Упреждающий удар - Николай Иванович Чергинец

Это рассмешило нас. Я, впрочем, не подал виду. Другое дело Славик. Он отреагировал мгновенно:

— Как, как он ударит по нам? — стал подзуживать Славик Колю.

Коля замер в напряжении и вдруг принялся показывать на столе ладонями какие-то фигуры:

— А вот так! И так! А по нашим тылам! По флангам!

Славик откровенно рассмеялся. Коля побледнел. Видя эту картину, Дед поморщился и покрутил головой.

— Успокойтесь, — обратился он к Коле. — ишь, гитлерюгенд.

— У него обязательно найдутся последователей, — волнуется Коля. — Он восстанет! Он возродится, как феникс из пепла!

Неожиданно он вскакивает и отходит к стене. Он долго стоит там, и нам отлично видно, как он дрожит. Всем неловко. Тут я беру слово.

— Не знаю, как насчет самого Чернозуба, — говорю я, — но вот насчет его репутации…

— Да-да, — оживляется Дед.

Коля мелкими шажками возвращается к столу. Я стараюсь не смотреть в его сторону.

— Я знаю, как погубить его репутацию, — говорю я. — Для этого нужна обычная шлюха.

— Не пойдет! — заорал Коля. — Чернозубу уже за 60, он примерный семьянин. У него отличная репутация.

— Знаю я о его репутации, — махнул я на Коню рукой. — Я уверен, что стоит подыскать смазливую шлюху и ей хорошо заплатить…

— Или не шлюху, — подмигивает Славик. — А просто красивую женщину…

Коля смотрит то на Славика, то на меня. Он ненавидит нас обоих.

Я украдкой смотрю на Деда и вижу, что он заинтересовался. Поэтому у меня снова возникает мысль, что во всем виновата Калерия, а еще у меня возникает мысль, что страшный вопрос о долге в семьсот двадцать тысяч долларов можно отложить на долгое-долгое «потом».

Дед тоже смотрит на нас. И вот кто знает, о чем он думает: о том, как пристрелить меня, или о Чернозубе?

— Нужна видеокамера, — напрягаю нервы я, — Дед, если ты еще не сдал те видеозакладки в МУБОП?

Дед отрицательно крутит головой, и у меня наступает момент наивысшего волнения. Но словно гора сваливается с моих плеч, Дед думает о Чернозубе! Мой вопрос он отложил на потом, честное слово!

— Это все слишком просто, — говорит Дед. — Шлюха, не шлюха… Он в политике двадцать семь лет, неужели он поддастся на такие уловки?

— Вот-вот! — кричит Коля.

— Любой человек слаб, — нерешительно вставляю я.

Всеобщее молчание. Дед поднимается. Мы следим за ним, синхронно поворачивая головы.

— Вы просто не знаете, дети мои, — говорит Дед, подходя к сейфу, — какой он человек. Думаете, после того как он перестал быть министром, у него поубавилось спеси? Он, как и прежде, ездит в бронированном «мерседесе-600», его днем и ночью стерегут вооруженные охранники.

Все молчат, а я пытаюсь представить себе, как вооруженные бритоголовцы стерегут примерного семьянина Чернозуба ночью.

— А если подложить под днище килограммов сорок взрывчатки… — начинает Коля.

— Славка, уйми этого хулигана, — говорит Дед.

Славик делает постное лицо. Коля умолкает.

— Даже сильного человека можно сделать слабым, — говорю я и ловлю на себе заинтересованный взгляд Деда.

— Ну-ка, ну-ка, — подается вперед он.

Все смотрят на меня. Я откашливаюсь, поправляю галстук и излагаю более официально (а внутри у меня все дрожит — я снова вспоминаю о своем долге Деду):

— Я могу проштудировать все его выступления за последнее время, — говорю я, — их не так много.

Все кивают. Все согласны.

— Наверное, ты прав, Паша, — вдруг говорит Дед.

— Вы знаете, — продолжаю я, ободренный, — что я неплохой стилист. Я могу написать несколько статей.

— И что это нам даст? — Дед пожимает плечами.

И тут свою долгожданную мысль выдает Славик:

— У него сын — главарь тюменской мафии! Тот, который погиб два года назад.

После этих слов я напрягся, потому что заметил: Деду не понравилось, что Славик заговорил об этом. Ну точно, Калерия замешана. Не может быть, чтобы Дед сам не продумал этот вариант.

И сам не отбросил его.

— Жизнь сама дала нам такой превосходный материал, а тут еще о чем-то думать, — волнуется Славик. Он, как глухарь, слышит только самого себя. — Насколько я помню, смерть Чернозуба-младшего произошла при странных обстоятельствах. Нам и надеяться на лучшее не надо! Мы раскопаем это дело, раскрутим, подадим в прессе под нужным соусом… Вы согласны со мной, Михаил Юрьевич?

Дед деликатно покашливает в кулак — и только. Кроме этого, он никак не реагирует на слова Славика.

— А если все-таки вариант со статьями, — перекрикиваю Славика я. — Ни один эксперт не сможет доказать, что это подлог! Вы же знаете, какой я стилист!

Все молчат. Я и сам, признаться, не верю в свой вариант со статьями. Но я хочу отвлечь Славика.

— Лишь сам Чернозуб сможет доказать, что это подлог, — загадочно отвечает Дед. И тут взгляд его загорается: — А что, господа? При каких условиях Чернозуб может захотеть отказаться от своих же слов?

Над столом повисает долгое и тягостное молчание. Дед по очереди оглядывает всех нас, его взгляд горит, как вечный огонь у Кремлевской стены. Наступила пауза, которая через минуту была нарушена.

— А теперь, — сказал Дед, поднявшись, — выпьем за успех предстоящей операции.

Оборачиваясь, он открывает сейф и достает оттуда… бутылку шампанского. Он ставит бутылку на стол, окружает ее фужерами. И еще на столе появляется ваза с яблоками.

— Эх, ребята! — восклицает Дед и открывает бутылку. — За успех!

Слышен негромкий хлопок. Потом Дед поднял бутылку и вдруг остановил на мне взгляд:

— Знаешь, Павлик, а ты голова!

— Что? — не могу понять я.

— Знаешь, ты мастерски отвлек мое внимание от нашей с тобой проблемы.

Меня бросило в пот. Слишком уж неожиданно Дед вспомнил обо мне. Ну, конечно, он ничего не забыл — на что я, дурак, надеялся? Теперь настали вот эти самые страшные секунды, которые надо пережить, зато когда их переживешь ничего уже не будет страшно. Даже собственная смерть.

Дед тем временем продолжал:

— У тебя светлые мозги, Павлик! Ты так похож на своего отца… — Он неожиданно обратился к охраннику: — Слава, отдай ему ключи.

Славик хмыкнул и бросил передо мной на стол вязку ключей.

— Только не взыщи, — сказал Дед. — «Мерседес» останется за мной, а ты катайся на опеле».

Меня не надо было дважды уговаривать: ключи исчезли в моем кармане.

— Давай-ка сюда свою посуду! — с улыбкой продолжил Дед.

Я протянул ему бокал, еще не веря в то, что происходит вокруг. Дед налил мне до краев — и лишь потом наполнил бокалы остальным.

Мы выпили и стали закусывать. Яблоки после шампанского шли неплохо. Я молчал, обдумывал создавшееся положение.

— Итак, завтра и послезавтра ничего не предпринимаем, — сказал Дед. — Займемся, так сказать, предварительной