Привет, любимая (СИ) - Квашнина Елена Дмитриевна

      Я вошла в предродовую палату улыбаясь. Пыталась улыбкой заглушить в душе острое ощущение тревожной неизвестности. Никого. Неужели я первая? Восемь коек. Без настоящих одеял, с коротенькими пеленками. Ладно, на дворе - июнь месяц, не замерзну. Ой, мамочка! У-у ... Которая из коек моя? На стене, напротив большого окна - часы. Восемь тридцать вечера. Сегодня или завтра я рожу. Лучше, конечно, чтоб сегодня. Начнется совсем другая жизнь. Да. Другая. А какая? Боль снова туго охватила поясницу и живот. Скоро, уже скоро ... Я опять улыбнулась.

      - Чему вы все время улыбаетесь? - удивился Саша, неожиданно появляясь из-за ширмы со шприцем в руке.

      - Как чему? Я рожать собираюсь!

      Он неопределенно хмыкнул. Подождал, пока я выберу койку. Сделал укол.

      - Дышите глубже, - посоветовал, подмигнув. И вышел.

      Эта ночь оказалась одним большим кошмаром. Дождь за окном хлестал не переставая. Почти так же, как тогда, восемь лет назад ... Нет, не восемь. Скоро уже девять. Да что это я? Раскаты грома были оглушительны. Сверкали молнии. Синие. И от того еще более страшные. Схватки мучили меня каждые три минуты. Боль нестерпимая. Но я старалась не кричать. Кусала губы. Сама себе по памяти читала Лорку. Мишка любил этого испанца. Всегда просил меня почитать ему:

       Любовь моя - цвет зеленый,

       Зеленого ветра всплески ...

      Не буду кричать! Не буду! Акушерка матерится на кричащих. Я ей такого удовольствия не доставлю. Без меня кричащих достаточно.

      В течение нескольких часов предродовая заполнилась. Кто кричал, кто стонал, кто плакал. Саша через равные промежутки времени подходил ко мне со шприцем. Улыбался и шутил, но задерживался не более минуты. Наплыв рожениц случился огромным. Одних уводили в родилку. Других приводили на опустевшие места.

      К трем часам ночи я устала. От слабости стала засыпать между схватками. В коротких снах мне мерещился Рыжий. На мотоцикле. И с венком из васильков на светлых кудрях. Боль новой схватки прогоняла эти мутные видения. А я старалась уцепиться за них, не отпустить. Без них боль возвращалась, с ними - отступала, становилась несущественной.

      Наконец на рассвете Саша подошел ко мне с длинной стальной спицей в руках.

      - Сейчас я вам пузырь проколю. Не бойтесь, Аля, это не страшно.

      - А я и не боюсь. Только скорей бы. Уже устала, - сделала слабую попытку улыбнуться.

      Он сделал свое дело хорошо. Мне почти не было больно. Почти? Вот именно. Пеленка подо мной пропиталась жидкостью. Воды отошли. Начались потуги.

      - Саша! - позвала я. Никто не откликнулся. Даже акушерка, которую я испугалась с самого начала, едва увидев. Она напоминала мясника из детских книжек. Уж не говоря о том, что она ругалась похлеще любого грузчика.

      - Саша! - закричала я.

      Безрезультатно. И тогда я заплакала. Вдруг рожу прямо здесь? На койке? Не сумею справиться, и ребенок погибнет? Я плакала от бессилия. Но не долго. Справлюсь. Обязательно справлюсь. Вцепилась зубами в пеленку. Ткань трещала, рвалась... Однако рожать не получалось. Потуги мучили. Конечно, не так, как схватки. Терпеть можно. И я терпела. Еще часа три терпела, изредка поглядывала на часы. Терпела, пока не поняла: родить не могу. Тут меня проняло. Я покрепче вцепилась в металлические прутья койки. Мысленно перекрестилась. И матюгнулась. Впервые в жизни. Выматерилась сочно и выразительно. Саша возник рядом почти сразу же.

      - У-у ... Пора ... Идемте.

      Повел меня в родилку. И смех, и грех. Кое-как, без посторонней помощи я взгромоздилась на блестящее стальное сооружение. Ни креслом его не назвать, ни столом. Самой пришлось враскорячку надевать себе сшитые из странных лоскутов чулки. Для чего они? Чтобы ноги не скользили?

      Акушерка, которую я раньше не видела, грозно скомандовала:

      - Тужьтесь!

      Я расхохоталась. Да я тужусь уже больше трех часов. И ничего ... Она правильно истолковала мой смех. Осмотрела меня. И помчалась в предродовую с истеричным кудахтаньем:

      - Александр Борисович! Александр Борисович! Ее резать надо!

      Вот какое у него отчество - Борисович. И впрямь, как я могла забыть?

      Он же - Крутицкий Александр Борисович. Мама его - известная в городе портниха. Крутицкая Мариэтта Львовна. Мне костюм выходной шила. Бесплатно. Из-за Рыжего.

      - Что тут у вас? - появляясь в дверях, недовольно буркнул Саша. Но, осмотрев меня, сам заволновался:

      - Ирина Ивановна! Готовьте инструменты, капельницу. Скажите анестезиологу: пусть бросает свой чай и бежит сюда. Да скорее там.

      Я испугалась. Резать-то зачем? Я и так рожу.

      Пока они суетились, из угла незаметно подошла маленькая пожилая женщина в белом халате. Осмотрела меня и тихо сказала:

      - Не суетитесь, Саша. Капельницу пусть принесут. А остальное - не надо. Можно обойтись без кесарева ...

      - А как же ... - начал, заикаясь, Саша. Испугался?

      - Раньше подобное делали. Не безопасно, правда. Ну, да возьму грех на душу ...

      Она быстро натянула перчатки, взяла в руки странные ножницы и чик, чик, чик, чик ... Я и сообразить-то толком ничего не успела.

      - Теперь больше не надо тужиться, - сказала мне. - Лежите спокойно и глубоко дышите.

      Я последовала ее совету. Вздохнула глубоко. Только один раз и вздохнула. Саша рванулся ко мне, успев поймать ребенка на лету.

      Фу-у-у ... Слава богу! Все!

      - Дайте на дочку посмотреть, - попросила я, услыхав тоненький визг.

      - Сын! Сын у вас, Алечка! - засветился Саша, перерезая пуповину ребенку. - Везет же Мишелю!

      - Не может быть! - отчаянно отозвалась я. - А вы не ошиблись?

      Саша громко расхохотался. Ну, все, все, как хотел Рыжий. Что же это за невезение? Почему у него должен быть сын? Почему не дочь? Я мельком взглянула на стенные часы. Восемь тридцать утра. Саша за ноги, вниз головой держал перед моим лицом ребенка. Мальчик. Весь сине-красный. И визжит отчаянно. Почему? Почему не девочка?

      - Как назовете?

      - Ванькой, - свредничала я. Ну не все ли равно, как его назвать?

      - Ну, пошли, Иван Михайлович, процедуры принимать, - сказала акушерка, которую Саша посылал за анестезиологом. Вынесла моего сына из родилки. C ума сойти. Иван Михайлович! Она что, тоже знала Рыжего? Его все, что ли знают?