Стихотворения и поэмы - Перец Маркиш

Вопиет, что опознала

Выкраденных лошадей.

Кони ржут и брызжут пеной,

Свищет кнут — в галоп короткий

Их пускают — ветер-кони!

Вот уж торг заводят там

Немцы — каждый в балахоне

И с подстриженной бородкой.

Вот, сойдясь в цене, степенно

Ударяют по рукам.

В зубы поглядят пытливо

Лошадям — и прочь с базара:

Спрыснуть сделку, рассчитаться

Завернут в шинок тотчас.

«Зверь — вот этот, с красной гривой!

Пегому как раз он пара...»

Вот народ — в шинке, в прохладце,

Глянь, идут и скамьи в пляс.

Обтирая лоб и скулы,

Содовую пьет без счета,

Пьет — и жаждою томится

Продавец. Прищуря взор,

Фыркает: «Тепла водица!»

Пьет сосед, весь мокр от пота,

Прочь отходят балагулы[18],

Кончив дельный разговор.

12

В путь тряпичники с мешками

Выступают на рассвете.

Тощи, полуголы, босы,

Палки выставя вперед,

Осторожными шажками

Ходят женщины и дети, —

Ворошат они отбросы,

Каждый что-нибудь найдет.

И мешкам пихают в зевы

Всякий хлам рукой проворной,

И мешки, раздувшись важно,

Множатся года и дни;

Без распашки и посева

Так вот и растя упорно,

Ближней фабрикой бумажной

Бредят, грузные, они.

Станет вдруг молва глухая

Всем тряпичникам известна, —

Смотришь, скопом сухопарым

Устремляются сюда:

Пыль клубя, возы с товаром

Тянутся в степи окрестной, —

Словно тучи, распухая,

Их чернеет череда.

В гости из большого мира

Приезжает днем счастливым

Коробейник: он с набором

Колец, брошек без числа.

Блещет на колечке дивом

Синий уголек сапфира,

И люба девичьим взорам

Брошка — медная пчела.

И обступят понемножку

Коробейника в местечке

Девушки из всей округи;

К пальцам толстым наугад

Примерять начнут колечки.

С хламом побегут прислуги:

Тряпку дашь — получишь брошку,

Обменяться каждый рад.

13

Доверху полны подвалы.

Громоздятся на подводах

Горы овощей и хмеля —

С урожаем повезло!

День приходит запоздалый

И — торопится на отдых;

Пробежит еще неделя,

И — развеется тепло.

Ищут в поределых травах

Место теплое утрами

Ребятишки на пригорке, —

Грустно солнце светит им.

В кучи сметены ветрами

Листья... Бедняки, собрав их,

Растирают, курят — горький

И душистый вьется дым.

Освежил рассвет крылечки

И на крыши сбросил иней.

Камышом, листвою прелой

Пахнет в воздухе сыром.

Нет купальщиков на речке,

Лишь кассира встретишь ныне:

Он купаться ходит смело

До морозов — день за днем.

Впрочем, утверждает каждый,

Что детина тот могучий

Тронулся, избави боже...

Прачки — слух идет в селе —

Видели его однажды:

На заре, в мороз трескучий

Лез он в прорубь без одежи —

Было это в феврале.

К вечеру, глядишь, по стеклам

Дождь стучит, косой и колкий;

Свесясь, как мотки шпагата,

Тучи низятся к земле.

И под небосводом блеклым

Ловят, ловят их проселки

И проезжих торовато

Оделяют в мокрой мгле.

Дождь три дня над деревенькой

В ней сухой не сыщешь кочки.

В узких улочках вдоль прясел

Бурный катится поток.

Выставляет кадки, бочки,

Чтоб намокли хорошенько,

Всякий, кто еще не квасил,

Не солил на зимний срок.

В липкой жижице на мили

Потонул простор и хмуро

Возвещает: за ворота

Носу показать не смей!

Так вот лето проводили,

В осень въехав, как в болото,

Этот — неизменной фурой,

Тот — подводою своей.

14

Осень — с грязью непроезжей!

За морозцем — слякоть снова.

Но — бессильные потуги:

Одолеть зима должна!

Вот приходит первоснежье,

Кроя голизну округи,

Словно платом из льняного,

Стираного полотна.

Санный путь пролег в просторе

Так теперь езда другая;

Лошадей лишь тронь — и сани

Заскользят средь белизны.

Бодрствуют пути в тумане,

Будто снег оберегая;

Сани мчатся в снежном море,

Как под парусом челны.

Что с того, что стужей небо,

Долгой и крутой, богато.

За певучим самоваром

Нет ни скуки, ни тоски:

Учатся считать ребята,

И выигрывают с жаром

Козок, слепленных из хлеба,

Друг у Друга старики.

15

Есть в краях свои повсюду

Поджигатели и воры.

Гицель[19], кем-то подстрекаем,

Наезжает что ни год,

Вот уж бабьи разговоры:

Мол, опять шалят под гаем:

Что ни год честному люду

Досаждает пришлый сброд.

Гицель с будкой обветшалой

Заявляется, кочуя.

Средь базара, спину сгорбя,

Остановится одёр.

Наутек куда попало

Мчатся псы, беду почуя;

Будто в человечьей скорби,

Молят: спрячь, пусти во двор!

Торжествуют мальчуганы, —

До ученья ли ватаге?

Пламенем горят глазенки,

Молотками бьют сердца.

Мастерит ловец арканы,

Детвора наперегонки

Псам вослед летит в отваге,

И веселью нет конца!

Судный день для псов бездомных, —

Не уйти им от расчета:

«Этот смерть обрящет в муке,

Выживет на время тот».

Настигает жертв охота

Даже в уголках укромных.

Лишь аптекарь «на поруки»

Своего щенка берет.

Любопытствуя, в окошки

Утром ранним кинут взгляды:

Никого не приневолишь —

Гицеля простыл и след!

Что ж? Пускай журятся кошки!

Вот так парень — хвастовство лишь!

Псы же сами, думать надо,

Сдохнут через пару лет.

Лишь вдали, где тын понурый,

Шесть худых собак недобро

Оскаляются в канаве,

Обретя судьбу свою.

Лапы вместе, сняты шкуры;

Спят они, нагие ребра

Солнцу знойному подставя, —

Спят и снятся воронью.

16

Лекаря имеет всякий

Городок, и адвоката,

И доносчика... Чуть ветер

Вздует пламя где-то вдруг,

Побежит со звяком ведер

Рой соседей, кинув хаты,

И стекутся вмиг зеваки,

И сомкнут гудящий круг.

Погибают до единой

Лавки... И от дома к дому

Ходит, за грехи наказан,

Погорелец в злой тоске.

На ухо один другому

Шепчет — дескать, видел раз он,

Как поблизости детина

Рыскал с банкою в руке.

«Лишь к зиме набили клети,

Как послал господь невзгоду —

Будь всеведущ, как пророки,

Отвратить беду сумей!»

Этот — как опущен в воду,

Стиснут рот, в морщинах щеки,

Вон из кожи лезут дети,