Погибаю, но не сдаюсь! Разведгруппа принимает неравный бой - Александр Лысёв
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Идите…
Марков вышел на середину лесной полянки, на которой они остановились, сделал несколько движений руками, разминаясь. Ратников смотрел на него со своего места долго и очень внимательно.
К исходу второго дня они вышли в расположение советских войск. Им даже не пришлось переходить линию фронта – ее попросту не оказалось в этих местах. Их окликнул армейский патруль, совершенно спокойно расположившийся на перекрестке дорог. После недолгих объяснений, Маркова с бойцами отправили в расположение дивизии Бутова, а подполковника Ратникова в ближайший госпиталь.
25
В начале мая 1945 года никаких боевых действий на их участке фронта практически не велось. Где-то за невысокими отрогами западных гор пытались прорваться в американскую зону отступившие остатки немецких войск, переименованных теперь в группу армий «Австрия». А у них было тихо. Дивизия Бутова была выведена во второй эшелон и стояла на отдыхе.
Марков предоставил комдиву полагающийся в подобных случаях отчет о действиях разведроты. Целые сутки прошли спокойно. Разведчики отдыхали в маленьком симпатичном особняке. Место напоминало горный курорт. К исходу второго дня полковник Бутов вызвал Маркова лично. Штаб дивизии располагался в красивом поместье, в большом доме с крытой колоннадой. Капитан явился, доложившись по всей форме.
– Заходи, Георгий Владимирыч, – приветствовал его Бутов. – Н-да, рота в шесть человек под конец войны…
Марков глядел на комдива с застывшим в глазах ожиданием. Бутов не был сторонником длинных лирических вступлений. Так вышло и на этот раз. Полковник поднял глаза на Маркова и произнес очень серьезно:
– Беда мне с вашими похождениями.
Марков продолжал молчать. Он подробно изложил на бумаге все обстоятельства, при которых действовала рота с момента получения последнего боевого задания.
– Лучше бы ты с немцами пообщался, чем с этими орлами, – негромко проронил Бутов и сделал неопределенный винтообразный жест рукой вверх. – Так у нас там считают. Это самое страшное, понимаешь? Такова установка, генеральная линия партии…
Марков понял, что под «орлами» полковник имеет в виду чинов Русского корпуса. Проговорил, четко выговаривая каждое слово:
– Товарищ полковник! Если т а м так считают, отвечать должен я один. Бойцы выполняли мои приказы.
– Не кипятись, Георгий Владимирыч. – Бутов поднялся из-за стола и по своей всегдашней привычке прошелся по кабинету. – В общем, рапорт твой, содержащий информацию о контактах с коллаборационистами я обязан – понимаешь, о б я з а н – передать по инстанции. Сам знаешь, куда. Твой-то рапорт можно замять, да вот только…
Бутов испытующе поглядел на Маркова. Тот взгляд выдержал.
– В общем, подполковник Ратников также написал о ваших приключениях.
– Он сообщил мне о своем намерении еще на походе, – отвечал Марков.
Бутов буквально впился в Маркова удивленно-недоумевающим взглядом. Произнес, качая головой:
– И вы его благополучно вынесли? Святой ты человек, Георгий Владимирыч…
– Отвечать должен я один. Бойцы выполняли мои приказы, – снова отчеканил Марков. – Подполковник Ратников находился в беспомощном состоянии.
Бутов резко развернулся на каблуках.
– Это, в случае чего, ты не мне, а в другом месте говорить будешь. Давай-ка пройдемся…
Они вышли на открытую террасу, пошли вдоль колоннады. Где-то далеко, в розоватом мареве, садилось за вершины гор солнце. Бутов остановился между колоннами, оперся руками о вычурный каменный бортик. Марков последовал его примеру.
– В общем, теперь у меня два рапорта, – негромко рассказывал Бутов. – Ходу я им пока не дал, почитал, сравнил…
– Зачем вы все это мне говорите, Федор Емельянович?
Бутов посмотрел Маркову прямо в глаза и вдруг быстро спросил:
– Ты в белых был?
Марков плотно сжал губы. Глаз не отвел:
– Был.
Реакция Бутова оказалась неожиданной. Он покачал головой, как-то на минуту растерянно повел плечами в совершенно несвойственной для себя манере. Возможно, вспомнил сейчас бывший унтер-офицер Федор Бутов свою недолгую, но исправную службу в Белозерском полку Добровольческой армии, о которой он тоже предпочел умолчать. Произнес тихо:
– Ну, всякое случалось. Времена такие были.
– А сейчас что – изменились? – в упор с нажимом спросил Марков. У него был вид человека, которому нечего терять.
– Спокойно, Георгий Владимирыч. В рапорте об этом ни слова. Это просто мне так показалось. Я спросил – ты ответил. А более никому говорить не надо. Ты меня понимаешь?
Марков криво усмехнулся:
– Понимаю.
– А времена не изменились, – в такой же усмешке скривился Бутов. – Тут ты прав.
Они спустились на крыльцо.
– В общем, порешим так, – резюмировал Бутов уже своим обычным, уверенным тоном. – Сор из избы, то бишь из дивизии, выносить не будем. Не впервой – авось получится. Слава Богу, ребята у меня тут все свои, проверенные. Рапорты останутся, но дальше никуда не пойдут. Ну, забыл я их по инстанции передать, – с невинным видом улыбнулся полковник. – Дел по горло.
– Не подставляйте себя, Федор Емельянович, – покачал головой Марков.
– Все, Георгий Владимирыч! – обрубил Бутов. – За этим я тебя и звал. И запомни – этого разговора у нас с тобой не было. Не бы-ло! Ступай…
26
Минуло несколько дней с получения известия о взятии Берлина. В дивизию, по-прежнему располагавшуюся на отдыхе, неожиданно пришел приказ о повышенной боевой готовности. Ожидали возможного прорыва на запад блокированных в горных массивах не желавших капитулировать немецких войск. Где-то поблизости якобы видели эсэсовские танки и бронетранспортеры. Сократившаяся до размеров отделения разведрота Маркова снова настроилась на привычную боевую работу. Закончилась первая неделя мая.
В тот день они вычистили оружие, привели в порядок обмундирование и снаряжение. Марков, как обычно, назначил посты на ночь. Все, кроме часового, улеглись спать. Расположились в занимаемом ими домике с комфортом, на кроватях. А среди ночи их разбудили отчаянные грохот разрывов и стрельба.
– Господи, опять! – подскочил сержант Куценко.
– Ни днем, ни ночью четыре года покоя нет, – ворчал Фомичев, торопливо натягивая гимнастерку и хватая снаряжение.
– Ходу, мужики, ходу, – подгонял солдат лейтенант Чередниченко. И озабоченно добавил: – Похоже, немцы опять прорвались.
Паша-Комбайнер привычно подхватил пулемет. Чередниченко потащил вслед за ним к дверям жестяную коробку с запасными дисками. Остальные вооружились автоматами.
– Выходим! – скомандовал Марков, предварительно осторожно выглянув за дверь.
По одному выбежали на лужайку перед домом и запрыгнули в канаву у забора. Там уже сидел находившийся на посту ефрейтор Быков, укрывшийся для маскировки плащ-палаткой.
– Обстановка? – коротко бросил Марков ефрейтору, плюхаясь рядом с ним. От мокрой земли выстиранная и старательно выглаженная с вечера гимнастерка на животе стала темной и с грязевыми разводами.
– Че-то я не пойму, товарищ капитан… – протянул Быков.
У Маркова только вытянулось лицо от такого доклада опытного разведчика.
– Да вы сами гляньте, – перехватил адресованный ему недоуменный взгляд командира Быков.
Стоя по колено в воде, рядом установил на сошки и невозмутимо готовил к стрельбе свой пулемет Клюев. Ему в затылок дышал лейтенант. По флангам расположились Куценко с Фомичевым. Стрельба сначала раздавалась со стороны центральной площади городка. Теперь к ней добавился какой-то неведомый то ли шум, то ли рев. Казалось, палили изо всех углов. Затем вверх со всех сторон начали взлетать осветительные ракеты. Моментально стало видно, как днем. Разведчики заметили в нескольких десятках шагов от себя группу солдат в советской форме. Подняв вверх стволы винтовок и автоматов, они ожесточенно лупили в небо. Как ни в чем не бывало прямо по середине улицы шагал здоровенный майор-артиллерист с пистолетом в руке.
– А вы чего тут, мужики? – заметив изготовившихся к бою разведчиков, недоуменно проговорил майор. И, не в силах сдержать эмоции, кинулся к стоявшему самым крайним Фомичеву, обхватил его за плечи, затряс, приговаривая:
– Победа, братцы! Слышите, победа!!!
Они стояли в канаве – оторопевшие, мокрые и грязные, не веря своим ушам. А майор, захлебываясь словами, пояснял возбужденно:
– Подписана безоговорочная капитуляция! Без-о-го-вороч-ная! Эх, да чего там…
Фомичев еще не пришел толком в себя, а майор уже совал ему в руки откупоренную большую стеклянную бутылку:
– Давайте, славяне, за победу!
– Мать честная, неужто все? – отчего-то совершенно по-детски, растерянно заозирался сержант Куценко.
– Давай сюда, что ли, – поднялся из-за пулемета и машинально протянул руку к Фомичеву за бутылкой Паша-Комбайнер.
– Дождались, – выдохнул Быков и стянул с головы пилотку.
