Война короля Карла I. Великий мятеж: переход от монархии к республике. 1641–1647 - Сесили Вероника Веджвуд

Все началось с проблем во дворе Галантерейного зала, который теперь стали называть Залом грабителей, поскольку там проходили заседания парламентского Комитета по сбору денег. Когда купцы-пуритане входили внутрь, над ними смеялись и толкали их. Потом купцы-роялисты подготовили петицию о мире, но Городской совет Лондона запретил им передавать ее в палату общин. После этого податели петиции, как и другие до них, обратились за помощью к горожанам. Вдохновленные такими популярными персонажами, как смотритель медвежьего садка и клоун из недавно закрытого театра «Ред Бул», они пошли к Гилдхоллу, где заседал Городской совет, заполонили все подходы к нему, осадили двери, избили слугу генерала Скиппона, который попытался пробиться через толпу, и в конце концов милиции пришлось их разгонять.

В этот момент король Карл в Оксфорде выпустил декларацию, достаточно убедительную, чтобы пошатнуть каждого колеблющегося сторонника парламента. В сдержанных выражениях, позволяющих предположить авторство Эдварда Хайда, он отменял несправедливые налоги, введенные парламентом без согласия подданных, конфискацию собственности и необоснованное заключение в тюрьму, свидетелями которых так часто становились лондонцы за последние месяцы. На самом деле все это, как утверждал король, было сделано не парламентом, а его зловредной фракцией, узурпировавшей его имя, – всего лишь пятой частью палаты лордов и 80 или около того, депутатами, завладевшими палатой общин. Даже правительство гордого древнего лондонского Сити, указывал король, было сломлено и оказалось в руках немногих.

Чтобы отвлечь внимание людей, партии Пима срочно нужна была победа. К счастью, 13 декабря в Хемпшире драгуны парламента под началом сэра Уильяма Уоллера напали на небольшой отряд кавалерии роялистов, стоявший в Винчестере, и ворвались в город так же стремительно, как кавалеры в Мальборо. Роялистам позволили спокойно отступить в Оксфорд, но горожане, раздраженные их требованиями и беспорядками, погнали их прочь, забросав камнями. Силы парламента, проявившие больше уважения к собственности жителей, чем их потерпевшие поражение враги, отметили свою победу уничтожением гобеленов, церковных облачений, книг и грамот в кафедральном соборе. В довершение всего они разбили в щепки орган. Получив известия об этом, парламент приказал звонить в колокола и зажигать костры, что подчеркивало скорее его потребность в какой угодно победе, чем важность конкретного успеха.

III

В суете и сутолоке войны король, находившийся в Оксфорде, чувствовал себя уверенно и безмятежно. Студенты вместе с горожанами рыли траншеи и трудились на земляных работах, которые должны были усилить оборонительные укрепления. В Осни работала мельница, где делали порох, а в Уолверкоте – фабрика по изготовлению мечей. Главным складом стал Нью-колледж. В школах музыки и астрономии хранилось белье и мундиры для солдат, школы права и логики были завалены овсом для лошадей, а бриджи и другое снаряжение складировали в древней школе риторики. Бездомный и отобранный у фермеров скот согнали на огромную четырехугольную территорию Церкви Христа, чтобы затем перепродать или забить в зависимости от потребностей армии. В сложившихся обстоятельствах город благоденствовал – никогда еще горожанам не удавалось так дорого продавать еду, напитки и постель, – а университет влачил жалкое существование. В эти тревожные годы новые люди почти совсем перестали приходить в город, и мало кто из студентов продолжал сидеть за книгой. Часть в конце лета уже ускакала с Байроном. В октябре, когда король стал приближаться к городу, Энтони Вуд писал, что его старший брат «бросил свое платье на окраине города и умчался в Эджхилл». Вероятно, он был не единственным, кто так поступил. Через месяц среди тех, кто остался, когда король разместил в Оксфорде свою штаб-квартиру, лишь немногим удавалось держаться в стороне от армейских учений и муштры, а также от пьянства и ругани солдат. Даже люди науки и профессора сменили свое платье на кожаные защитные камзолы. Уильям Беу из Мертон-колледжа (позднее богослов и епископ) взял в руки оружие и за свой счет снарядил нескольких своих учеников. Одним из первых, несмотря на то что ему было за пятьдесят, в армию поступил савилианский профессор геометрии Питер Тернер.

Всю зиму к королю стекалось роялистское дворянство. Одни приходили во главе отрядов своих арендаторов, другие – в качестве добровольцев-одиночек, как один бедный джентльмен из Уэльса, который мог предложить королю только «испанский клинок на боку и валлийское сердце в груди». Переполненный войсками город стал шумным и разгульным, среди молодых горячих офицеров часто случались дуэли, а покой мирных горожан нарушали пьяные драки. В конце концов, чтобы как-то ограничить эти безобразия, пришлось запретить продажу спиртного после девяти вечера. Парламентские шпионы сообщили, что сам принц Руперт разнимал двух людей, которые дрались друг с другом тупой стороной алебард.

В качестве награды за доблесть король, по предложению Томаса Бушелла, стал выпускать красивую медаль, созданную по эскизам Томаса Роулинса, «Отчаянная надежда», которую давал тем, кто добровольно шел на опасные задания. На одной стороне серебряного круга был изображен король, на другой – принц Уэльский. Вероятно, это была первая военная награда в Англии. На других медалях, которые давали за особые заслуги, была изображена голова королевы, а на одном своеобразном изделии красовалось изображение принца Руперта, взятое с его портрета работы Ван Дейка, написанного за пять лет до этого.

Легенда о кавалерах росла. Несмотря на нехватку денег, многие офицеры щедро тратили их на экипировку своих людей. Блестящие доспехи и алебарды лейб-гвардии короля под командованием его белокурого кузена лорда Бернарда Стюарта так слепили глаза, что ее стали называть «парадным войском». Атмосфера, которую создавало присутствие придворных-солдат, была веселой и беззаветной, хотя в Лондон приходили сообщения о разногласиях между офицерами-профессионалами и знатными дилетантами.

Король назначил церемониймейстера и привез в Оксфорд художника Уильяма Добсона. Рождественские праздники он провел торжественно и пышно в колледже Христовой Церкви, который с того времени стал его резиденцией. Проректор университета подарил ему на Новый год чашку, до краев наполненную золотыми монетами, и сказал: «Нам хотелось бы, чтобы она была неисчерпаемой, как Индия».

Принц Руперт был гением королевской армии. После событий у Повик-Бридж его репутация быстро росла. Парламент назвал его главным злодеем, кавалеры – героем. Ему приписывали способность передвигаться быстрее ветра, быть в нескольких местах одновременно и осуществлять разведку с использованием маскировки собственного изобретения. Говорили, что он неуязвим для пули, что он в союзе с дьяволом и что он каннибал. Для своей партии он сразу стал вторым Черным принцем, а белая собака, которая всюду следовала за ним, получила в народе почетное звание сержант-майор-генерал Бой.

Принцу было 23 года, он был высоким, худощавым и чернобровым. Его природный открытый и великодушный нрав после трех лет заточения в австрийской крепости стал более суровым