Наслаждение и боль - Барбара Делински

Но больше всего ей сейчас нужна была мать. Потому что пугала ее даже не столько смерть Квинна, сколько ужас от сознания того, что такое вообще возможно. Да, конечно, Эллисон понимала, что такое смерть, — ей и раньше уже приходилось сталкиваться с ней. Только в прошлом году она разом потеряла бабушку с дедом, к которым она была очень привязана. Но Квинн — другое дело. Он был ее сверстником. Его смерть наверняка выбила ее из колеи. Если такое случилось с ним, выходит, может случиться и с ней… Страшная мысль, тем более для четырнадцатилетней девочки, которая только-только начала превращаться в девушку.

— Послушай меня, Элли, — веско сказала Джорджия. — Первым делом найди папу и обними его, слышишь? И скажи, что ты просишь его побыть с тобой.

— Нет, я хотела спросить… может, съездить к Квинну?

— Нет, не сегодня. Даже если другие девочки решат поехать. Понимаешь, его родители сейчас наверняка в шоке. И не нужно, чтобы в доме толклись посторонние люди. Ты меня поняла?

— И что теперь будет?

— Ну, его родители сделают все нужные приготовления… я имею в виду, к похоронам.

При слове «похороны» Элли жалобно ойкнула.

Джорджия тяжело вздохнула. При всем своем желании не в ее силах было оградить дочь от жестокой реальности. Что ж, ничего не поделаешь, подумала она про себя, Элли придется смириться с этим. Пора взрослеть.

— Это значит, что будет прощание. Вот тогда ты сможешь пойти и принести его родителям соболезнования. — Джорджия, подняв руку к глазам, бросила взгляд на часы. — Послушай, милая, я постараюсь вылететь домой сегодня вечером. А ты ступай отыщи папу, пока я тут закончу все дела, хорошо? Как только что-то буду знать, тут же перезвоню, идет? Договорились?

— Договорились.

— И постарайся успокоить Томми. Пригляди за ним. Сделаешь?

— Обещаю.

— Я люблю тебя, детка.

— И я люблю тебя, мам.

Сунув телефон в сумку, Джорджия почувствовала, как у нее защипало глаза. И тут она впервые за все это время вспомнила о своих пассажирах. Ее взгляд затравленно метнулся к тому, что сидел справа, потом к его спутнику. Только сейчас она вновь осознала, ради чего они оба явились сюда. Все было продумано до мелочей: их региональный офис должен был произвести сногсшибательное впечатление. И немалую роль в этом предстояло сыграть самой Джорджии. Собственно говоря, она рассчитывала потрясти их своим профессионализмом. А вместо этого предстала перед ними в роли растерянной матери.

Но тут уж ничего не поделаешь.

— Простите, мне придется вернуться, — тихо, но решительно объявила она. — Дома ЧП. Поверьте, мне страшно неприятно. Такое случается нечасто, но уже если случилось, то выбирать не приходится.

— Кто-то из ваших детей потерял друга? — осторожно осведомился вице-президент.

— Да. Мальчик покончил с собой, — с тяжелым вздохом сообщила Джорджия. Острая боль полоснула ее по сердцу. — Дочка очень расстроена… вы же понимаете.

— А разве вашего супруга нет дома? — Это уже был финдиректор.

— Нет, он там, но будет лучше, если я вернусь. — Джорджия осторожно выехала на шоссе и влилась в поток машин. — Я отвезу вас в отель, а оттуда позвоню. Не волнуйтесь, я все устрою. Завтра утром за вами заедет управляющий местным отделением нашей компании. Он займется вами вместо меня. Не сомневайтесь — он покажет вам все то же самое, что показала бы я. — Глянув в зеркальце заднего вида, Джорджия аккуратно перестроилась в другой ряд и прибавила скорость.

— Но мы приехали ради того, чтобы встретиться с вами, а не с вашим управляющим, — надулся вице-президент. — В конце концов, это одно из условий нашей сделки.

Сделки. Какое безразличное слово, подумала Джорджия. А она? Она — тоже часть сделки? Нет уж, мысленно возмутилась она. В первую очередь она — мать. И президент фирмы, конечно, но сейчас почему-то это волновало ее меньше всего. Естественно, она не собиралась говорить об этом вслух — по крайней мере, этим двоим.

Несколько минут она молчала, тщательно взвешивая в уме, что сказать.

— Но ведь это не последняя наша встреча, — мягко возразила она. — Вы еще раньше знали, кто я, чем я занимаюсь, знали даже, как я выгляжу, верно? Вы наверняка позаботились прочесть все, что у вас имеется на меня. И, уж конечно, проверили все данные о кредитах фирмы, долговые обязательства и постарались узнать, нет ли в моем прошлом чего криминального. Или я ошибаюсь? Но фирма и семья — разные вещи. Существует такая вещь, как система приоритетов. Надеюсь, вы понимаете, о чем я говорю. Конечно, у моих детей есть отец, и он сейчас с ними. Но смерть заставляет на многое взглянуть по-другому. И если я в такой ситуации не сделаю все, чтобы быть рядом со своими детьми, то мне как матери — грош цена. Вот так-то, — закончила она, одним махом мысленно перечеркнув все, чего добилась с таким трудом. — Мне очень жаль, если вы приехали в такую даль, чтобы увидеть меня, но мне придется вернуться домой.

Было уже около полуночи, когда Аманда наконец вернулась домой. Чувствуя себя, как досуха выжатый лимон, она бесшумно забралась в постель и прижалась к Грэхему. Что-то подсказывало ей, что муж не спит, однако он молчал. Впрочем, и она тоже. В какой-то степени Аманда была даже рада этому — за последние несколько часов ей пришлось говорить столько, что язык у нее уже не ворочался. А завтрашний день обещал быть не легче. Она изо всех сил гнала от себя мысли о своих личных проблемах. Запрещала себе думать о том, что еще месяц назад в то же самое время надеялась, что на этот раз все получится. Закрыв глаза, Аманда бездумно наслаждалась теплом, исходившим от тела Грэхема.

Но ей так и не удалось толком уснуть. Следующий день будет тяжелым, с безнадежной тоской думала она. Для нее это станет своего рода проверкой на профпригодность. Лучше всех это понял ее желудок — он вдруг взбунтовался и никак не хотел успокоиться.

Хотя это была суббота, Аманда вскочила, когда не было еще половины шестого. Приняв душ и отодвинув дверцу душевой кабинки, она была приятно удивлена, обнаружив в ванной Грэхема. Глаза у него припухли и покраснели, волосы были взлохмачены, но, даже несмотря на свой усталый и заспанный вид, Грэхем производил неотразимое впечатление — широкие плечи, крепко сбитое, мускулистое тело, длинные ноги, мужественную красоту которых подчеркивали короткие шорты.

— Как ты? — заботливо спросил он.

— Устала как черт, — призналась Аманда, вытираясь большим махровым полотенцем.

— Какие у тебя планы на сегодня?

— Учителя соберутся к девяти. Я должна поговорить с ними — рассказать подробно о том, что случилось и сколько из всего этого они могут сообщить детям. Потом с ними побеседует Энн Корлисс, психолог, специалист по проблемам подросткового суицида. Она объяснит, как чувствуют себя в таких обстоятельствах дети и как лучше привести ситуацию в норму. Школа сегодня будет открыта весь день, преподаватели, скорее всего, останутся до самого вечера. Мы обязательно предупредим их, чего следует опасаться и на что обратить внимание в первую очередь. Пусть приглядывают за детьми. Кризисный комитет тоже — они займутся теми, кому будет тяжелее всего.

— А что ты обычно говоришь детям, когда такое происходит?

— А что я могу сказать? Не много. Ты ведь уже кое-что слышал. — Повесив полотенце, Аманда потянулась за бельем. — Что такова жизнь и что нам нужно с этим смириться. Что все это грустно, но что приходится как-то жить дальше. Если им что-то нужно, они скажут. А мы постараемся делать все, чтобы облегчить им эту ношу.

— Когда похороны?

— В понедельник утром. Уроки в этот день будут как обычно, а на похороны поедет делегация от школы. — Взяв с крючка другое полотенце, Аманда принялась вытирать волосы.

— Я как раз гадал, решитесь ли вы отменить уроки, — пробормотал Грэхем.

— Многие считали, что так будет лучше всего, — донесся из-под полотенца приглушенный голос Аманды. Выпрямившись, она тщательно закрутила его вокруг головы. После душа ей стало намного лучше. Она даже почувствовала себя сильнее. Возможность поговорить с Грэхемом, чувствуя при этом, что он на ее стороне, словно влила в нее новые силы. — Знаешь, мы долго спорили по этому поводу. Потом все-таки решили не отменять. В конце концов, у нас в городе Квинна знали практически все. Точнее, знали, кто он такой, пусть даже не были лично с ним знакомы. Но не все же ведь пойдут на похороны, верно? Если мы отменим занятия, то это разом сделает из него героя. Учитывая то, как он умер, мы не могли этого позволить. — Она начала краситься.

— Известно ли что-нибудь, почему он все-таки решился на это?

— Нет, — вздохнула Аманда.

— А его родители? По-прежнему молчат?

— Да.

На губах Грэхема появилась печальная улыбка.

— Мы не имеем права их винить. В конце концов, они такие, какие они есть. У многих детей родители куда хуже, но они ведь не накладывают на себя руки. — Улыбка его угасла так же внезапно, как появилась. — Возможно, мы были бы не лучше…