролистала, но так и не нашла ни единой капли чернил, ни одной буковки или символа, словно стерли или подменили. Она вскочила на ноги и пробежалась по залу, надеясь что-то или кого-то найти, но она здесь оказалась совершенно одна. Не желая оставаться в этом месте ни секундой дольше, Амали поторопилась вернуться.

За дверьми не было стражей, где они обычно стояли, везде темно, хоть глаз выколи. Девушка шла на ощупь, даже не догадавшись создать огонь самой. Лестница оказалась скользкой от мокрого мха, которым заросли ступени. Такое чувство, будто здесь действительно сотни лет никто не ходил. С трудом добравшись до двери, Амали не сразу смогла ее открыть, насколько она заржавела и заросла снаружи кустами, покрытыми тяжелым весенним снегом. Оказавшись, наконец-то, снаружи, Амали не поверила своим глазам: деревья в лесу росли гуще и чаще, а обернувшись, не обнаружила никакой постройки! Ни следа от храма и его барьера, словно здесь ничего подобного никогда и не было. А на месте, где девушка его помнила, росли высокие деревья.

Отшатнувшись от шока на пару шагов назад, Амали захотела поскорее отсюда убежать, надеясь, что это все лишь дурной сон. Обратившись в медоеда, она вновь не поверила своим ощущениям: зверь стал еще крупнее, а шкура перестала быть полностью огненной; теперь она стала почти вся черной, как смоль, лишь на концах оставшись прежней. Это обращение было словно одежда на вырост, велика изнутри по ощущениям, будто форма обращения изменилась на что-то незнакомое и неуютное.

Вернувшись, наконец, в свою комнату, вроде бы незамеченной, Амали обнаружила у двери записку. Это был почерк Шарьяны.

«Когда ты пропала, мы не знали,