Происхождение языка. Факты, исследования, гипотезы - Светлана Анатольевна Бурлак
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Умели изготавливать орудия и парантропы: в Стеркфонтейне, Сварткрансе и Дримолене вместе с останками Paranthropus robustus (и небольшим количеством ранних Homo) были обнаружены костяные орудия со следами использования{611}; стоит отметить, что кисти рук у парантропов по своему строению (в тех аспектах, которые ценны для изготовления орудий) ближе к человеческим (тогда как у грацильных австралопитеков — к кистям шимпанзе){612}.
Олдувайские орудия делали как Homo habilis, так и Homo ergaster и Homo erectus{613}, а по некоторым данным, кое-где их продолжали изготавливать вплоть до XIX в.{614} Ашельскими орудиями пользовались не только архантропы, но и гейдельбергенсисы{615} и неандертальцы. Мустьерские орудия, которые первым начал изготавливать гейдельбергский человек, были в ходу не только у неандертальцев, но и у ранних сапиенсов (такими орудиями пользовались обитатели израильских пещер Схул и Кафзéх). В то же время живший около 36 тыс. лет назад так называемый «последний неандерталец», найденный близ Сен-Сезер (Франция), пользовался более совершенными орудиями типа шательперрон (шательперрон — верхнепалеолитическая индустрия, а верхнепалеолитические индустрии связываются обычно с неоантропами){616}. Все это говорит о том, что по крайней мере одна из двух предлагавшихся корреляций — либо между анатомией и языком, либо между орудиями и языком — неверна (или по меньшей мере не является строгой). Скорее можно проследить корреляцию между способностью изготавливать те или иные орудия и ростом теменной доли, где находятся отделы, которые отвечают за чувствительность рук, осуществляют «координацию чувствительности и двигательной активности… обеспечивают самоконтроль»{617}. Как пишет Дробышевский, «фактически, все то, что изучает археология — история материальной культуры — есть производное от эволюции теменной доли мозга создателей этой культуры»{618} (или — в соответствии с эффектом Болдуина, о котором пойдет речь в гл. 6, — среди тех, кто делал орудия, в более верхние слои палеонтологической летописи выходили потомки тех, у кого, вследствие большего развития теменной доли, это лучше получалось).
Таким образом, видно, что в рамках жизни одного вида (не только современного человека, но и ископаемых гоминид) была возможна эволюция техники производства орудий, переход от более простых технологий к более развитым, но, с другой стороны, «биологическое развитие гоминид не влекло за собой автоматически развитие их культуры»{619}. Поскольку язык, как и производство орудий, представляет собой культурный феномен, можно, по-видимому, предполагать, что стадии его развития также могли не иметь жесткой связи с возникновением новых видов.
Для некоторых технологий показано независимое возникновение в нескольких местах. Так, рубила, подобные ашельским, изготавливавшимся архантропами, были найдены в Австралии, заселенной людьми современного типа, причем пришедшими с тех территорий, где ашельские технологии были неизвестны{620}. Переход от среднего палеолита к верхнему происходил приблизительно в одно и то же время на территориях, столь сильно удаленных друг от друга, что какое-либо культурное влияние между ними, согласно мнению археологов, исключено{621}. Это заставляет с повышенным вниманием отнестись к гипотезе о возможности зарождения языка в нескольких местах независимо.
Существование концепции оказалось необязательным условием для изготовления орудий: как пишет археолог Николас Тот, «то, что многие формы олдувайских орудий не обязательно связаны с „мысленными моделями“, подтвердили эксперименты, в которых изготовлением каменных орудий занимались неподготовленные люди»{622}. Изготавливали орудия в экспериментальных условиях и обезьяны. Орангутан в опытах Ричарда Райта за 10 занятий научился откалывать от камня отщепы (одно из важнейших орудий первобытных людей), чтобы перерезать ими веревки, мешающие добраться до пищи{623}. А бонобо Канзи (в совместных опытах Николаса Тота, Кэти Шик, Сью Сэвидж-Рамбо и Дуэйна Рамбо) даже изобрел свой способ изготовления орудий: он бросал большой камень на твердый плиточный пол и получал необходимые сколы с острыми краями. Когда исследователи лишили его этой возможности, он стал разбивать камень, бросая его (очень метко!) на другой{624} (Канзи и его сестра Панбаниша путем долгих тренировок были обучены даже откалывать от камня пластины{625} — так, как это делали первобытные люди, но, по мнению Томаса Уинна, Уильяма Мак-Грю и их коллег, олдувайского уровня мастерства не достигли{626}). В экспериментах Анатолия Ивановича Счастного шимпанзе изменяли форму ключа в зависимости от того, хотелось ли им открыть ящик с пищей или с игрушкой{627}. Гориллы{628} и бонобо{629} в условиях неволи легко начинают пользоваться орудиями по собственному почину — достаточно лишь, чтобы соответствующие объекты были им доступны.
Все это говорит о том, что некоторое предварительное представление о необходимой форме орудия может существовать и при отсутствии языка. В конце концов изготавливать орудия, придавая необходимую форму веточке (или — в эксперименте — куску проволоки), способна даже птица — новокаледонская ворона[47] (Corvus moneduloides){630}. А живущие на севере Австралии черные какаду (Probosciger aterrimus) изготавливают орудия для коммуникации{631}: самец отламывает небольшую (сантиметров 20) палочку, при необходимости очищая от листьев, чтобы потом, взяв ее лапой, барабанить по пустому внутри, хорошо резонирующему стволу дерева. У каждого самца — свой индивидуальный ритм; функция сигнала, видимо, сходна с функцией песни у певчих воробьиных.
Орудийную деятельность наблюдали у шимпанзе и в природе: обезьяны умеют собирать воду губкой, сделанной из скомканных листьев, откапывают съедобные корни при помощи палок{632}, удят муравьев и термитов при помощи стеблей и тонких веток{633}. «Стенку термитника обезьяна протыкает крепкой палочкой, которую она предварительно отламывает с ветвей деревца местной породы томандерсия (семейство акантовые), которое отличается весьма твердой, хотя и ломкой, древесиной. А само ужение осуществляется тонким гибким побегом какого-либо из 4 видов семейства марантовых. При этом обезьяна разжевывает тот конец побега, который будет погружен в гнездо термитов, придавая ему сходство с кистью. Понятно, что при этом снасть становится более уловистой»{634}. Вообще, «большинство орудий, изготовленных из растений, шимпанзе подвергают предварительной обработке»{635}.
Используют шимпанзе в природе и каменные орудия: по данным Кристофа и Хедвиге
