Високосный год - Юрий Тарасов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— И заметь, всё, что я помог тебе сделать, ты мог сделать и без моей помощи. Единственное препятствие, которое постоянно вставало на твоём пути — это ты сам. Вот скажи мне, что бы ты сделал теперь, если бы вновь повстречал «кривоносого»?
— Ничего. Такие больше не появятся на моём пути!
— Молодец!
— Я благодарю тебя, мой удивительный друг, — Алексей тоже поднял свой кубок. А ведь действительно, за это время они стали почти друзьями, словно знали друг друга тысячу лет — странное ощущение, не имеющее рационального объяснения.
— Скажи, Андрей, а была ли в твоей жизни настоящая любовь?
Пожалуй, впервые за все эти столетия нашёлся единственный человек, с которым хотелось поделиться своей тайной. Он грустно улыбнулся. Солнце опустилось ещё ниже, и в глазах Андрея отразился закатный блеск:
— Я расскажу тебе одну историю, давно ставшую моим сном, — он отхлебнул из кубка и продолжил:
— Вечерами, когда последние лучи древней звезды, нареченной Солнцем, остывали и растворялись в солёных водах Мраморного моря, он сидел у обрыва вместе со своей возлюбленной и каждый раз убеждался всё больше и больше, что на свете нет и не было ничего более прекрасного, чем бездонные карие глаза, смотрящие на него с безграничной нежностью. Что не было и нет, ничего более завораживающего, чем длинные каштановые волосы, падающие до самой поясницы, открывая лишь маленькую часть тонкой девичьей талии.
— Как любишь ты меня? — спрашивала она.
И вдруг в эту секунду сидящий рядом Лёша положил руку себе на грудь и сказал:
— Я люблю тебя вот отсюда и до самой Луны, — он сказал это, не задумываясь, а затем взял венок из полевых цветов, положил Андрею на голову и продолжил сидеть с рассеянным взглядом, устремлённым куда-то вдаль, явно не понимая, что происходит. Андрей замер в изумлении. Впервые за много сотен лет в его глазах возник испуг, удивление и оно — ОСОЗНАНИЕ.
Андрей смотрел ошарашенными глазами на застывшего Лёшу, и ему даже привиделось, что он угадывает в нём какие-то знакомые черты. Черты родного человека. «Не может быть! — мысленно прокричал он. — Лена!».
И в этот момент всё вокруг замерло. Словно время никогда и не шло на Земле. Казалось, даже ветер остановил своё движение. Лёша перестал дышать, превратившись в бездушный манекен. Пролетающие над крышей птицы просто зависли в воздухе. Пропал, пропал весь шум многомилионного мегаполиса, будто и не жил никогда древний город. Наступила тишина, полная, кромешная тишина. Она была очень тревожной. И вот почему… Соткавшись из пустоты, на крыше появился он! Черная шёлковая туника шевелилась в такт его размеренным, спокойным шагам. Обшитая изысканным золотым узором, она переливалась в лучах заходящего солнца. А на поясе, в ножнах, висел блестящий кинжал с двумя буквами на рукоятке — AC. Несомненно, это был он: знающий секрет любого чуда; повелитель потребляющего и спящего человечества; великий обманщик, честно следующий своему кодексу; хозяин Земли.
Это был Сэттэр!
— Браво, браво! Его величество Случай! Какой удивительный контракт душ… — прищурившись, как бы от яркого света, посмотрел он на небо. Затем, опустив голову, оглядел огромный старинный город, раскинувшийся так далеко, как только хватало взгляда. — Удивительный народ. Раньше они сносили церкви, а теперь строят их на каждом шагу. Да так строят, что порой сами верующие возмущаются. Ох, уж эти крайности одной и той же человеческой натуры, — положив руку на рукоять кинжала, он взглянул на Андрея:
— Что ж, Богослов, вот ты и получил свои знания, которых так жаждал. И спустя тысячу лет тебе всё-таки удалось спасти ту, которую однажды взял в жёны. Причём спасти от самой себя! А то, так бы и прыгала, вешалась, стрелялась. Теперь же ступай. Ты свободен! Свою часть сделки ты выполнил.
Не до конца пришедший в себя Андрей молча смотрел на Сэттэра. Видя его недоумение, он продолжил:
— Нет, ну, ты, конечно, можешь остаться и здесь, с этим человеком. Для многих в этом мире это вполне приемлемо. В конце концов, какая разница, между кем любовь? Главное ведь — сама любовь? Безусловная! Так ведь, Богослов? — он очень хитро посмотрел в глаза Андрею, как может только искуситель и продолжил. — Знаешь, чем отличается женщина от мужчины? Женщина всегда женщина. А вот мужчина не всегда, — и он громко расхохотался.
Андрей не разделял его веселья. Ему стало горько за себя, за эту ужасную ошибку, за эту тысячелетнюю дьявольскую сделку. Как будто вдруг сложился пазл, в котором не хватало всего одного давно потерянного кусочка. Он тысячу лет наблюдал за людьми. Как он мог не понять и не увидеть, что души могут воплощаться на Земле не единожды, что между ними есть такая неземная связь, над которой и дьявол не властен. Осенённый догадкой он воскликнул:
— Значит, всё это время я мог не служить тебе? Значит, нет у тебя власти над бессмертными душами? — горечь собралась в груди у Андрея и поднималась всё выше, превращаясь в ком в горле. Глаза его наполнились слезами. Глаза, повидавшие столько зла. Глаза, ставшие для многих последним, что они видели в своей жизни.
— Ну, как тебе сказать… Ты же добровольно согласился? Я тебя не принуждал, но лишь предложил сделать выбор! Вот ты и понёс за него ответственность. И эти ваши «контракты Душ» заключаются не на Земле, а как вы привыкли говорить, — «на небесах». Мне они неподвластны. А вы, судя по всему, заключили свой контракт ещё до встречи со мной, и спустя тысячу лет ты смог его выполнить.
— Но ты же обманул меня! — Андрей почти кричал.
— Незнание закона не освобождает от ответственности, — грубо отрезал Сэттэр. — А теперь ты не просто получил это знание, но лично испытал на себе! Самый лучший опыт — свой. Так что всё. Больше ты мне неинтересен.
И вновь, как тысячу лет назад, Андрей неподвижно сидел перед Сэттэром. Он был разбит, обезволен, раздавлен. Он не понимал, что теперь ему делать, что дальше ждёт его на таком пути? И вдруг в его голове возник вопрос. Как светлый колокольчик, как первый луч солнца после страшной бури. Один простой, но справедливый вопрос. Вопрос, придавший ему какую-то внутреннюю уверенность и отозвавшийся горячей смелостью в груди:
— Послушай, Сэттэр, ты прав. Я принимаю свой выбор. Каким бы он ни
