Сервис с летальным исходом - Нина Васина

Подняв руки над головой, Коля втягивает живот.

— Широчайшая мышца спины у меня не очень, — Коля повернулся боком и тычет себе пальцем чуть ниже подмышки. — Но трицепс! Ты только посмотри, какой трицепс! — теперь он согнул руку в локте и трясет кулаком.

Я смотрю на кулак, а, оказывается, нужно восторгаться вздутием пониже плеча.

— Ты ее знала, да?

— Кого?

— Ты знала Лялю, я понял, когда показывал фотографию. Ты одна из восемнадцати?

— Ничего не понимаю. Слезь.

— Не слезу. У Ляли было сорок два с половиной мужчины и восемнадцать женщин, — Коля задумчиво шлепает себя вялым членом по животу.

— А половина — это был ты?

— Нет. Так она отзывалась о муже.

— Сорок два и восемнадцать, — я считаю в уме, — это будет шестьдесят. Если речь идет о сексуальных партнерах, то твою тетушку можно назвать просто бешеной.

— Она не бешеная. Она любила жизнь.

— Она любила смерть, — уточняю я.

— Значит, ты ее знала, — кивает Коля и осторожно сползает со стола.

— Гаитянка Куока называла таких женщин моракусами.

— Гаитянка? И она тоже?..

— Я думаю, да. Моракуса — это такой вариант ведьмы, которая уверена, что смерть очищает. Немножко смерти никогда не помешает. Можно умереть в определенном месте, например, в холодной пещере Сунди, тогда твоя кожа через сорок восемь часов влажного холода и сна очистится и станет нежной, как у ребенка.

— Умереть — в смысле медитировать до полной несознанки? — Коля шарит в выдвижных ящиках, находит губную помаду, красит себе губы и рисует вокруг глаз. Подумав, обводит пупок.

Плачет ребенок.

Иду его искать.

Пока я кормлю мальчика, Коля вымазал волосы гелем и сделал на голове рожки. Он ковыляет от смеющейся Сюши по дому, дом отзывается на их шаги, и легкие содрогания большого здания, слышные, только если приложить ладони к полу, похожи на сердцебиение родного существа.

Потом я мою мальчика, вытаскиваю из машины продукты и в пять заходов с трудом перетаскиваю все на кухню. Взбодрившись таблетками, Коля утерял страсть к чистоте: приходится самой кое-как собрать мусор с пола. Коля бодро хромает вокруг стойки туда-сюда, девочка бегает за ним по кухне, они смеются и мешают мне убирать.

— Ты купила шоколадный коктейль? — интересуется Коля.

— Извини, пакет потек, — я вытираю коричневую лужицу на столе. — Как ты можешь пить эту гадость?

— Ты только что хотела знать, что я люблю из еды. Я люблю шоколад, яблоки и копченую рыбу.

— Коля, оденься.

— А ты не смотри, тоже мне нашлась мамочка!

— Мамочка, мамочка! — кричит Сюша, обхватывая мои ноги, и я цепенею сердцем и боюсь вздохнуть.

В этот идиллический момент в кухню, пошатываясь, заходит Артур в белом. Он вскарабкался по лестнице совершенно бесшумно, мы не слышали шагов. Вытаращив глаза, держась за стену, он смотрит на Колю и начинает что-то бормотать по-английски.

— Смотри-ка, живой! — удивляется Коля.

— Он спрашивает, что это за бар.

— Совсем обнаглел!

— Он спрашивает, кто заблевал его одежду. Плащ Артура залит шоколадным коктейлем.

— Из-виз-э-э-Амстердам? — лепечет Артур, не в силах отвести взгляд от Коли.

— Он у меня напросится! — Коля повязывает на бедрах полотенце с нарисованными фруктами.

— Присаживайтесь, пожалуйста, — проявляю я чудеса гостеприимства.

Сюша вскарабкивается на стул, цедит в чашку из дыры в пакете шоколадный коктейль и макает в него булку.

— Я не понял, я что, не попал на теплоход? — переходит на русский Артур, сфокусировав теперь глаза на Сюше.

— Зато вы попали в багажник! — утешает его Коля, выливает остатки коктейля себе в стакан и отламывает половину Сюшкиной булки.

— Минуточку, я же должен был попасть в багажник, чтобы попасть на теплоход! Извините, зачем здесь этот ребенок? — он неуверенно тычет в Сюшку пальцем.

— Она здесь живет, — отвечает Коля с полным ртом.

— Хотите кофе? — я засыпаю зерна в кофемолку.

— Кофе?.. А какое сегодня число?

— Мы не знаем, — пожимаю я плечами.

— Да, — кивает Коля, — нам эти ваши числа до одного места. В три часа ночи вы сказали, что было двадцать третье.

— Как?! — ужасается Артур. — Опять — двадцать третье! Бог мой, я опоздал в багажник?

— Вы, конечно, немного опоздали залезть в багажник, — осторожно отвечаю я. — Вы залезли в него не в три пятнадцать, а минут на пять позже.

— Почему? — шепчет гость в белом плаще, залитом от правого плеча к груди коричневой жижей.

— Потому что я не сразу нашел ключи от гаража, — объясняет Коля. — Да не волнуйтесь вы так! Зато вы сделали клизму и скрылись от слежки!

Теперь гость смотрит на нас как на сумасшедших.

— Где эта машина? — интересуется он.

— А вы разве только что не из нее вылезли? — я удивлена.

— Где она? В смысле, куда она приехала?!

— Вы не волнуйтесь так, все хорошо, она никуда не приехала, она стоит там же, в гараже, — успокаивает его Коля и изображает на разрисованном помадой лице что-то вроде одобряющей улыбки. Гость стонет.

— А я — где?..

— И вы там же, только на этаж выше. Вы вылезли из багажника и заползли по лестнице вверх. Вам очень плохо? Почему вы не спите? — Коля сидит на стуле, жует булку и трясет здоровой ногой, как фокстерьер перед охотой.

Заметив это, гость отодвигается от Коли и с надеждой поворачивает ко мне измученные глаза:

— Этого не может быть… Я же слышал, что мы ехали!

— Мы ехали покупать продукты, — мне стало все это надоедать. — Если вы не будете пить или есть, то, извините, у нас дела.

— Дела?..

— Да-да, — ласково, как больному, кивает Коля. — Мы очень устали и хотим лечь спать. Гуд найт! Выход сзади, на улице калитка.

— Вы не можете так со мной поступить! Мне обещали, я перевел деньги, мне гарантировали стопроцентный успех!

— Увы, увы, — кивает Коля.

— Мне нужно позвонить!

Я с готовностью подвигаю ему телефон. Надеюсь, после звонка он поедет спать в новое место. Надеюсь, он не будет перед этим делать здесь клизму.

— Номер… У вас тут напрямую?

Смотрю в его воспаленные глаза и вижу, что зрачки плывут. Снотворное еще действует, какого черта он не спит? Неужели его так огорчил испачканный плащ? И тут, следя за его пальцем, я понимаю, что странный гость в белом набирает знакомый номер. Я бросаюсь на телефон. Меня удивило, что Артур при этом выронил трубку и молниеносно закрылся руками.

— Нельзя! То есть, я хотела сказать, не надо набирать этот номер!

Поясняю застывшему от удивления Коле:

— Он набрал номер мобильника, который мы с тобой нашли в яме.

— Ну что вы, никак нельзя, — грозит Коля пальцем. — Телефон этот забрали секретные агенты, они недавно ушли после обыска. Они за этот телефон готовы кожу с задницы…

— Ка… какие агенты? — опешил Артур. Я вижу, что над верхней губой у него выступили капельки пота.

— Обкаканные, — с готовностью поясняет Коля и делает мне знак выйти.

В коридоре Коля склоняется и шепчет:

— Этот тип пришел к Ляле, лег в багажник ее машины, она должна была вывезти его в Амстердам.

— Это невозможно. Она не могла попасть на своей машине в Амстердам да еще с мужиком в багажнике!

— Значит, она должна была отвезти его в какой-нибудь порт, а потом в Амстердам!

— Что ты заладил!

— Мы должны от него немедленно избавиться и ни в коем случае не говорить, что Ляли нет в живых!

— Почему?

— Он псих и опасен. Его поведение может оказаться непредсказуемым!

— Да почему ты думаешь, что он псих?! — Я вынуждена приподниматься на цыпочках, потому что Коля устал наклоняться.

— Ты видела, как он одет? У него даже галстук белый!

— Уже нет. Твой любимый шоколадный коктейль…

— Не отвлекайся! С минуты на минуту сюда нагрянет группа секретных агентов, хороши мы будем. Ты не знаешь, этот тип играет в бильярд?

— Понятия не имею! — мне надоело шептать.

— Не кричи. Я вдруг подумал… Ты ведь уехала на этой машине, когда был обыск, они искали кого-то, вдруг “бильярдист” — это просто человек, играющий в бильярд?

— Ну и что с того, что он играет в бильярд?

— Они сейчас придут за ним, вот что! Пошли, я тебе кое-что покажу.

Коля тащит меня за собой на лестницу. Пройдя три ступеньки, он резко разворачивается, я утыкаюсь лицом в полотенце на его чреслах и ругаюсь.

— Какого черта?!

— Сюшка осталась с ним! Позови ее! Он может оказаться педофилом!

— Ты совсем сбрендил?

— Я не сбрендил. Я точно знаю, что Ляля два года назад прятала какого-то педофила из Государственной думы, на него завели дело, вдруг это он и есть!

— Нет. Тому было пятьдесят пять лет. Ему изменили внешность и имя и спокойно отправили на Кипр.

— Откуда ты знаешь?

— Я изменяла внешность.

— Как?! — он опять резко разворачивается на лестнице, я опять влипаю лицом в полотенце. — Ты тоже эта… моракунда?