Стража! Стража! - Терри Пратчетт

Вместо этого он выскользнул в дверь, притаился в тени, а затем проследовал за вором, схватившим книгу, ждал около грозного портала под дождем, пока Освещающие Братья не проведут встречу, а затем когда последний из братьев покинул зал, проследил за ним до его дома, и сам себе что-то бормотал, испытывая антропоидное удивление…

А затем бегом отправился в Библиотеку и коварным дорожкам в L-пространстве.

С раннего утра улицы были забиты народом, Бодряк вычел у Валета дневное жалованье за размахивание флагом, и над Подворьем зависла атмосфера острой неприязни и уныния, подобно черному облаку с пробивающимися изредка лучиками солнца.

— Подняться на высокое место. — бормотал Валет. — Легко сказать.

— У меня будет возможность увидеть шеренги людей вдоль улиц. — сказал Двоеточие. — Мне достался прекрасный вид.

— Прошлой ночью вы собирались рассказать о привилегиях и правах человека. — тоном обвинителя сказал Валет.

— Что ж, верно, одной из привилегий и прав этого человека является получение прекрасного вида. — сказал сержант. — Это все, что я могу сказать.

— Я никогда не видел капитана таким невыносимым. — сказал Валет. — Предпочел бы, чтобы он был пьяным. Убежден, что он…

— Знаете, я думаю, что Эррол на самом деле болен. сказал Морковка.

Все повернулись к фруктовой корзине.

— Он очень горячий. И его шкура так и блестит.

— Какая нормальная температура дракона? — спросил Двоеточие.

— Да-а. Как ты собираешься узнать? — сказал Валет.

— Думаю, что нам стоит попросить леди Рэмкин осмотреть его. — сказал Морковка. — Она знает все об этих созданиях.

— Нет, она готовится к коронации. Нам нельзя ее беспокоить. — сказал Двоеточие. Он протянул руку, коснувшись к трепещущим бокам Эррола. — У меня когда-то была собака, которая… Тьфу! Это же не горячо, а кипяток!

— Я предлагал ему водички, а он даже не притронулся к ней. — Что ты делаешь с чайником, Валет?

Валет поглядел невинным взглядом. — Я подумал, что мы могли бы выпить по чашечке чая, перед тем как уйти. Стыдно упускать…

— Убери от него чайник!

Настал полдень. Туман не рассеялся, но стал реже и приобрел бледно-желтый оттенок там, где просвечивало солнце.

Хотя пролетевшие годы превратили пост капитана Дозора в нечто убогое, это по-прежнему означало, что у Бодряка было место на официальных церемониях. Порядок следования все время менялся, а потому сейчас он занимал самый нижний ярус на шатких трибунах между магистром Товарищества Нищих и главой Гильдии Учителей. Он над этим не задумывался. Все равно это было лучше, чем на верхнем ряду, среди Убийц, Воров, Торговцев и всего прочего, что выплыло на верх общества. Он никогда не знал, о чем нужно говорить. Так или иначе, Учитель был спокойной компанией, поскольку занимался только одним — время от времени то сжимал, а то разжимал кулаки, и скулил.

— У вас что-то с шеей, капитан? — вежливо осведомился глава нищих, пока они ожидали прибытия карет.

— Что? — отвлекаясь от мыслей, сказал Бодряк.

— Вы непрестанно смотрите вверх. — сказал Нищий.

— Гм-м. Ах, да. Ничего особенного. — сказал Бодряк.

Нищий укрыл его своим бархатным плащом.

— В любом случае вам не стоит сожалеть… — он остановился, подсчитывая сумму в зависимости от общественного положения. — о трехстах долларах за банкет из двенадцати блюд, не так ли?

— Нет.

— Достаточно справедливо. Вполне. — сказал глава нищих.

Он вздохнул. Быть главой нищих не было выгодной работой.

Дело было в различиях, которые действовали на вас. Нищие низшего ранга могли вести достаточно разумную жизнь на пенни, но люди стремились отвернуться от вас, когда их просили на ночлег в шестнадцатикомнатном особняке.

Бодряк завершил изучение неба.

Наверху на помосте Верховного Преосвященника Слепой Ио, который прошлой ночью с помощью замысловатого экуменического аргумента и в конечном счете с помощью палки, усеянной гвоздями, победил в борьбе за право короновать короля, приложив все усилия в подготовке к этому. У небольшого переносного жертвенного алтаря был привязан козел, мирно жевавший жвачку и возможно думая, в глубине своей души: Какой я счастливый козел, что мне разрешили наблюдать за всем происходящим. Будет что рассказать козлятам.

Бодряк рассматривал расплывающиеся очертания соседних домов. Послышавшиеся вдали приветственные крики подтвердили, что церемониальная процессия в пути.

Началась суматоха и потасовка вокруг помоста, когда Обычный начал тормошить слуг, раскатывавших вниз по ступенькам красный ковер.

Напротив на площади, среди рядов поблекшей аристократии Анк-Морпорка, стало заметно, склонившись вперед, лицо леди Рэмкин.

Вокруг трона, который был сооружен на скорую руку из дерева и золотой фольги, толпа божеств меньшего ранга, некоторые из них с ранениями головы, заняла исходную позицию.

Бодряк сдвинулся на своем сиденьи, прислушиваясь к ударам своего сердца, и уставился на дымку над рекой…

… и увидел крылья.

Дорогие Мама и Папа <писал Морковка в промежутках между добросовестным разглядыванием тумана >. Городу суждена коронация, которая более сложная, чем дома, а также я сейчас нахожусь на Дневном дежурстве. Как жаль, потому что я собирался посмотреть Коронацию с Мятой, но не стоит слишком сожалеть. Мне нужно сейчас идти, потому что в любую минуту мы ожидаем дракона, хотя на самом деле он не существует.

Ваш любящий сын Морковка.

PS Может попозже вы повидаете Мяту?

— Вы идиот!

— Простите. — сказал Бодряк. — Простите.

Люди усаживались на свои места, большинство из них яростно поглядывало на Бодряка. Обычный от ярости побелел.

— Как могли вы оказаться столь глупым? — неистовствовал он.

Бодряк разглядывал собственные пальцы.

— Я думал, что увидел… — начал он.

— Это был ворон! Вы знаете, что такое вороны? В городе их должно быть сотни!

— В тумане, поймите, истинный размер очень трудно… пробормотал Бодряк.

— А бедный Магистр Приветливый, вы должны были знать, как действует на него громкий шум! — Главу Гильдии Учителей добрые люди вынуждены были увести прочь.

— Орать подобным образом! — продолжал Обычный.

— Послушайте, я же сказал, что извиняюсь! Это была досадная ошибка!

— Я должен был остановить процессию!

Бодряк не сказал ничего. Он чувствовал взгляды сотен возмущенных, недовольных глаз.

— Ну. — пробормотал он. — Может мне стоит уйти на Подворье…

У Обычного сузились от ярости глаза. — Нет. — прикрикнул он. — Но вы можете идти домой, если вам так угодно.

Или куда угодно будет вашей фантазии. Отдайте мне ваш значок.

— Э-э?

Обычный протянул руку.

— Ваш значок. — повторил он.

— Мой значок?

— Именно так я сказал. Я хочу избавить вас от неприятностей.

Бодряк с удивлением смотрел на него. — Но ведь это мой значок!

— А вы собираетесь отдать его мне. — сурово сказал Обычный. — По приказу короля.

— Что вы имеете в виду? Он же ничего не знает! — Бодряк услышал в своем голосе визгливые нотки.

Обычный нахмурился. — Но он узнает. — сказал он. — И я полагаю, что он не будет испытывать трудности с назначением преемника.

Бодряк медленно отцепил кружок из красной меди, взвесил его на руке, а затем без слов передал его Обычному.

На миг он подумывал просить о прощении, но что-то в душе восстало против этого. Он повернулся и побрел расталкивая людей.

Вот так оно обернулось.

Все так просто. После половины жизни, отданной службе.

Больше не будет Городского Дозора. Гм-м. Бодряк с досадой ударил ногой в мостовую. Теперь это будет Королевская Гвардия.

С перьями на своих чертовых шлемах.

С него хватит. Все равно это неправильная жизнь, в Дозоре. Вы не встречаетесь с людьми при нормальных обстоятельствах. Должны быть сотни других вещей, которые он мог бы делать, и если он достаточно подумает над этим, то сможет вспомнить, какие именно.

Подворье Псевдополиса было в стороне следования процессии, и когда он добрался до Дома Дозора, то мог слышать приветственные крики где-то вдали над крышами. Над всем городом раздавались удары в гонг в храме.

Сейчас они звонят в гонги, подумал Бодряк, но вскоре они будут — непременно будут — они будут не звонить в гонги. Афоризм так себе, подумал он, но он может над ним поработать. Сейчас у него было достаточно времени.

Бодряк заметил грязь.

Эррол опять начал есть. Он слопал большую часть стола, решетку, корзинку для угля, бесчисленное количество ламп и повизгивающего резинового бегемота. Сейчас он опять устроился спать в своем ящике, шкура дыбом, и повизгивая во сне.

— Ты наделал порядочную грязь. — загадочно сказал Бодряк. Теперь, по крайней мере, он не должен ее убирать.

Он открыл в столе ящик.

Кто-то уже здесь побывал. Все что осталось — несколько осколков стекла.