Рассказы - Чарльз Буковски

— Что у вас, парни, в этом пакете?

— Кискины сиськи, — ответил Дьюк.

Она подвалила к Дьюку поближе и потерлась о пакет.

— Я вина не хочу. У вас там вискач есть?

— Конечно, малышка, пошли.

— Дай бутылку посмотреть.

Дьюку она показалась ничего. Стройная, платье узкое, жопку как надо обтягивает, черт побери. Он извлек пузырь.

— Ладно, — решила она, — пошли.

Он пошли по переулку, девка — посередине. Ляжкой она стукалась о Гарри. Тот облапал ее и поцеловал. Она вырвалась.

— Сукин ты сын! — заорала она. — Пусти сейчас же!

— Ты все испортишь, Гарри! — сказал Дьюк. — Еще раз так сделаешь, и я тебе вломлю!

— Не вломишь.

— Только попробуй!

Они дошли до черного входа, поднялись, открыли дверь. Девка посмотрела на распростертого Фрэнки Кэннона, но ничего не сказала. Вошли в комнату. Девка села и закинула ногу на ногу. Ноги у нее были хорошие.

— Меня зовут Джинни, — сказала она.

Дьюк разлил.

— Я Дьюк. Он Гарри.

Джинни улыбнулась и взяла стакан.

— Один засранец, с которым я сейчас живу, голой меня держал, всю одежду в чулане запер. Я там неделю просидела. Потом дождалась, пока он вырубится, сняла с него ключ, забрала вот это платье и сбежала.

— Красивое платье.

— Нормальное.

— Оно лучшее в тебе подчеркивает.

— Спасибо. Эй, слушайте, парни, а чем вы занимаетесь?

— Занимаемся? — переспросил Гарри.

— Ага, то есть, как вам жить удается?

— Мы золотопромышленники, — ответил Гарри.

— Ой, бросьте, не надо мне баки заколачивать.

— Все правильно, — подтвердил Дьюк. — Мы золотопромышленники.

— Мы наткнулись на жилу. Разбогатеем за неделю, — сказал Гарри.

Потом Гарри понадобилось отлить. Сортир располагался в конце коридора. Когда он вышел, Джинни сказала:

— Тебя я хочу выебать первым, Миленький. Тот меня не очень–то заводит.

— Это ничего, — ответил Дьюк.

Он разлил еще раз на троих. Когда Гарри вернулся, Дьюк сообщил ему:

— Она трахнет меня первым.

— Кто сказал?

— Мы сказали, — ответил Дьюк.

— Точно, — поддакнула Джинни.

— Я думаю, нам следует взять ее с собой, — сказал Дьюк.

— Сначала поглядим, как она трахается, — ответил Гарри.

— Я свожу мужчин с ума, — сказала Джинни. — Мужики от меня благим матом орут. У меня самая тугая пизда во всем штате Калифорния!

— Ладно, — сказал Гарри, — давай проверим.

— Сначала налейте мне еще, — ответила она, допивая залпом то, что оставалось.

Дьюк восполнил.

— У меня тоже кое–что имеется, малышка, я тебя, наверное, напополам разворочу!

— Только если ногу туда засунешь, — встрял Гарри.

Джинни лишь ухмыльнулась поверх стакана. Допила.

— Давай, — сказала она Дьюку, — чего тянуть?

Джинни подошла к кровати и стащила с себя платье. На ней остались голубенькие трусики и застиранный розовый лифчик, скрепленный на спине булавкой. Дьюку пришлось эту булавку откалывать.

— Он что — смотреть останется? — спросила она Дьюка.

— На здоровье, если хочет, — ответил тот. — Какого черта?

— Ладно, — согласилась Джинни.

Они залегли под простыни. Прошло несколько минут разминки и маневров; Гарри наблюдал. Одеяло сползло на пол. Гарри видны были лишь колыхания довольно грязной простыни.

Затем Дьюк взгромоздился. Гарри видел, как его задница подскакивает под полотном.

Тут Дьюк выругался:

— Ёбть!

— Чё такое? — спросила Джинни.

— Я выскользнул! Я думал, ты сказала, что у тебя там тесный гробик!

— Давай вложу обратно! Мне кажется, ты и внутрь еще не попал!

— Ну, куда–то же я попал! — ответил Дьюк.

И дьюкова задница запрыгала снова. Вообще не надо было ничего говорить этому пиздюку про золото, думал Гарри. А сейчас еще и сучка эта на шею сядет. Могут против меня стакнуться. Конечно, если он случайно коньки отбросит, я ей, наверное, больше понравлюсь.

Тут Джинни застонала и начала молоть языком:

— Ох, миленький мой, миленький! Ох, Господи, миленький, ох бож–же мой!

Какой пиздёж, подумал Гарри.

Он встал и подошел к заднему окну. Зады ночлежки выходили в аккурат на съезд с голливудской трассы на Вермонт. Он смотрел, как машины светят фарами и мигают поворотниками. Его постоянно изумляло, что некоторые так торопятся в одном направлении, а некоторые в то же самое время — в другом. Кто–то из них неправ, поскольку иначе останется просто грязная игра. Снова раздался голос Джинни:

— Я щас КОНЧУ! О бож–же мой, я щас КОНЧУ! О, бож–же м-мой! Я…

Хуйня, подумал Гарри и повернулся поглядеть. Дьюк пыхтел изо всех сил. Глаза Джинни, казалось, остекленели; она уставилась прямо в потолок, прямо в голую лампочку; и такая остекленевшая — то есть, повидимому остекленевшая — она смотрела прямо поверх левого уха Дьюка…

Наверное, придется все–таки пристрелить его на этом полигоне, подумал Гарри. Особенно если у нее там действительно тесный гробик.

Золото, всё это золото.

НОВИЧОК

В общем, слез я со смертного одра, выписался из окружной больницы и устроился экспедитором. По субботам и воскресеньям — выходные, и как–то в субботу мы с Мадж все и обсудили:

— Смотри, крохотуля, я обратно в эту благотворительную палату не тороплюсь. Следует найти что–то такое, что мешало бы мне кирять. К примеру, сегодня. Делать нечего — можно только нарезаться. А кино я не люблю. Зоопарки — глупо. Ебаться весь день мы с тобой не можем. Вот проблема.

— Ты на ипподроме когда–нибудь бывал?

— Это еще что такое?

— Лошадей гоняют. А ты на них ставишь.

— А какой–нибудь ипподром сегодня открыт?

— Голливуд — Парк.

— Поехали.

Мадж показала, как туда добираться. До первого заезда оставался час, и стоянка была вся под завязку. Пришлось оставить машину чуть ли не в полумиле от входа.

— Сюда, кажется, много народу ездит, — заметил я.

— Это точно.

— А что делать, когда придем?

— Ставить на лошадь.

— На какую?

— На какую хочешь.

— И деньги можно выиграть?

— Иногда.

Мы заплатили за вход, и тут нам замахали бумажками мальчишки–газетчики:

— Хватайте своих победителей! Вам деньги нравятся? Тут все ваши рискованные ставки!

Стояла будка, в ней сидело 4 человека. Трое продавали свои выборки по 50 центов, четвертый — по доллару. Мадж велела мне купить 2 программки и Беговой Формуляр. В Формуляре, объяснила она, приводится история, запись всего, чего лошади достигли. Потом растолковала ставки на победителя, на второе и на третье место, а также ставки сразу на несколько условий.

— А тут пиво подают? — спросил я.

— Еще бы. Бары здесь тоже есть.

Войдя внутрь, мы обнаружили, что все места заняты. Нашли скамейку где–то на задворках, где у них было что–то вроде парка, взяли 2 пива и раскрыли Формуляры. Одни кучки цифр.

— Я ставлю просто на имена лошадей, — сказала она.

— Одерни юбку. Все на твою жопу уставились.

— Ой! Прости, папочка.

— Вот тебе 6 долларов. Все твои ставки на сегодня.

— Ты — сама щедрость, Гарри, — ответила она.

Ну что, мы всё читали их и читали, то есть — я читал, выпили еще пива, а потом прошли под большой трибуной к самым дорожкам. Лошади выходили на первый заезд. На них сидели такие шибздики, разодетые в чересчур яркие шелковые рубахи. Кто–то из болельщиков орал что–то жокеям, однако, те нимало не смущались. Зрителей они игнорировали, казалось даже, что им скучно.

— Вон Вилли Шумейкер, — показала она мне одного. По всему было видать, что Вилли сейчас зевнет. Мне тоже было скучно. Вокруг — слишком много народу, а люди всегда как–то угнетают.

— Теперь делай ставку, — сказала она.

Я показал Мадж, где мы с нею встретимся, и встал в одну из 2-долларовых очередей на победителя. Все очереди были очень длинными, и мне показалось, что народу не очень–то хочется делать ставки. Безжизненный какой–то народ. Только мне выдали билетик, как комментатор объявил:

— Они в воротах!

Я нашел Мадж. Заезд был на милю, мы стояли как раз возле финишной прямой.

— У меня ЗЕЛЕНЫЙ КЛЫК, — сообщил я.

— У меня тоже, — ответила она.

Такое чувство, что мы выиграем. С таким именем, с таким последним заездом похоже было, что у нас верняк. К тому же 7 к одному.

Вот они рванулись из ворот, и комментатор начал выкликать их по одному. Когда он вызвал ЗЕЛЕНОГО КЛЫКА довольно поздно, Мадж завопила:

— ЗЕЛЕНЫЙ КЛЫК! — вопила она.

Я ничего не видел. Везде толпились люди. Кого–то вызывали еще, и Мадж запрыгала вверх–вниз, вопя:

— ЗЕЛЕНЫЙ КЛЫК! ЗЕЛЕНЫЙ КЛЫК!

Остальные тоже орали и прыгали. Я ничего не говорил. Тут лошади пронеслись мимо.