Стража! Стража! - Терри Пратчетт

Впрочем это было все, что угодно, судя по комнате. Не беспокоясь о содержимом нижнего ящика.

— Мы ведь хорошо за тобой присматриваем, правда? — сказал Бодряк. — Заботимся как о щенке, верно. — Он удивился, какой странный звук издал резиновый бегемот, когда его переваривали.

Бодряк с трудом осознал, что приветственные крики превратились в истошные вопли.

Он еще раз взглянул на Эррола, а затем удивительно зло улыбнулся и встал.

Слышны были панические выкрики бегущей толпы.

Он водрузил на голову помятый шлем и задорно пристукнул по нему. Затем, мурлыкая какую-то сумасшедшую песенку, он бодрой походкой вышел из здания.

Эррол еще какой-то миг оставался в неподвижности, а затем с большим трудом наполовину вылез, наполовину выкатился из ящика. Странные сообщения приходили из той части мозга, которая отвечает за пищеварительную систему. Она требовала определенных действий, которым он не мог дать имени. К счастью он мог их выразить весьма детально сложным рецепторам своих громадных ноздрей. Они разгорелись, подвергая воздух комнаты тщательной проверке. Его треугольная голова повернулась в нужном направлении.

Он прополз по полу и начал есть, с видимыми признаками наслаждения, банку полировки для доспехов, принадлежавшую Морковке.

Люди неслись потоком мимо Бодряка, когда он пробирался по улице Маленьких Богов. В воздух поднимался дым, доносившийся с Площади Разбитых Лун.

Дракон сидел на корточках посреди площади, на остатках от коронационных подмостков. Он самодовольно посматривал вокруг. Там не было видно ни малейших признаков трона, ни его владельца, хотя вполне возможно, что тщательное судебное исследование маленькой кучки древесного угля, валявшейся среди обгорелых обломков, могло дать подсказку.

Бодряк вцепился в фонтан, пока толпа не пронеслась мимо в паническом бегстве. Каждая улица, ведущая с площади, была забита сражающимися телами. Бодряк заметил, что при этом не доносилось ни капельки шума. Люди не тратили свое дыхание на дополнительные выкрики. Это было простая твердая, смертельная решительность очутиться где-нибудь в другом месте.

Дракон расправил крылья и горделиво ими взмахнул. Люди, стоявшие позади, восприняли это как сигнал взобраться на спины людей, стоящих перед ними, и спасаться бегством по головам.

В течение считанных секунд площадь полностью опустела, избавившись от глупцов и зевак. Даже изрядно помятые люди нашли в себе силы, чтобы поспешно доползти до ближайшего выхода.

Рядом с Бодряком маленький мальчик, немного стесняясь, размахивал флагом и кричал «Ура».

Затем все стихло.

Бодряк наклонился.

— Думаю, что тебе стоит отправиться домой. — сказал он.

Ребенок покосился на него.

— Вы Дозорный? — спросил он.

— Нет. — сказал Бодряк. — И да.

— Что случилось с королем, Дозорный?

— Э-э. Думаю, что он отправился на покой. — сказал Бодряк.

— Моя тетя сказала, что я не должен разговаривать с Дозорными. — сказал ребенок.

— Как ты думаешь, может лучше отправиться домой и рассказать ей, каким ты был послушным, а? — сказал Бодряк — Моя тетя сказала, что если я буду шалить, то она положит меня на крышу и позовет дракона. — словоохотливо продолжал ребенок. — Моя тетя сказала, что он тебя съест всего целиком, начиная с ног, так что ты посмотришь, что может случиться.

— Почему бы тебе не отправиться домой и рассказать тете, что она действует в лучших традициях Анк-Морпорка по воспитания детей? — сказал Бодряк. — Давай. Беги.

— Он с хрустом раскусит все ваши косточки. — со счастливой улыбкой сказал ребенок. — А когда доберется до головы, то…

— Послушай, он там, наверху! — закричал Бодряк. — Громадный дракон с хрустом перекусит тебя! Марш домой немедленно!

Ребенок бросил взгляд на чудовище, рассевшееся на разбитых подмостках.

— Я никогда не видел, как кого-нибудь с хрустом перекусывают. — пояснил он.

— Убирайся или ты испытаешь мою руку на заднице. — сказал Бодряк.

Это казалось достигло цели. Ребенок понимающе кивнул.

— Хорошо. Могу я опять кричать ура?

— Если тебе нравится. — сказал Бодряк.

— Ура.

Это уж чересчур много для городского патрульного, подумал Бодряк. Он опять выглянул из-за фонтана.

Немедленно над ним прогромыхал голос. — Скажите, что вам нравится, и богом клянусь, что это будет нечто замечательное.

Бодряк медленно поднял глаза вверх, пока его взгляд не уперся в верхнюю чашу фонтана.

— Как вы могли заметить. — сказал Сибил Рэмкин, выползая из-за проржавевшей статуи и появляясь перед ним. — что каждый раз как мы встречаемся, возвращается дракон? — Она криво улыбнулась. — Это становится немного похожим на собственный мотив. Или нечто в этом роде.

— Он просто там сидит. — поспешно сказал Бодряк. — Просто осматривается. Ожидая, что произойдет.

Дракон моргнул с терпением создания юрского периода.

Дороги вне площади были запружены людьми. Инстинкт жителей Анк-Морпорка, подумал Бодряк. Убежать прочь, а затем остановиться и смотреть, не происходит ли что-нибудь интересное с другими.

В обломках, около переднего когтя дракона что-то зашевелилось, и Верховный Преосвященник Слепой Ио, шатаясь, поднялся на ноги, пыль и осколки каскадом летели из его мантии. Он все еще держал в одной руке эрзац-корону.

Бодряк наблюдал, как старый человек поднял глаза, упершись взглядом в пару горящих красных глаз в нескольких футах поодаль.

— Могут ли драконы читать мысли? — прошептал Бодряк.

— Убеждена, что понимают каждое слово, сказанное мною.

— прошипела леди Рэмкин. — Ах, нет! Глупый старый дурак вручает ему корону!

— Но разве это не разумное решение? — сказал Бодряк. Драконы любят золото. Это все равно что швырять палку собаке, не так ли?

— Бог мой. — сказала леди Рэмкин. — Он не может, понимаете. У драконов слишком чувствительная пасть.

Гигантский дракон, моргая поглядел на крошечное кольцо из золота. Затем, с чрезвычайной осторожностью, он протянул метровую лапу и выдернул из дрожащих пальцев преосвященника побрякушку.

— Что вы имеете в виду, чувствительная? — сказал Бодряк, наблюдая, как гигантская лапа медленно странствует перед длинной, лошадинообразной мордой.

— Совершенно невероятные вкусовые ощущения. Они, как бы это сказать, сильно химически ориентированы.

— Вы хотите сказать, что он может чувствовать вкус золота? — прошептал Бодряк, наблюдая, как тщательно облизывают корону.

— Ах, несомненно. И ощущать его запах.

Бодряк задумался, каковы шансы, что корона сделана из золота. Не велики, решил он. Возможно золотая фольга, покрывающая медь. Достаточно для глупых человеческих существ. А потом он вообразил, какова могла быть чья-нибудь реакция, если бы тому предложили сахар, который превратился, как только вы положили три полные ложки в кофе, в соль.

Изящным движением дракон вытащил лапу из пасти и поймал верховного преосвященника, пытавшегося ускользнуть, ударом, который подбросил его высоко в воздух. Он закричал, взлетая вверх и попав в огромную арку разинутой пасти, и — Боже! — сказала леди Рэмкин.

Зрители в едином порыве застонали.

— У чудовища температура! — сказал Бодряк. — Полагаю, что ничего не осталось! Только колечко дыма!

Кто-то еще зашевелился среди развалин. Человек с трудом встал и обалдело склонился над разбитым древком.

Это был Люпин Обычный, покрытый копотью и сажей.

Бодряк видел, как тот поднял взгляд на огромные ноздри, размером с водосточную трубу.

Обычный бросился бежать. Бодряк удивился, что этот бег выглядел, как-будто спиной прикоснулись, лишь на краткий миг, к чему-то, имеющему температуру плавления железа. Он мог только предполагать.

Обычный пробежал уже половину площади, как вдруг дракон метнулся вперед, с удивительным проворством для такой громадины, и схватил его. Коготь продолжал подниматься вверх, пока не воздел сопротивляющегося человека на уровень морды дракона.

Дракон казалось осматривал Обычного некоторое время, поворачивая его так и сяк. Затем, двигаясь на трех свободных ногах и хлопая крыльями для сохранения равновесия, он прошествовал по площади и направился к… тому, что еще недавно было Дворцом Патриция. А также Дворцом Короля.

Он игнорировал перепуганных зрителей, молча прижав их к стенам. Сводчатые ворота с поразительной легкостью поддались удару плеча. Сами же двери, высокие и оббитые железом, продержались на удивление десять секунд, пока не рассыпались кучкой тлеющего пепла.

Дракон шагнул вовнутрь.

Леди Рэмкин в изумлении повернулась к Бодряку. Тот начал смеяться.

В всем этом было что-то маниакальное, в глазах у него стояли слезы, но это был смех. Он смеялся без остановки, сползая на край фонтана, выкинув вперед свои длинные ноги.

— Ура, ура, ура! — провозгласил, хихикая, он, находясь в шоковом состоянии.