Надежда - Елизавета Абаринова-Кожухова

Стена, окружающая Царь-Город, имела несколько ворот — по числу дорог, расходящихся из Кислоярской столицы в разные стороны света. При городских воротах постоянно находились стрельцы-охранники, имеющие весьма широкий круг обязанностей. Им доводилось и задерживать подозрительных людей (как это произошло с Каширским), и разъяснять въезжающим, как им лучше добраться в ту или иную часть города, и самое основное — досматривать кареты и обозы с товарами, главным образом на предмет въездных податей. Впрочем, размер податей был скорее символическим, дабы совсем не отвадить своих и чужих купцов от Кислоярской столицы, расположенной в стороне от больших торговых путей.

Количество стрельцов, дежуривших у тех или иных ворот, зависело от того, какая дорога через них проходила. К примеру, на тех воротах, через которые можно было добраться до Горохового городища, достаточно было одного или двух стражников, да и те по большей части дремали без дела: эта дорога, миновав несколько захудалых деревенек, терялась среди болот в двух-трех верстах за городищем. Самою оживленной была застава, за которой начинался Ново-Мангазейский тракт: здесь постоянно сновали в обе стороны фуры и обозы с товарами, и на их досмотре рука об руку со стрельцами трудились чиновники из Податного приказа. Служба при «Мангазейских» воротах почиталась у них самой хлопотной, но в то же время и наиболее «хлебной».

Чуть по-своему обстояли дела на тех воротах, которые называли «Белопущенскими» или «Бельскими». С одной стороны от них находилась так называемая Бельская слободка, известная весьма лихими нравами, а с другой начиналась дорога, по которой за два-три дня можно было добраться до Белой Пущи и Новой Ютландии, а за пару часов — до Боровихи и Загородного царского терема. Поток проезжающих на этой дороге бывал очень неравномерным и порой непредсказуемым — иногда за день проходили несколько десятков пешеходов да проезжали одна-две повозки, а порой на заставе одновременно оказывались несколько экипажей, и путникам приходилось ждать своего череда.

Именно в такой «затор» попали наши кладоискатели, возвращаясь в Царь-Город из Загородного терема. Как раз в это время привратники досматривали какой-то груз, вывозимый из города, и Чумичке пришлось остановить карету на обочине, где имелось нечто вроде площадки — как раз для подобных случаев. Седоки охотно высыпали из кареты на свежий воздух. Как раз перед ними своей очереди ждала добротная карета, запряженная тройкой столь же добротных упитанных лошадей. По краю площадки прогуливались обитатели кареты — пышная дама в собольей накидке и с тяжелыми серьгами в ушах, очень похожая на купчиху с картины Кустодиева, и не менее степенного вида господин в поддевке и в лихо скрипучих кожаных сапогах.

Дубов заговорил с ними:

— Почтеннейшие, я так вижу, что вы здесь часто ездите, вы не знаете — долго нам еще ждать?

Господин в поддевке ласково глянул на Василия:

— Думаю, что не очень. Хотя, вообще-то, если бы они там постарались, то могли бы и поскорее.

— А куды торопиться? — вступила в беседу «кустодиевская» дама. Голосок у нее оказался неожиданно тоненький. — Им за быстроту не плотють.

— Что верно, то верно, — согласился ее спутник. — Кстати, позвольте представиться: купец Кустодьев, а это моя супруга Федосья Никитична.

— Василий Дубов, — несколько удивившись фамилии купца, в ответ представился детектив, разумеется, не уточняя рода своих занятий. — И чем же вы, почтеннейший господин Кустодьев, торгуете? — спросил Дубов, более, впрочем, из вежливости.

— Ну, сам-то я не столько торгую, сколько помогаю торговать другим, — охотно откликнулся купец. — У меня струги по Кислоярке ходят в Новую Мангазею и далее, в Замошье.

Новую Мангазею Василий знал, и даже очень знал — а вот о Замошье слышал впервые.

— Это такой городок на Венде, в десяти верстах за Мангазеей, в соседнем княжестве, — пояснил Кустодьев. И, понизив голос, добавил: — Зело удобное местечко для нашего брата купца — с тамошними мытарями насчет налогов завсегда можно договориться, и ко взаимной выгоде.

«Ну, понятно — оффшорка для отмывания черного нала», — перевел Василий слова купца на язык современных ему понятий.

— А еще туда все те бегут, кто угодил в опалу к царю-батюшке, — хихикнула Федосья Никитична. Господин Кустодьев строго посмотрел на нее:

— Струги у меня уходят каждодневно ровно в полдень. Так что ежели у вас есть какие товары, то милости прошу — я беру по-божески, останетесь довольны. Спросите у городского причала, где кустодьевский лабаз — вам любой укажет.

— Спасибо, если появится надобность, то непременно воспользуюсь, — заверил Дубов.

Как и предрекал почтенный купец, долго ожидать не пришлось. Кустодьевскую карету пропустили за считанные минуты (видимо, он умел договариваться не только с Замошьевскими мытарями), а когда настал черед наших путешественников, то выяснилось, что их уже ждали, и даже более того — встречали со всеми возможными почестями. Василий не мог понять — то ли об их приезде уже знали, то ли ожидали впрок: не сегодня, так завтра. Как бы там ни было, все трое привратников, встав в ряд, торжественно приветствовали кладоискателей, подняв вверх секиры. А старший даже лично пожал руку каждому, начав с Петровича. Видимо, несмотря на лохмотья, он, как личный представитель Путяты, почитался за старшого.

Если Петровича так и распирало от гордости, что его держат за важную особу, то Дубова с Чаликовой такой прием не очень-то радовал — это значило, что покинуть Царь-Город «по-тихому» будет гораздо сложнее, чем они предполагали.

Серапионыч же вел себя со всегдашнею милой непосредственностью. Едва завершилась церемония приветствования, он обратился к старшему охраннику:

— Скажите мне, любезнейший, вон тот очаровательный домик, — доктор указал на мрачноватое строение неподалеку от заставы, не то большую избу, не то маленький терем. — Это случайно не та харчевня, про которую мне рассказывал боярин Андрей?

Не присутствовавший при беседе доктора с опальным боярином, охранник несколько удивился подобному вопросу, однако ответил:

— Нет, сударь, тот очаровательный домик принадлежит мне. Зато чуть дальше, за углом, и впрямь находится харчевня. Но та ли, о которой вы говорите…

— Та, та, ну конечно же, та самая! — радостно подхватил Серапионыч. И обратился к своим спутникам: — Друзья мои, раз уж мы оказались в здешних краях, то должны там побывать — помните, я вам говорил о просьбе боярина Андрея?..

(С боярином Андреем, обвиненным в отравлении князя Борисава Епифановича, доктор встречался в городском остроге по личному разрешению боярина Павла и под предлогом оказания лекарской помощи. Но толком поговорить им так и не удалось — охранники следили за каждым словом заключенного и его гостя).