От сессии до сессии (СИ) - Горбачева Вероника Вячеславовна

Я всё ещё блаженно улыбаюсь, когда мою эйфорию прерывает звучный голос… знакомый… Чёрт! Откуда он здесь!

— Значит, говоришь, сделал всё, как Хозяюшка сказывала? Которая? Вот эта?

Ойкнув, мы с котом шарахаемся от волшебного Зеркала, транслирующего виды зимнего Тардисбурга, и поворачиваемся к двери. Упс…

— Что, не ждали?

Мага, сурово (это уж как водится!) нахмурившись, стоит, прислонившись к дверному косяку и скрестив руки на груди. На плаще и полях шляпы подтаивает, расползаясь тёмными пятнами, снег: видимо, мой благоверный шагнул сюда прямо с улицы. Рядом с ним, робко прижав к груди шапочку с пером, жмётся Домовуша, виновато хлопая голубыми глазами.

Первым отмирает кот.

— Гоусти! Какие гоусти пожаловали!

И не успеваю я прошипеть: «Тимыч, не вздумай чудить!» — хлопает лапищами в пол. Вернее, пока ещё в мои колени, на коих обустроился.

«Та-дам! Та-да-да-дам!» — звенят торжественно под потолком крошечные фанфары. «Ба-бахи!» — стреляет пушечка… две пушечки… пять пушечек! Под потолком взрывается целое облако конфетти и серпантина, оседая на дорогих гостях. В мгновение ока пол наводнён мышатами, радостно орущими, подпрыгивающими, машущими крошечными палочками бенгальских огней. Пимкают махонькие хлопушки. Вездесущий оркестрик поспешно выстраивается перед Магой и Дорогушей, временно потерявших дар речи, и заводит сперва нестройно, а потом дружно: «С днём рожденья тебя!» Сбивается и переходит на залихватское «Джингл белс».

Динь-дилень, динь-дилень,

Всю дорогу звон!

Как чудесно быстро мчать

В санях, где слышан он!

Белые хвостатые комочки разбиваются на пары и начинают лихо отплясывать. Мало того — они подпевают тонюсенькими мультяшными голосами! Группка из особей этак пятнадцати, одетая в красные колпачки, горланит, размахивая полосатыми посошками:

Jingle bells, jingle bells,

Jingle all the way!

O what fun it is to ride

In a one-horse open sleigh!

И вся эта развесёлая компания катится лавиной к порогу!

Не растерявшись, Мага распахивает дверь — та открывается наружу и никого не грозится прищемить — и благоразумно отступает в сторону, освобождая проход. С абсолютно каменным при этом лицом, только щека иногда дёргается, как от нервного тика. Дорогуша тихонечко приставным шагом перебирается к косяку напротив и растерянно улыбается.

— Какие гоусти! — снова вопит кот воодушевлённо.

— Тимыч, ты повторяешься! — цежу я сквозь зубы, едва удерживаясь, чтобы не расхохотаться. Он же, наконец, изволит сползти с моих коленей и, встав на задние лапы, раскланивается.

— Счастлив пр-риветствовать! Р-рад! Ну пр-росто именины сер-рдца! Наслышан, наслышан, особенно о ваус, уважаемый и неподр-ражаемый Дор-рогуша! Пойдёмте, пойдёмте, др-рагоценный мой, мнеу так много нужно вам р-рассказать! И показать! И поделиться опытоум!

Игнорируя Магу, он подхватывает окончательно смутившегося домового под руку — они оказываются почти одного роста! — и, мурлыча что-то ему на ухо, увлекает прочь из комнаты, в лестничный полусумрак. Покусывая губы, мой супруг смотрит вслед этой парочке, машинально стряхивает с промокшей шляпы сосульку серпантина и… опустившись прямо на порог, начинает неудержимо смеяться. От души, до слёз.

Радостно спрыгнув с кресла, подбегаю к нему.

— Драться не будем?

— Ох, Ива…

Он притягивает меня к себе.

— Да я и не думал на тебя сердиться; с чего это вдруг твой рыцарь так разошёлся? Но, скажу тебе, это было нечто! Часто он такое вытворяет?

— А ты погости здесь подольше — сам узнаешь.

— Это приглашение?

Поцелуй из позиции сидя на пороге спальни — нечто романтическое, хоть и не слишком удобное. Зато после него можно крепко обняться, не вставая, и просто посидеть, наслаждаясь близостью. Молча, не сотрясая воздух ненужными словами. Да и о чём говорить? Он очень догадливый, мой мужчина, и умеет связывать логические цепочки такой невероятной сложности, какие мне и не снились, это у него от папы. Результат моей интриги он увидел и даже немного ему поспособствовал, а подробности и предысторию, как таковую, я расскажу позже. Не сейчас. Чтобы не нарушать таинства момента.

Наверное, мы тоже умеем договариваться со временем. Потому что эта минута вдруг растягивается на долгие-долгие вечности… Пока не прерывается негромкой репликой откуда-то снизу:

— Я очень рад, дорогие мои, что у вас всё наладилось. Может, вы, наконец, сойдёте сюда, и мы познакомимся?

***15.2

— Думаешь, это он? — одними губами спрашивает Мага.

Собственно, ответа не требуется. Всё ясно без слов: Георг дель Торрес, наконец, вернулся.

Мой некромант бережно подхватывает меня под локоть, помогая подняться, после чего мы сходим с обжитого чердака вниз, по той самой лестнице, по которой недавно весело скакали мышата в новогодних колпачках, а после них ретировались от Магиного гипотетического гнева Тим-Тим с Дорогушей. Зная проказы кота, остаётся только удивиться: неужели, с его привычкой устраивать сюрпризы новоприбывшим, он не заготовил феерическую встречу долгожданному Хозяину? Объяснение напрашивается одно: бедный Тимыч настолько разволновался, что вся его дурашливость испарилась. Надеюсь, временно.

​​​​​​​​​​​​​​​​​​​​​​​

Долгожданный Хозяин…

Давно уже в воздухе витало: вот-вот он появится, скоро, со дня на день… И даже то, что в последнее время само имя Георга дель Торреса всё чаще было на слуху, как бы готовило почву к тому, что вот он придёт — и что-то в этом мире неизбежно изменится. Но какими они станут, эти перемены?

Донна Софья Мария Иоанна просто ждала исчезнувшего много лет назад сына.

Мага и Николас были уверены, что дядя вряд ли выставит их отцу счёт за прошлое, равно как и замахнётся на утраченный когда-то титул Главы Клана, поскольку Светлых, или, как их ещё называют, Просветлённых не интересует такая хлопотная штука, как власть. Догадываюсь, что мой свёкор придерживается точки зрения противоположной, но своими измышлениями ни с кем не делится.

А вот донна Мирабель… После её исповеди у меня осталось стойкое впечатление, что где-то там, в глубине души — очень глубоко! — зрела у донны толика сомнения: а того ли брата она в своё время выбрала? Не поторопилась ли? Ей тогда было восемнадцать, самый возраст скоропалительных решений, на которые каких-то лет двадцать спустя смотришь уже иначе. Да-а… С какой стороны ни глянь — хорошо, что Мири сейчас в Ордене. Пусть побудет в сторонке от мальчиковых разборок.

Спускаясь по широким ступеням, покрытым дорожкой, поглощающей шум шагов, я задаюсь вопросом: каким он вернулся? В чьём облике? Двойником своего брата? Смиренно-величественным Егорушкой? Обаятельнейшим жителем улиц Георгием Иванычем? А сколько у него вообще обличий, и нужны ли они сейчас?

А вот меньше надо думать. Поскольку проигрываю я самой себе по всем догадкам.

Из кресла у камина, держа на руках громоподобно урчащего Баюна, поднимается высокий поджарый…

…нет, не старец, просто совершенно седой, внешне не старше пятидесяти, крепкий мужчина. Одного роста с Магой, что примечательно; если сравнить, то дон Теймур-то малость пониже… Красивые седины обрамляют суровый лик, высокий лоб, подчёркивают смуглость кожи. Едва заметные морщинки вокруг глаз лишь оттеняют их серо-голубую прозрачность. Прямой аристократический нос. Высокие скулы. Белоснежная бородка, не скрывающая волевой подбородок. И сам он — живое воплощение силы и утончённости. Отчего-то, глядя на него, вдруг подумалось: теперь-то я знаю, каким станет Мага через много-много лет…

…И в то же время осталось в нём что-то неуловимое от Егорушки. Того самого блаженного, из рук которого мой будущий муж однажды принял узелок с кладбищенской землёй, что потом поставил на кон в сделке с Мораной. Чтобы спасти меня и Элли.

— Дядя… Георг? — не слишком уверенно спрашивает Мага. Его колебания понятны. Отцовского брата он до сего дня не видел, если не считать той мимолётной, хоть и судьбоносной, встречи в нашем мире; возможные его образы знал лишь по снятым с меня воспоминаниям и наверняка представлял нынешнюю встречу не так. Уж тем более не ожидал увидеть нового родственника совершенно иным, и одетым, к тому же, на иномирный манер: в потёртых джинсах какого-то дорогущего бренда, свитере крупной вязки (как сказали бы раньше — хемингуэевском) и мягкой кожаной куртке с крупными «молниями». Удобно. Стильно. Красиво. И никакой Торресовской чопорности и пристрастия к камзолам с золотым или серебряным шитьём.