Происхождение языка. Факты, исследования, гипотезы - Светлана Анатольевна Бурлак
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Кроме того, следует уточнить, что для членораздельной речи важно не положение гортани само по себе, а соотношение длины ротовой полости и длины глотки: у современного человека эти длины приблизительно одинаковы, так что части языка, расположенные во рту и в глотке, примерно уравниваются, и это дает возможность четко различать в произношении все звуки, включая «крайние» гласные — [i], [u] и [a]{524}. У других видов гоминид такой возможности, видимо, не было, поскольку они, как видно по сохранившимся черепам, обладали достаточно сильно выступавшими вперед челюстями и, соответственно, длинной ротовой полостью. Чтобы уравновесить такую длину рта соответствующей длиной глотки, гортань должна была бы располагаться где-то в груди, что крайне маловероятно{525}. Впрочем, невозможность произнесения «крайних» гласных сама по себе не может свидетельствовать ни об отсутствии языка (язык мог в принципе быть и жестовым), ни даже об отсутствии членораздельной звучащей речи (просто, если таковая существовала, она должна была быть в большей степени основана на различиях согласных звуков{526}).
Подбородочный выступ имеется лишь у неоантропа, но у некоторых неандертальцев прослеживается определенная тенденция к его формированию{527}. Присутствует в зачаточном состоянии подбородочный выступ, например, у неандертальца из Кебары (экземпляр Кебара 2, известный как Моше), обладателя сохранившейся подъязычной кости (см. ниже). Правда, из этого едва ли можно делать какие-либо выводы о системе коммуникации. Возможно, более показательно строение внутренней поверхности нижней челюсти{528}: в ее середине (в области симфиза) у человека имеются подбородочные ости (места прикрепления подбородочно-язычной мышцы); у обезьян же на этом месте ямка (поскольку эта мышца прикрепляется к кости не сухожилием, а мясистой частью). Челюсти ископаемых гоминид демонстрируют спектр переходных форм.
Предположения о наличии у разных видов гоминид звучащей речи делаются также на основании толщины канала подъязычного нерва. Как заметили Ричард Кей, Мэтт Картмилл и Мишель Балоу{529}, у представителей рода Homo этот канал как абсолютно, так и относительно больше, чем у человекообразных обезьян и австралопитековых. Однако, как уже говорилось в гл. 2, и эта характеристика не является достаточно показательной.
Возможно, более информативна ширина позвоночного канала: она позволяет судить о возможности тонкой регулировки дыхания, очень важной для речи, — по крайней мере если эта речь не ограничивается односложными высказываниями (см. гл. 2). По имеющимся данным, у неандертальца и гейдельбергского человека этот канал был примерно таким же широким, как у неоантропа{530}, а у австралопитеков — узким, как и у современных шимпанзе. Вероятно, увеличение ширины позвоночного канала началось еще как минимум у архантропов{531} (об этом свидетельствуют, в частности, останки гоминид из Дманиси). Увеличение ширины позвоночного канала не является простым следствием прямохождения (об этом говорит тот факт, что вполне прямоходящие австралопитеки имели позвоночный канал примерно такой же ширины, как современные приматы, не входящие в кладу человека), зато коррелирует с увеличением головного мозга.
Помимо гортани, ниже, чем у других приматов, у человека расположена подъязычная кость — и это тоже связано с расширением возможностей для звучащей речи (см. гл. 2). Как была расположена эта кость у других представителей клады человека — неизвестно, поскольку эта небольшая кость, не прикрепленная к остальному скелету, обычно не сохраняется. К настоящему времени исследователи располагают лишь очень немногими образцами подъязычной кости. Наиболее известны найденная в Израиле (пещера Кебара) подъязычная кость неандертальца Моше{532} и две подъязычных кости Homo heidelbergensis из Испании (район Атапуэрка, пещера Сима-де-лос-Уэсос){533}; кроме того, в пещере Сидрон в Астурии близ Пилона была найдена частично сохранившаяся подъязычная кость гоминида, принадлежавшего к неандертальцам (или гейдельбергенсисам){534}. Все эти кости, хотя и несколько отличаются по своему строению, чрезвычайно сходны с теми, которые можно наблюдать у современных людей{535} (в частности, в них отсутствуют отверстия для горловых мешков, свойственных современным шимпанзе{536}), и это дает возможность высказать гипотезу, что голосовые аппараты неандертальца, гейдельбергенсиса и современного человека анатомически чрезвычайно близки. Напротив, подъязычная кость афарского австралопитека оказалась такой же, как у шимпанзе{537}. Недавнее исследование внутренней структуры подъязычной кости неандертальца из Кебары{538} показало, что эта кость испытывала такие же нагрузки, какие испытывает подъязычная кость современного, активно пользующегося звучащей речью человека, так что, видимо, неандертальцы умели говорить.
Косвенным свидетельством адаптации к звучащей речи является устройство органов слуха. Как показали Игнасио Мартинес и его коллеги, уже у гейдельбергского человека слуховой анализатор был настроен на преимущественное распознавание звуков на тех частотах, которые характерны для речи современного человека. Поскольку эти гоминиды являются не прямыми предками нашего вида, а представителями линии, ведущей к неандертальцам, можно предполагать, что эти же частоты использовал для своей звуковой коммуникации наш общий с неандертальцами предок{540}.
Таким образом, у гейдельбергского человека можно видеть уже целый комплекс приспособлений к членораздельной звучащей речи: его слух был настроен на распознавание артикулированных звуков, у него не было горловых мешков (которые могли бы нивелировать эффекты артикуляции), зато были возможности для тонкого управления дыханием (о чем свидетельствует достаточно широкий позвоночный канал){541}.
Целый ряд гипотез о происхождении языка отводят важную роль в этом процессе развитию прямохождения{542}.
Например, по мнению Эндрю Карстейрса-Маккарти, человеческий язык вполне может оказаться «лишь побочным продуктом изменения речевого аппарата, вызванного переходом наших предков к двуногому образу жизни»{543}.
За последнее время картина анатомического строения предков человека пополнилась новыми деталями, больше стало известно и о походке различных Homo и австралопитековых; обсуждаются различные гипотезы о причинах перехода к двуногой локомоции{544}. Существует несколько концепций того, какие адаптивные преимущества давала бипедия. Уильям Леонард в своем обзоре пишет: «Оуэн Лавджой (C. Owen Lovejoy) из Кентского университета предположил, что передвижение на двух ногах освободило австралопитекам руки для ношения детей и собирания корма. Позднее Кевин Хант (Kevin D. Hunt) из Индианского университета высказал мнение, что бипедия возникла как особая поза во время кормежки, благодаря которой гоминидам стала доступна пища, прежде находившаяся вне пределов их досягаемости. А Питер
