Война короля Карла I. Великий мятеж: переход от монархии к республике. 1641–1647 - Сесили Вероника Веджвуд

Парламентарии в своих людях поощряли – поначалу не очень успешно – торжественную набожность. «Разве кому-нибудь весело? Пусть поют псалмы», – советовал один автор, и для удобства использования войсками было выпущено много маленьких книжечек, из которых услужливый пастор составил «духовный рюкзак», а командующий лондонской милицией Филип Скиппон опубликовал свои личные молитвы под заголовком «Христианский центурион». Если Мартин Паркер и Джон Тейлор отдали свои бойкие таланты на службу королю, то парламент использовал Джорджа Уайтера, чтобы праздновать свои победы и пропагандировать свои идеи. Однако им нечего было противопоставить Aulicus, пока в Лондоне не появился – не санкционированный официально, но поощряемый – Mercurius Britanicus, «прелестная новая вещица, родившаяся на этой неделе», – насмехался Aulicus. Он вместе с его неправильно написанным названием стал самым долгоживущим сатирическим изданием со стороны парламента. Его успешные редакторы Томас Одли и Марчмонт Недхем так же стремительно, как Биркенхед, вцеплялись в слабости оппонентов и поднимали их заявления на смех. Пока шла война, дуэль между Aulicus и Britanicus продолжалась. Они бросали друг другу вызов, высмеивали друг друга и забивали друг другу голы. Это длилось неделя за неделей и стало привычным аккомпанементом конфликта.

В ту первую зиму войны роялисты получили возможность ведения своевременной и разумной пропаганды. Определенный эффект имело осуждение парламента, сделанное королем в декабре по случаю первой попытки парламентариев собрать налоги. В январе анонимный памфлет, в котором обсуждалась та же тема, получил в Лондоне широкое хождение и совпал с ответом короля на предложение Сити о мире.

«Жалоба в палату общин», как предполагалось, была написана теми в Лондоне и Вестминстере, кто хотел мира. В ней парламент обвинялся в затягивании ненужной войны, поскольку больше года назад король провел ряд «хороших и полезных законов» и положил конец тирании епископов и Звездной палаты. Тирания по-прежнему существует, как и ограничение свобод подданных, но король не имеет к этому отношения. Теперь парламент без суда сажает людей в тюрьму, отбирает их землю и имущество. Парламент принимает и насильно собирает налоги и пошлины. Парламент, отменивший монополии и изгнавший из палаты общин монополистов, которые были друзьями короля, теперь благоволит и поощряет монополистов, предложивших ему деньги. Поскольку всех депутатов, которые были в оппозиции Пиму и Хэмпдену, заставили молчать или изгнали, теперь у нас нет ни законного, ни справедливого, ни свободного парламента, а есть фракция, которая покупает и продает власть в зависимости от «поддержки той или иной стороны», которая грабит граждан, чтобы вести несправедливую войну, и продвигает «сектантов-раскольников и попрошаек» на должности офицеров своей армии, которая с помощью хитроумного сочетания силы и мошенничества «под видом защиты наших законов и религии»… нашла «новый способ лишить нас законов, свободы и собственности».

В то время как аргументы, подобные приведенным выше, стимулировали рост политического недовольства, посланец, который привез ответ короля на мирные предложения Сити, распространял сказки о том, какие опасности сгущаются вокруг Лондона. Он рассказал венецианскому послу, несомненно, с намерением, чтобы тот пересказал это другим, что весной войска Карла начнут одновременное наступление в Эссексе и в Кенте и зажмут Лондон в клещи, завладев обоими берегами устья Темзы выше Сити и перекрыв любые поставки.

Ответ короля на мирные предложения был официально оглашен в Гилдхолле 13 января 1643 г. К тому времени в городе сложилась очень напряженная обстановка. Казалось бы, Карлу следовало еще больше расшатать своими убедительными словами настрой и без того обеспокоенных горожан. Вместо этого он обвинил лорд-мэра и трех олдерменов в измене. Пим, который находился в Гилдхолле вместе с другими представителями парламента, использовал это, чтобы показать, насколько опасно вести переговоры с королем. Этот ответ ослабил с таким трудом созданные позиции роялистов в Сити. Несмотря на это, спустя три дня они предприняли еще одну отчаянную попытку переломить ситуацию на заседании Городского совета, созванного для сбора денег. Возглавил атаку олдермен Гаррауэй (который, будучи лорд-мэром, так старался помочь королю в 1640 г.). Он обвинил парламент в ограблении горожан и, заявив, что король – истинный защитник и свободы, и собственности, потребовал ареста тех, кого король назвал тварями, продающими Сити коррумпированной фракции парламента. После его слов поднялся страшный шум, раздались крики: «Никаких денег! Мир! Мир!», и заседание пришлось закрыть из-за беспорядков.

Однако Гаррауэй недооценил реальную силу парламента в Сити. Филип Скиппон был предан ему, и, пока он командовал милицией, друзьям Пима в Сити ничего не угрожало. Исаак Пеннингтон остался лорд-мэром, и главным результатом беспорядков стало укрепление позиций Пима за счет замены строптивых фермеров-традиционалистов на людей, имевших большую готовность служить делу парламента. Таков был неоднократно повторявшийся паттерн попыток роялистов вернуть себе Сити. Им хватало сил для того, чтобы устроить беспорядки, но не для того, чтобы пересилить противника, поскольку колеблющиеся, чья помощь была им необходима, всегда оказывались ненадежны. В решающий момент они отворачивались от роялистов, и каждая новая попытка перехватить контроль над Сити служила предлогом для новых арестов и преследований сторонников короля.

В Сити осудили ответ короля, но Пим продолжал аккуратно разыгрывать в парламенте карту мирного договора. Он видел, что ничего не теряет от замедления военных действий, и даже может довольно много выиграть. Он хотел выиграть время, чтобы поставить финансирование войны на более регулярную основу, и знал, как использовать период переговоров, чтобы провести через парламент ордонансы, необходимые для содержания и увеличения армии. Таким образом, Пим положительно отнесся к тому, что уполномоченные от обеих палат во главе с графом Нортумберлендом сделают еще одну попытку отправиться к королю по поводу договора.

В Оксфорде делегация парламента приватно намекнула королевским советникам, что если разрешение на переговоры будет получено, они постараются взять под контроль и усмирить неистовую партию войны и предложат его величеству разумные условия. Говорить так было опрометчиво, поскольку настроение палаты менялось чуть ли не ежедневно, но Пим очень искусно играл на страхах и предубеждениях колеблющихся. Пока делегация находилась в Оксфорде, поступавшие в Вестминстер сообщения из Йоркшира от Ферфакса, в которых говорилось, что граф Ньюкасл вооружает католиков и открыто нанимает их в качестве офицеров своих войск, вызвали тревогу и возмущение и существенно ослабили позиции умеренных, ратовавших за мир.

Король, со своей стороны, как и Джон Пим, тоже был не прочь использовать замедление военных действий в своих интересах. Он не питал иллюзий в отношении конечных целей лидеров парламента, поскольку не питал их и в отношении своих целей. «Нужно обладать силой того, кто создал мир из ничего, чтобы сотворить мир из этих переговоров», – откровенно писал он Ормонду. Как и