Жестокий рикошет - Сергей Самаров

– Работа похуже. Вместе со своей основной задачей будешь координировать наши действия. Каждый наш шаг. Направление, реакция, возможности для беззвучной атаки~

– Понял, нет вопросов. Начинаю сразу. Похоже, вы из их поля зрения уже вышли. Склон позволяет, можете спуститься напрямую. Десять минут по крайней мере сэкономите. Нет-нет, не здесь. Или на десять шагов вернитесь, или на двадцать шагов вперед сдвигайтесь, где большой зеленый камень. Да. Там.

– Присмотри пока за дорогой. Что там со второй группой? Не показывается?

– Сейчас, гляну. Давно не смотрел.

Смотреть, конечно, следовало не за дорогой, по которой боевики не пойдут, а только за «зеленкой», по которой они и намереваются провести «выдавливание» младшего сержанта Кадочникова. И снайпер не обратил внимания на неточность формулировки. Но просмотр дороги и просмотр «зеленки» вещи разные не только по затратам времени, они разные еще и по сложности, и по тщательности выполнения работы.

Старший прапорщик выбрал место недалеко от поворота ущелья и стал пересекать прицелом «зеленку» от ручья до противолежащих черных скал. При этом не торопился и каждый куст старался осмотреть тщательно, хотя и понимал, что дальняя группа выполняет обязанности «загонщиков», следовательно, не будет прятаться и скрываться, а, наоборот, постарается произвести как можно больше шума. И, словно бы в ответ на эти мысли, где-то в той стороне раздался взрыв. Даже немалое расстояние и смещенное эхо не помешали Страшкову понять, что это взорвалась мина, и взорвалась она где-то рядом с поворотом ущелья. Специально тащить с собой мины, чтобы создавать ими устрашающие звуковые эффекты, никто, естественно, не будет. Значит, боевики нарвались на заминированный участок, и кто-то удачно закончил свой жизненный путь, поскольку для каждого боевика честь – умереть в бою и бесчестье – умереть в тюрьме. Странно только, что большинство предпочитают все же тюрьму смерти. Но это их проблемы.

– Страшилка, чем ты там балуешься?

– Мысленно из миномета стреляю, – отозвался старший прапорщик. – Но только мысленно. Там, на месте, дело другое. Похоже, дальняя группа с перепугу на минное поле попала. Можно тепло поздравить их с первыми потерями.

– Скажи им, что я их тоже поздравляю.

– Я их пока не вижу. Передам при встрече. Ориентировочно отмечаю минное поле на карте. Потом перенесешь на свою. Надо будет обследовать, если время позволит, и вызвать инженерные войска.

Старший прапорщик раскрыл планшет и вытащил карту из-под защитной пленки. Тут не вовремя сломался карандаш. Пока Страшков точил его, пока обозначал на карте минное поле, время ушло, и нужно было бы по-доброму снова в прицел глянуть и выяснить, что нового происходит на ближней и на дальней позициях. Но взгляд случайно попал на середину между этими точками. И старший прапорщик сосредоточенно приник к прицелу.

– Скорняк, я – Страшилка. Вижу Кадочникова. Ведет на поводке кусачую собачку. – Голос Страшкова стал серьезным.

– Какую собачку? – не сразу понял старший лейтенант, памятуя, что в округе много кавказских овчарок, но потом догадался: – Что сбежала из приемника для особо опасных животных?

– Да. Злобный пес по кличке Ризван. По самому краю «зеленки» вдоль ручья идут, так что можешь не торопиться уходить к скале.

– Далеко?

– Посредине. Между двумя группами.

– О засаде не подозревает?

– Спросить возможности не имею.

– Как ведет себя?

– Настороженно, мне кажется. От «зеленки» удаляться не желает. Но идут быстро, можно сказать, целенаправленно.

– Продолжай наблюдение. Мы смещаемся к ручью. Но там машина Кадимагомеда.

– Если младший сержант курс не сменит, как раз на машину выйдет.

– Будем страховать сразу с трех точек. Мы снизу, ты сверху. Сколько человек у машины? Кадимагомед там?

– Минутку. Разберусь.

Старшему прапорщику в самом деле не больше минуты понадобилось, чтобы отыскать прицелом машину.

– Кадимагомеда нет. Он куда-то сдвинулся. По самому краю три поста. Два в задней линии, один в передней. Второй пост в передней метров на двадцать от первого сдвинулся. Там кусты жидкие, спрятаться негде, пришлось сделать разрыв и прикрыть его задней линией. Но мне оба поста хорошо сверху видно. При необходимости я готов. У машины двое. Можно так сказать, резерв главного командования.

– Надо обеспечить проход.

– Работаем. Выходи на позицию, я подскажу.

Но сразу начать «работать» не получилось. Издалека, от поворота ущелья, раздалась активная стрельба и звуки взрывов.

– Что там такое? – спросил Скорняков.

– Бандиты минное поле расстреливают. Боятся, что Крещеный там залег, хотят спугнуть и погнать на Кадимагомеда.

– Пусть стреляют. Мы продолжаем. Задняя линия.

– От тебя больше восьмидесяти метров. От тебя до машины сорок метров. Куда идешь?

– Сначала к постам. К машине может вернуться Кадимагомед и поднять тревогу раньше времени.

– Резонно, согласен. Машину можно обойти даже слева. Справа кусты жидкие, а слева только один пролом~ Кадимагомед от ручья заехал. А дальше все пусто. Потому они машину ветками и прикрыли.

– Понял, мы идем слева. Координируй. Окрестности внимательно осмотри.

– Работаю. Первую линию на себя возьму. Пожалуй, даже два поста. Слишком хорошо лежат. Вторую линию мне видно хуже. Только нижнюю часть тела. Я могу лишь ранить. Вторая линия, значит, на вашей совести.

– Понял.

Прежде чем начать работать по основному своему профилю, старший прапорщик все же занялся обеспечением безопасности командира взвода и ефрейтора и осмотрел каждый куст на предполагаемом пути. Опасности не предвиделось. Только после этого Страшков «нащупал» прицелом затылок бандита самого крайнего поста в первом ряду и плавно нажал на спусковой крючок. На прицеливание и выстрел ушло не больше десяти секунд. Бандит как лежал, так и остался лежать, только ткнулся носом в каменистую землю. И тут же, без перерыва, прицел передвинулся правее и нашел второй пост. Второму бандиту пуля вошла в голову прямо за большим оттопыренным ухом. Он тоже даже не вздрогнул, лишь кивнул, будто соглашаясь со своей участью. Тяжелая пуля девятого калибра не требует «контрольного выстрела».

– Евген, передних постов в природе нет, – слегка замысловато доложил старший прапорщик. – Может, мне и за вторую линию приняться? Даже интересно стрелять наполовину вслепую. Ноги видишь, угадай, где голова?

– И длину шеи вычислить не забудь, – посоветовал старший лейтенант. – Учиться надо было в школе. Сейчас не мешай работать. Выводи на посты. Видишь нас?

– Как на ладони. Сейчас круто сворачивайте направо. Просто перпендикулярно ручью. От машины вас уже не увидят. И – десять метров до первого поста. Двадцать пять метров до второго. Как работать будете?

– Одновременно.

– Мне не совсем удобно давать команду своему командиру, тем не менее – вперед!

Наблюдать за действиями специально тренированных для таких операций спецназовцев было интересно. Старший прапорщик даже подкрутил окуляр своего прицела, отдаляя место действия, чтобы захватить в поле обзора и старшего лейтенанта Скорнякова, и ефрейтора Вологдина. Со стороны казалось, что они движутся, словно в каком-то мультипликационном фильме. Движение, потом фиксация положения тела, движение, опять фиксация~

Ефрейтор замер на месте, удобном для атаки, раньше. Старшему лейтенанту понадобилось преодолеть еще двадцать пять метров. Потом и тот и другой, не сговариваясь, приготовили малые саперные лопатки.

– Пошли, – подсказал Страшков.

Они пошли. Сначала ползком, потом, уже в трех метрах от постов, поднявшись в позу изготовки к атаке, и атаковали одновременно. Наушник «подснежника» донес до старшего прапорщика только синхронный выдох двух человек, который производится в момент удара.

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

1

То, как я распорядился ситуацией, кажется, сильно расстроило Ризвана. Похоже, он рассчитывал обрести свободу уже после встречи с Кадимагомедом, но граната, приготовившаяся свалиться ему за шиворот, сильно ограничивала творческие возможности пленника, и Ризван так и не сумел сообразить, как же ему от меня вырваться. Он даже поговорить с Кадимагомедом не сумел, потому что инициативой прочно владел я. И я понимал, как это произошло, а Ризван не мог понять. Просто он заранее приготовился воспринимать меня в качестве просителя. Он рассчитывал, что я, спасая его, тем самым надеюсь спастись сам, только уже в ином качестве, нежели конвоир пленника. Ризван думал, что он обретет свободу и я буду тогда его просить о свободе для себя и своих товарищей. Но резкий поворот событий выбил Ризвана из колеи, и он растерялся. Но мне теряться было никак нельзя. Мне следовало воспользоваться и некоторой растерянностью Кадимагомеда тоже и уйти подальше. И потому я подтолкнул Ризвана, которого плохо слушались ноги, к движению. Кадимагомед провожал нас тяжелым недобрым взглядом. Рядом с ним стоял Исмаил, парень с физиономией деревенского дурачка, и смотрел на меня, раскрыв рот. Исмаил отдал мне трубку и тоже растерялся, потому что не сразу сообразил, что трубку я с собой забираю, а не для одного короткого звонка потребовал. Исмаил даже промычал что-то нам вслед, но Кадимагомед грозно цыкнул на него, и тот замолчал.