Упреждающий удар - Николай Иванович Чергинец
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Только отцу об этом — ни слова! — говорил Игорек и пьяно грозил Деду пальцем. Он чувствовал к Деду огромную симпатию.
Передав Деду дела по руководству предприятием, Игорек уехал в Москву, но ненадолго. Он скоро вернулся и продолжил выколачивание денег из местных нефтяных бизнесменов.
Сосредоточил в своих руках преступную власть в области. Однажды один из бывших компаньонов Деда, человек по имени Андрон, отказался платить Чернозубу-младшему дань, ссылаясь на то, что деньги по очередному контракту еще не получены. Контракт, о котором шла речь, был заключен с Дедом. То есть это Дед задержал оплату. Андрон предупредил Деда, что нужно поспешить с деньгами.
Дед успокоил Андрона по телефону: мол, он обо всем договорится с Чернозубом. Дед в самом деле позвонил Игорьку, просил повременить и вроде бы получил согласие. Но когда Игорьку следом позвонил Андрон, у неуравновешенного Чернозуба-младшего взыграли нервы. Не дослушав, он бросил трубку. А дальше начались крутые дела. Игорек распорядился набить вооруженными охранниками микроавтобус и сам поехал к Андрону. На разборку. Дед узнал об этом через минуту, ему позвонил человек из окружения Чернозуба.
Дед тут же бросился звонить начальнику тюменской милиции, Вальке Куртаничу, которого знал еще с Чехословакии. Скромного Вальку тогда, в 1968 году, не судили, он отсидел несколько суток на «губе», но спокойно дослужил в армии затем поступил в высшую школу милиции и подался дальше по ментовской карьере.
Дед попросил остановить Игорька. Куртанич не разобравшись, поступил круто, послал отряд ОМОНа на перехват. Омоновцы устроили засаду и, пытаясь задержать микроавтобус, расстреляли его. Все, кто был в автобусе, включая знаменитого Игорька, погибли.
Дед вроде как остался в стороне от всей этой истории, хотя на самом деле вроде бы в ней участвовал. Историю вообще замяли — в ее раскручивании никто не был заинтересован. Что касается Чернозуба-старшего, он не приехал на похороны… и вообще из Москвы не поступило ни звука. Полная тишина.
Дед был склонен думать, что министр просто отрекся от сына-преступника.
— Как это «отрекся от сына»? — спросил я.
— Не знаю, — ответил Дед. — Но Москва тогда молчала, вот что я хочу сказать.
Да, Дед был как бы в стороне, но рикошетом история ударила и по нему. Во-первых, мать Игорька, красивая женщина по имени Калерия, сошлась с Дедом. Вообще-то она сперва пришла к нему на работу и расплакалась, потому что не знала, кто ее сын на самом деле. Но после того как сердобольный Дед принялся ее утешать, Калерия уже не смогла уйти. После гибели Игорька она осталась совсем одна, а бывший муж в Москве, и вообще он сволочь… Такими сволочами бывают только артисты и политики, говорила женщина, короче, все известные люди. Они все сволочи, другие на вершину не пробиваются. Калерия была уверена в этом. Она не знала, что Куртанич был знаком с Дедом. Она думала, что он только компаньон ее сына Игорька. Ну а Дед всегда умел утешать женщин. Он начал поддерживать ее морально и материально, и в конце концов они сошлись.
А потом начались нелады. Бывшие компаньоны Деда пришли к неожиданному выводу, что Дед всегда был связан с милицией. Тому, что это было впервые и от отчаяния, никто не пожелал поверить.
И еще новый главарь мафии, некто Леня Есин по кличке Пахан, пришедший во главе своего клана на смену покойному Игорьку, освободил Деда от уплаты «налога». Он объявил всем и каждому, что «Дед способствовал его приходу к власти».
Это сделало рекламу Есину и вызвало бурю зависти к Деду. А потом оказалось, что хитрый Пахан раскинул долю Деда между остальными тюменскими нефтяными бизнесменами. Тут вообще такое началось.
Короче, в Тюмени для Деда сложилась невыносимая ситуация. Вот почему Дед отправился в Москву. Он приехал не завоевывать ее, а спасаться!
Но в Москве выяснилось, что богатство месторождения — фикция. В нефтяной геологии есть понятие «выдыхающееся месторождение». Так вот, Чернозуб-младший с самого начала знал, что месторождение Деда «выдыхающееся». Знал об этом и Чернозуб-старший, но скрыл от Деда.
Когда об этом стало известно, Дед бурными темпами строил Здание в Москве. Для его постройки взял в государственном банке по протекции Чернозуба-старшего кредит в восемь миллионов долларов.
* * *
Через год после гибели Игорька в Сибири ста ли происходить непонятные вещи.
Ранее трижды судимый Леонид Есин по кличке Пахан вдруг умер от разрыва сердца на далекой сибирской заимке Щучья под Тюменью. Его нашли в бане, посиневшего, голого, в одних плавках, а обе его подруги, в купальниках, плакали над ним навзрыд, обе рвали на себе волосы и вообще были готовы уйти из жизни вслед за любимым Ленечкой Правда, на следующий день обеих подруг и след простыл, и долго потом озадаченные «быки» переглядывались между собой, отыскивая следы этих женщин, и говорили, почему они вообще-то приехали на заимку в чисто мужскую компанию.
А потом капитан милиции Вадим Лобанов, командир Тюменского ОМОНа, работавший в тесном контакте с Валентином Куртаничем, спился и умер. Все это произошло за неделю, и никто из врачей не мог потом объяснить, как это взрослый здоровый мужик начинает запросто так глушить водку, и ладно бы еще просто глушить, а то за неделю его сердце не выдерживает. Молоденькая медсестра, которая сидела в «скорой» рядом с носилками, на которых лежал Лобанов, назавтра после смерти пациента написала заявление об уходе, и больше в городе ее никто не видел.
Начальник Тюменского ГУВД Валентин Куртанич, тот человек, которому Дед звонил по поводу микроавтобуса, в одно из зимних воскресений отправил жену и дочку на лыжную прогулку, а сам приставил к люстре табурет и сунул голову в петлю. Когда мать и дочь вернулись, он уже похолодел.
По разным причинам свели счеты с жизнью еще пятеро милиционеров города Тюмень.
Дед всего этого не знал. Или знал отдельные факты, но не связывал их воедино.
Что это дело рук Чернозуба, он стал догадываться много позже, когда начались звонки из Тюмени. Ему звонили на работу, в Здание, в Круглый кабинет, и Дед тогда распорядился поставить на все телефонные аппараты автоматические определители номера. Звонила и Калерия, которая осталась в Тюмени. Она говорила: берегись, мол, Чернозуб-старший выждал положенный год после смерти сына, соблюдая траур, а теперь вот восстанавливает справедливость и действует только одному ему понятными путями.
Деда Чернозуб долгое время не трогал.
