Поражающий агент - Фридрих Незнанский

Грязнов затребовал к себе рапорты милиционеров, участвовавших в задержании, и все протоколы по этому делу. И… не получил их. Как выяснилось, начальник Бабушкинского РОВД подполковник Кузнецов (Грязнов только хмыкнул, услышав эту фамилию), срочно отбыл на лечение, а все документы оказались в его личном сейфе.

Взбешенный Грязнов с тремя оперативниками нагрянул к Кузнецову домой и действительно обнаружил того поправляющим здоровье. Уже в 17.00 Грязнов в сопровождении забегающего вперед Кузнецова прибыл на Енисейскую улицу. Документы были представлены. Наметанным глазом Вячеслав Иванович определил, что Кузнецову есть что скрывать. Грязнову показали тринадцать протоколов допросов задержанных в метро, между тем из совокупных показаний стало ясно, что их было пятнадцать. Кстати, среди тринадцати были две женщины – шестнадцатилетняя Матюхина Ю. П. и двадцатитрехлетняя Шандыбина К. Т., судя по всему, начинающие проститутки. Это уже о многом говорило и повышало шансы Грязнова.

– Подполковник, – добродушно сказал Грязнов, – у вас есть помещение для приватного разговора?

– Мой кабинет к вашим услугам.

– Ваш кабинет может быть подготовлен еще к чьим-то услугам, о чем вы даже не подозреваете.

– Ну… есть пустая камера. В подвале.

– Прекрасно, пойдемте. Будем с вами как Мюллер со Штирлицем, – хохотнул Грязнов.

Сопровождающие Грязнова оперативники – подвижные, улыбчивые ребята, вооруженные автоматами «агран», – как бы случайно расположились в стратегических точках. Один остался в кабинете начальника, ведя задушевную беседу с растерянным его заместителем, второй – в коридоре, третий – при входе. В двадцати метрах от входа был также припаркован джип «форд» с тонированными стеклами. Там в шапочке, полностью скрывающей лицо, сидел Денис Грязнов с помощниками – Колей Щербаком и Демидычем, готовыми (и способными!) по первому сигналу ворваться в отделение и сделать все что угодно.

Тем временем в камере, служившей непонятным целям (здесь был один топчан, но ни умывальника, ни туалета), поставили две табуретки. Грязнов попросил запереть их снаружи. Сели друг против друга. Кузнецов смотрел настороженно, несмотря на улыбку начальника МУРа. Он много чего о нем слышал, но вот так, лицом к лицу, довелось столкнуться в первый раз. И, кажется, не в самой подходящей обстановке. Но ничего, где наша не пропадала. Хмель давно выветрился.

– Хорошие часы у вас, Кузнецов. Кажется, «роллекс», – неожиданно сказал Грязнов.

– Да нет.

– «Роллекс», «роллекс», любезный, – настаивал Грязнов. – Посмотрите сами, вы просто забыли.

Кузнецов изумленно поднял левую руку – часы были и правда ничего, нормальный хронограф, «ориент», но никакой, конечно, не «роллекс», что за чушь! Он чуть вывернул кисть, чтобы это увидел и Грязнов. Грязнов увидел и покивал расстроенно:

– Не «роллекс». Ну надо же, как я облажался. А ведь по всему должен быть. Да нет, вы шутите, дайте еще раз посмотреть…

Кузнецов машинально дернул рукой, и этого движения оказалось достаточно, чтобы на ней щелкнуло кольцо наручников, а второе Грязнов тут же прицепил к ножке топчана. Кузнецов застыл, притянутый к полу.

– Ну так вот, падла, что я тебе скажу, – сообщил Грязнов таким теперь голосом, что Кузнецов невольно втянул голову в плечи. – Если ты мне сейчас не споешь в подробностях, что случилось еще с двоими из той пятничной компании, то тебе никто не поможет. Если я говорю «роллекс», значит, «роллекс», если он не на тебе, то ком-то из твоих подчиненных, потому что в этом списке, – Грязнов помахал бумагами перед носом подполковника, – не хватает человека, на которых этот «роллекс» был и с которого вы его сняли. И еще кое-что. Будет лучше, если я не успею назвать имя этого человека, будет лучше, если, еще не услышав это имя, ты поможешь мне его найти. Это подчеркнет твою объективность и не позволит уронить честное имя российского мента. А теперь, тварь, начинай бояться, время пошло!

Грязнов играл ва-банк, он это прекрасно понимал. Но неужели чутье его подвело? А если Баткина уже не было с этой шпаной на «Бабушкинской»? Судя по фортелям, какие он выкидывал раньше, ведь запросто мог потеряться по пути.

Но Кузнецов как-то разом забыл, что он же, в сущности, тоже не мальчишка, а хозяин этого самого заведения, что за стеной куча вооруженных людей, которые подчиняются именно ему, что… да, в общем, все он забыл, настолько давно не оказывался в столь унизительном во всех смыслах положении. Можно сказать, со времен службы в славных наших вооруженных силах.

В результате задушевного разговора выяснилось, что подполковник Кузнецов, пытаясь не осрамить славную чекистскую фамилию, отделил два дела от общей массы, потому что двое пьяных бомжей, которые были чисто случайно задержаны с остальными, отдали богу душу, к несчастью подполковника Кузнецова, прямо в «обезьяннике».

Таки отлупили их здорово, понял Грязнов. Теперь он уже сам не знал, хочет ли он, чтобы один из двоих оказался Баткиным. Не было такого приказа – найти живым или мертвым. Был приказ – найти. И потом, как это Турецкому аукнется – еще неизвестно.

В 16.30 Миша Федоренко выяснил, что все пять сотрудников бактериологической лаборатории Института молекулярной биологии, включая уже покойного Абашидзе, имеют «Жигули» шестой модели.

Оказывается, два месяца назад в результате удачно проведенной консультации с одной крупной адвокатской фирмой Баткин сумел получить гонорар для своих сотрудников. Лаборатория помогла адвокатам установить, что кровь на одежде одного банкира, обвинявшегося в убийстве собственной жены, на самом деле лишь высококачественный симулятор. Оправданный банкир был щедр, но лаборатория Баткина – Будникова не имела права заниматься коммерческой деятельностью, поэтому договорились другим образом. Себе Баткин машину брать не стал, а продолжал ездить на японской развалюхе, а кроме того, в институте у него была еще черная «Волга» для представительских выездов.

Все это само по себе, конечно, ничего не доказывало, но если догадка Меркулова о «жигулях-шестерке» была верна, то наводила на подозрение. И таким образом, подозревались все коллеги Абашидзе. У Турецкого эта информация вызвала истерический хохот.

– Это будет дело нашей жизни, Майкл, – сказал «важняк», хлопнув его по плечу.

К 19.20, однако, реактивный Федоренко уже знал, что подозревать можно гораздо меньшее количество биологов, потому что у троих из четверых имелось алиби и никаких следов на машинах. Единственным, у кого алиби не было, оказался Будников. Все остальные – Сторчак, Вознесенская и Борисов – оказались вне подозрений. И Сторчак, и Борисов приехали на работу не в одиночку – оба заезжали на своих «Жигулях» за коллегами, причем, согласно сложившемуся ритуалу, делали это регулярно, не так уж много в институте было ученых на колесах. Вознесенская накануне провела ночь в гостях (что также было подтверждено восемью свидетелями), так что добиралась на работу общественным транспортом, причем была в лаборатории уже в 8.00.

Что же касается Будникова, то между 8.05 и 8.13, когда был совершен наезд на Абашидзе, руководитель лаборатории, по его словам, был в такси, в котором ехал на работу. Номера такси вспомнить не смог, внятно описать водителя – тоже.

– Кажется, это был частник, – сказал Будников. – Я не обратил внимания: продумывал текст выступления на Госсовете по науке и технике. Вообще-то, там Николай Львович должен был быть.

А «Жигули» Будникова, по его словам, вообще угнали неделю назад, – так что не о чем говорить. Проверили: действительно, шесть дней назад Будников заявлял о пропаже автомобиля, который он оставил возле дома.

В 20.40 в присутствии понятых и самого Будникова Федоренко вскрыл гараж, в котором стояла его машина в натуральную величину. В числе очевидных следов ее сегодняшнего выезда в город были мокрые колеса, а также повреждение на носовой части кузова. С Будникова была снята подписка о невыезде.

В 21.22 приехала бригада экспертов-криминалистов. Свое заключение эксперты смогли бы дать в лучшем случае через несколько часов, но подъехавший по такому случаю Турецкий позволил им не торопиться и отдохнуть перед завтрашней работой. На самом деле у него уже не было сомнений в том, что при помощи именно этой машины произошло убийство Виталия Иосифовича Абашидзе.

– С меня орден, – сказал Турецкий своему раскрасневшемуся помощнику.

– Я не гордый, – в полном соответствии с классикой был дан ответ, – я согласен на медаль.

На самом деле Турецкому было не до шуток. Он не сказал Мише, что Грязнов взял-таки след. И след этот очень дурно пах. Подполковник Кузнецов еще неделю назад попытался предусмотреть все и сымитировать все законные действия. Он пригласил репортера из «Московского комсомольца», который сделал фотографии трупов двух бомжей уже на Люблинской улице – в здании судмедэкспертизы бюро Комитета здравоохранения Москвы, в морг которой их перевезли.