Война короля Карла I. Великий мятеж: переход от монархии к республике. 1641–1647 - Сесили Вероника Веджвуд

рекрутов был спешно выпущен ордонанс, гарантировавший подмастерьям и их хозяевам сохранение всех прав и договоров на случай, если они записывались в армию парламента. На общем собрании в Гилдхолле лидеры парламента выступили с горячим призывом сдавать деньги на ведение войны. Милицию держали в боевой готовности. В Виндзоре разместили небольшой гарнизон. А Джон Милтон, встревоженный рассказами о бесчинствах кавалеров, усердно распространяемыми в городе, написал сонет, призванный смягчить их сердца:

Капитан, или полковник, или вооруженный рыцарь,

Которому может выпасть шанс у этих беззащитных дверей…

Король этот шанс упустил. То, что он увидел – жестокость, потери, – потрясло его. Молодой кузен Карла лорд д’Обиньи был смертельно ранен, Линдси мертв, Верней убит. Шестьдесят человек из его лейб-гвардии остались лежать на клочке земли, над которым развевался его штандарт. Когда он созвал военный совет, Руперт и лорд Форт выступили за то, чтобы с кавалерией идти вперед, захватить Лондон и силой распустить парламент. Но граф Бристоль, выражая мнение умеренных, не советовал совершать таких жестких действий. Карл уступил доводам умеренных. Уверенный, что его подданные сами видят, как глупо противостоять ему, он предпочел не брать Лондон силой.

Пока Руперт и другие профессиональные военные курили в расстроенных чувствах, он, немного отдохнув в Эйнхо, 27 октября двинулся на Бенбери. Гарнизон, набранный самым крупным магнатом тех мест лордом Сеем, сразу же сдался и в полном составе записался в армию короля. Карл назначил губернатором местного соперника Сея лорда Нортемптона, разжился одеждой и обувью для своих солдат и спокойным маршем пошел в Оксфорд. Преданный ему неунывающий университет поспешил поприветствовать Карла. «Теперь наш Оксфорд разогнал все тучи недовольства и стоит озаренный золотыми лучами присутствия Вашего Величества», – гласило официальное приветствие, хотя прибытие такой большой армии и размещение артиллерии в парке колледжа Магдалины вызвало небольшие неудобства.

В Вестминстере обе палаты обсудили возможность заключения какого-нибудь договора, но парламентарии думали скорее о том, чтобы оттянуть время, чем о том, чтобы сдаться. Они перевезли двух младших детей короля, принцессу Элизабет и принца Генри, из незащищенного пригородного дворца Сент-Джеймс в дом на территории Сити – действие, указывавшее на их намерение сопротивляться до последнего и, если понадобится, использовать этих ценных заложников. Ответ на их призыв сдавать деньги оказался неутешительным, и им пришлось арестовать более 70 горожан, отказавшихся давать деньги на войну. Парламентарии все более настойчиво обращались к шотландцам с просьбой помочь им справиться с папистской армией короля и одновременно с этим писали королю, предлагая договориться.

Получив их запрос в Рединге, Карл в ответ попросил назвать уполномоченных для заключения договора и продолжил наступление на Лондон. Руперт со своей летучей кавалерией напал на Виндзор, надеясь отрезать подачу воды в столицу по долине Темзы, но потерпел неудачу, поскольку замок был занят силами парламента под началом свирепого депутата от Лондона Джона Венна. Прочесав Эйлсбери-Вейл в поисках еды и фуража, принц присоединился к королю в Эгаме.

Эссекс выбрал более северный маршрут. Держась в стороне на безопасном расстоянии от Руперта, он пересек Чилтернс в самой восточной части и теперь приближался к Лондону. Из деревни Маркьят он написал нарочито мягкое обращение к дезертирам, сбежавшим от него в Эджхилле и теперь слонявшимся вблизи Лондона. «Сомневаюсь, что многие из вас отправились навестить друзей, – писал он, – но я уверен, что те, кто так отважно сражался, не бросят свои знамена». В этом официальном заявлении он тактично преуменьшил недостойное поведение беглецов и назвал сражение неоспоримой победой. Когда 7 ноября он вошел в Лондон, его встречали как победителя, и парламент проголосовал за награждение его в знак доверия специальной премией в 5000 фунтов.

Спустя несколько дней, пока Пим в Гилдхолле убеждал Городской совет Лондона проголосовать за дальнейшие денежные вливания на войну, уполномоченные парламентарии предстали перед королем в Колнбруке. Они не рассматривали никаких положений договора, а обсудили только предварительные условия переговоров, на которых они согласны «прекратить военные действия». Значение этой фразы осталось неопределенным, и в пятницу 11 ноября Эссекс со своей кавалерией и Филип Скиппон с лондонской милицией выступили из Сити и с развевающимися знаменами под барабанный бой двинулись в сторону короля. Все девушки от Чипсайда до Хаммерсмита выбежали на улицу с корзинками запеченного мяса для этих храбрых парней.

В ответ на это король установил свои аванпосты на подступах к Брентфорду. Этот маленький городишко удерживали отряды лорда Брука и Дэнзила Холлеса. «Сплошные мясники и красильщики», – презрительно фыркали родовитые кавалеры. Руперт, решив, что движение войск парламента означает конец перемирия, туманным субботним утром 12 ноября напал на город. Он застал защитников врасплох. Люди Холлеса вступили в бой, но полк лорда Брука разбежался, за исключением одного капитана, который в отсутствие вышестоящих командиров попытался взять командование на себя. Схватив знамя, он хотел повернуть людей назад, чтобы они помогли своим товарищам. Подчинились немногие, а самого молодого капитана вскоре схватили. Его имя, Джон Лилберн, уже было знакомо кавалерам.

В Брентфорде кавалеры и «мясники и красильщики» Холлеса вели яростный бой, разрушая парки и сады. Два дома загорелись. Стрельба шла из окон и в окна, на улицах и на извилистых дорожках, сбегавших к реке. Кавалеры рубили защитников и загоняли в воду. Пленных бессовестным образом сгоняли в загон для скота, как заблудившихся свиней. Закончив драться, они вламывались в погреба и амбары, уносили полотно, запасы еды и посуду, вспарывали перины и разбрасывали пух и перья. Они были молоды, пьяны, чувствовали себя победителями и никого не слушали. Возмущенные пуритане могли бы сказать, что разграбление Брентфорда хуже, чем погром в Магдебурге – эта самая позорная катастрофа германских войн. На самом деле не было даже отдаленного сходства. От Магдебурга, города с 70 000 жителей, остались один угли. В Брентфорде, по-видимому, не погиб ни один гражданский, но буйство, битье окон и поджигание соломы надолго оставило недобрую память о принце Руперте.

Новости распространялись быстро. Вечером того же субботнего дня сообщение о погроме в Брентфорде поступило в палату общин и вызвало шумное возмущение нарушением перемирия со стороны короля. В воскресенье утром Эссекс отправил баржу с большим грузом боеприпасов вверх по реке, чтобы помочь людям, все еще остававшимся вблизи Брентфорда, но люди Руперта выгнали их из парка Сайон-Хаус, нескольких утопили, а одного взорвали прямо в воде. Взрыв довершил деморализацию войск парламента в регионе, и армия короля продолжила движение.

Однако войска Эссекса, получившие пополнение за счет милиции и теперь по численности вдвое превосходившие кавалеров, окопались во фруктовых садах, полях фасоли,