Под знаменем Сокола (СИ) - Токарева Оксана "Белый лев"

— А в дружиной избе, что ни день, о свадьбе скорой толкуют, — начал оправдываться старший из игрецов. — Вот мы, глупые, и понадеялись, что ты, госпожа, перед будущим мужем словечко за нас замолвишь. Лютый он в последнее время стал, мочи нет терпеть!

— В последнее время? — удивленно переспросила Всеслава.

Удрученная своими немочами и печалями она не приметила в Мстиславиче особых перемен.

— А он тебе не говорил? — удивился Молодило.

— Хазар он каких-то важных со дня на день ждет, — перебил старшего товарища неугомонный Держко. — А они, похоже, задерживаются.

— А какое ему теперь дело до хазар-то? — не поняла Всеслава.

— Ну как же, госпожа, — принялся объяснять Молодило. — Войско он снова собирает. Хочет племенных вождей да прочих нарочитых сплотить опять идти войной на руссов. Для этого казна нужна, а где ее взять, как не у хазар.

— Да неужто после того, что он в Тешилове сотворил, люди за ним пойдут?! — возмущенно приподнялась на своем ложе Всеслава.

— Ох, госпожа, — вздохнул игрец. — Вот за это, — с горькой тоской неимущего старик обвел взглядом щедро завешенные драгоценными коврами стены, стоящие на полках хорезмские чеканные блюда, оплетенные сканью серебряные булгарские кувшины, муравленые плошки и кубки бесценного веденецкого стекла, — еще как пойдут!

— Только вот этого, — подхватил Держко, — очень много надо! А у хозяина нашего пока не на все хватает. Думал добычей, которую в Тешилове взял, дела поправить, а тут ведь какая незадача.

Всеслава кивнула. Еще в первые дни ее болезни Анастасий поведал ей, как ярился Ратьша, узнав о том, что Хельгисон с Нежданом его людей порубили, полон да награбленное отняли. Ох, Велес, батюшка! Почему же ты не помог, зачем не поторопил милого на пути в Тешилов, за что не нашептал, какой дорогой поехал Мстиславич. Неужто разгневался, что Незнамов сын изменил тебе, обратившись к Белому Богу, или сделать ничего не смог, ибо вещие норны уже заранее выпряли нити судьбы?

— А нынче еще и торговля в этих местах совсем заглохла, — продолжал между тем Держко. — Руссы своими ладьями всю Оку перекрыли, купцов вниз по реке никого не пускают, не хотят, чтобы хазарам о численности и снаряжении их войска разбалтывали.

— А этот русс, как его, бишь, Хельгисон, да Соловей, Незнамов сын, — с явным неодобрением добавил дед Молодило, — всю Мещеру нынче перебаламутили!

— Все хозяина нашего Ратьшу Дедославского отыскать пытаются, — снова подхватил Держко. — Боярина Остромира, который со своими людьми к нему шел, с полдороги воротили и едва не силком к русскому войску присоединиться заставили. Хозяин нынче на здешних болотах словно в осаде сидит, носа не кажет! Вот и лютует так, что мочи никакой нет!

Он еще что-то говорил, но Всеслава его не слышала. В изнеможении откинувшись на подушки, она повторяла как заклинание: «Неждан, Нежданушка, лада мой милый, сокол мой ясный! Оказывается, совсем недалече летаешь, все голубку свою разыскиваешь, ворогу лютому месть вершишь! Ах, как бы тебе весточку передать!».

— Даже не проси, госпожа, — решительно покачал головой дед Молодило. — Хозяин, коли дознается, и в ином мире нас отыщет! Да и люди твоего светлейшего брата и владыки руссов еще неизвестно как встретят!

— Ну, коли сами боитесь за ворота нос высунуть, товарищу моему верному и лекарю Анастасию подсобите отсюда выбраться! — решила не сдаваться княжна. — Уж он-то с княжьими людьми точно разберется.

— Ох, госпожа, — угрюмо потупился Держко, — это легче сказать, нежели выполнить! Да Мстиславич этого ромея крепче, чем тебя, сторожит! Все от него какой-то невиданной горючей смеси требует. Ромей пока запирается, а княжич ярится, казнями разными ему грозит!

— Боюсь, что от угроз он уже перешел к действиям! — горячо подхватила Всеслава, вспомнив следы от побоев, которые тщетно пытался утаить от нее упорно не желавший обременять девушку своими невзгодами Анастасий. — Я что, братца своего троюродного не знаю? Для него же человека замучить, что нам с вами водицы испить!

— Вот потому-то и боязно! — вновь подал голос дед Молодило. — У Ратьши Дедославского на этом подворье глаза повсюду, а где упускают его соглядатаи, там девка его свирющая доглядывает да господину своему все докладывает. А она-то точно жалости не знает, хуже собаки цепной! Ее даже кромешники здешние боятся!

Ох, Войнега, Войнега! Подруженька любимая! Впрочем, чему тут удивляться. Дочка старого Добрынича и прежде глядела на мир Ратьшиными глазами, а уж ныне и подавно.

Дед Молодило, чувствуя себя виноватым, еще больше сгорбил усталые плечи:

— Я все понимаю, госпожа. Думаешь, мне не больно смотреть, как хозяин над ромеем твоим измывается. Уж знает тот про порошок или нет, а по всему видать, человек он добрый и лекарь тороватый. Тебя, госпожа, на резвые ноженьки поднял, внучка моего Улебушку обещал вылечить.

Он немного помолчал, потом с чувством продолжил:

— Но, все-таки, чужой он и вера его чужая и чудная. Что это за бог, который даже сына своего от лютой смерти не сумел уберечь? Да и крест их этот, которому они поклоняются. Это же то же самое, что виселице или дыбе поклоняться!

Всеслава хотела объяснить старику, как глубоко тот неправ, но тут молчавший до сей поры Улебушка потянул поводыря за рукав:

— Деда, а это разве крест ромейский?

Он держал в руках привеску, изображающую Мировое Древо и подателя жизни Рода. Человек несведущий и вправду мог принять привеску за главный символ христиан.

У Всеславы учащенно забилось сердце. Она знала руку, отлившую оберег:

— Это работа Арво Кейо, — с уверенностью заявила она.

— Откуда это у тебя? — со страхом глянул на внука поводырь. — Неужто я на старости лет взрастил вора.

— Не крал я ничего! — обиженно надул губы Улеб. — Ромей сам мне подарил. Сказал, что вещь дорогая, памятная, и, если с ним что случится, жалко, если она попадет в недобрые руки.

— Откуда у ромея наш оберег? — Держко потрясенно взъерошил и без того всклокоченные вихры.

— Хранильник подарил.

Всеслава вкратце поведала, при каких обстоятельствах встретились кудесник и Анастасий.

— Друзья великого Арво — наши друзья, — поспешил заверить ее, сверкая шустрыми глазами, Держко.

— Так-то оно так, — провел рукой по седой бороде Молодило. — Только для того, чтобы выполнить то, что светлейшая княжна просит, надо не просто иметь отлитый волхвом оберег, но самому быть кудесником! А у меня теперь даже бубна нет!

Теперь? Всеслава не ослышалась?

— Сам виноват, дед! — стараясь не глядеть на поводыря, проворчал Держко. — Не напророчил бы ты тому русскому князю беды, сидел бы нынче в Нове городе, горя не знал. И внук твой не имел бы нужды смотреть на смерть между ног!

— Молчи, не твое дело, дурень! — оборвал его старик. — Я Олегу не сказал ничего, кроме правды, а правда, она не всем по нраву!

Глаза его блеснули, он распрямил согнутую возрастом и необходимостью склоняться перед всеми и каждым натруженную спину, и Всеслава увидела другого человека. Он стоял у жертвенного костра, звуками гулкого бубна вызывая духов. Он размыкал границы иного мира и видел не только прошлое, но и грядущее. «Не сказал Олегу ничего, кроме правды». Далеко за пределами Руси ведали о загадочной гибели русского князя, служителя Перуна, искушенного в делах земных, но не сумевшего разгадать пророчество. Но никто не ведал о судьбе жреца, которому боги это пророчество открыли. Что там Анастасий рассказывал о троянской прорицательнице Кассандре?

— Не обессудь, госпожа княгиня, — твердо проговорил старый игрец, протягивая Всеславе привеску. — Мы люди маленькие, и в дела сильных мира сего нам негоже вмешиваться!

Он поднялся и по-прежнему прямо вышел из горницы. Притихший Держко и Улеб поплелись за ним.

Обида игреца

Ночью Всеславу разбудили скрип ворот, мелькание факелов, топот множества ног, фырканье лошадей, человеческие голоса, выговаривающие слова на хазарский лад. Выглянув из окна, девушка увидела, что ворота распахнуты, а двор заполнен людьми, которые продолжают прибывать. Хазары — безошибочно определила она. Все-таки пробрались окольными путями, минуя русские разъезды, отыскали знакомое подворье. И приехали явно не за тем, чтобы о невольниках торговаться, скоры да мед на паволоки и рыбий клей менять. Хитрые купцы обычно заискивали перед княжичем, надеясь льстивыми речами свою выгоду соблюсти. Эти держались важно, шапок не ломали, спин не гнули, да и смотрели едва ли не свысока, как победители на данников смотрят. Кто ж это такие? Явно те самые владетельные беи, которых Ратьша поджидал.