От сессии до сессии (СИ) - Горбачева Вероника Вячеславовна

Тимыч поворачивает башку, щекоча мою щеку усами:

— Посмотр-ри на её кар-рман!

И впрямь, из кармашка свободного утреннего платья донны проглядывает уголок конверта, сливаясь с белизной наряда. Заметить его можно, лишь приглядевшись. А котик приглядывался, уверена.

— Акара умница, успела ор-рганизовать письмецоу… Вань, а как у нас со сроками? Нам же ж надоу, чтобы у Мир-ри было огр-раничено вр-ремя! С этим всё в пор-рядке?

— Всё будет норм, не переживай. Письмо датировано неделей назад, когда донне было не до почты. Горничная у Мирабель новенькая, её привычек пока не знает, вот и упустила вроде бы из виду, что госпоже о пришедших письмах нужно докладывать сразу. Принесла за всю неделю. Сомневаюсь даже, что конверт вскрыт: Мири, скорее всего, просто в карман его сунула, чтобы не забыть почитать… потому что, если бы уже прочла, с ума сходила бы от нетерпения, а тут — просто волнуется. Послание от самой Верховной Жрицы не каждый день получают!

— Ага, ага, соугласен… Ладно, глядим.

Николас с Элизабет держатся молодцами. И смотрятся теми самыми пресловутыми черепахами, на которых зиждется мироздание: изо всех сил поддерживают атмосферу повседневной беспечности. Им почти удаётся. Во всяком случае, к дежурным лакеям, застывшим вдоль стены, возвращается нормальный цвет лица вместо неестественной бледности, а в саму столовую робко прокрадывается лучик солнца. Да-а, если наш дорогой дон не в духе — всё вокруг погружено во мрак, и отнюдь не метафорично. Хорошо, что Николас ещё в Эль Торресе!

Ох, загубит дон Теймур родовое гнездо, если не опомнится в ближайшее время… Холодом, исходящим от Главы, можно проморозить всё ближайшее побережье. Интересно, море ещё не покрылось льдом? Не удивлюсь, если так.

Даже вечно жизнерадостный Ник начинает хмуриться. Не нравится ему состояние отца. Но пробиться сквозь ледяной панцирь не удаётся.

Они с Элизабет огорчённо переглядываются, когда, наконец, дон оживает.

— Дорогая…

Мирабель вздрагивает и роняет щипчики для сахара.

— Прости, Белль, не хотел тебя напугать. О чём ты так задумалась?

Будто бы сам драгоценный дон только что не представлял собой застывшую статую, слепо-глухо-немую! Однако всё же стряхнул оцепенение и перетёк в обычное «утреннее» состояние, в ипостась доброго барина и благодушного отца большого семейства. Вот только из всех присутствующих, как в кадре, так и за кадром, обмануться и выдохнуть с облегчением никто себе не позволяет, разве что Элли. К счастью, у неё сохранились некоторые иллюзии касательно нашего свёкра.

Сейчас она, ободряюще подмигнув, подталкивает к Мирабель щипчики, зависшие на самом краю стола. И делает это, между прочим, небольшим посылом магии. Ай да Элли, времени зря не теряет! Лишь недавно открыла, что будущие детишки делятся с ней крохами своих Даров, и уже их осваивает! Молодец.

— Белль?

В голосе дона Теймура столько заботы, что трудно поверить, будто это он минуту назад вымораживал тут всех своим сумрачным настроением.

Его супруга опускает глаза.

— Со мной всё хорошо, Тимур. Не беспокойся. Ты хотел о чём-то спросить?

Кротко. Тихо. Бесцветно.

— Как я могу не беспокоиться, дорогая? Меня тревожит твоё состояние. Тебе пришлось пройти через тяжкие испытания, а подобное не проходит без последствий. Я говорил с доктором Гальяро; он настойчиво советует тебе сменить обстановку, но расстроен из-за того, что ты против.

— Ах, нет! — так и вспыхивает Мирабель. — Я бы хотела… Я не возражаю! Это возможно?

Робко, чуть ли не со страхом, кидает на мужа взгляд раненой лани.

Тот с показным удивлением откидывается на спинку стула.

— Ты меня поражаешь, Белль. Разве я отказывал тебе хоть в чём-то, хоть когда-то?

— Но ты… — Она опускает глаза. — Я не вижу твоих сторожей, но чувствую, что они следуют за мной по пятам.

— Прости. — На этот раз саму кротость олицетворяет дон Теймур. — Иногда моя забота становится чересчур эгоистичной и я, как говорится, перегибаю палку. Ты свободная женщина, Белль, ты вольна отправиться куда угодно, и единственное условие, на котором я настаиваю, это минимальное сопровождение в дороге, ради твоей безопасности. Минимальное. И по необходимости. Мне важно твоё душевное спокойствие, и ради него я готов пожертвовать собственным. Не сердись.

Кот даже пихает меня лапой в бок. И шепчет:

— Ар-ртист, какой ар-ртист пр-ропадает!

Похоже, Мири с трудом удерживает слёзы. Выдохнув, она благодарно кивает.

— А у меня есть вариант ещё лучше, мама! — жизнерадостно вклинивается Ник. — Поехали с нами! Комнаты для тебя, наконец, готовы, целое крыло; Элли постаралась, чтобы его отделали в твоём вкусе. А не понравится — есть отличный домик по соседству, небольшой, комнат на двадцать. Найдётся место и для тебя, и для подруг, если заскучаешь и захочешь их пригласить. Как тебе?

На лице моей свекрови — трудно скрываемая паника.

— Ник, сынок, я… — И выпаливает, будто собравшись с духом. — Я немного боюсь этого нового мира! Но неужели ты действительно приготовил для меня покои?

— Гостиная, спальня, будуар и косметический уголок, совмещённый с ванной комнатой! — с гордостью сообщает Элизабет. — Салон и музыкальная комната! А какие там восхитительные виды из окон! И на канал, и во внутренний двор с садом и фонтаном! А ванная — просто мечта!

Мирабель растерянно улыбается.

— Поедем, мама, — тихо говорит Ник. — Чего ты боишься? На самом деле и дороги-то никакой не будет, перенос мгновенный. У нас с Элли есть свои кидрики, ты забыла? Перенесут в один миг, ты и ахнуть не успеешь! А хочешь…

Она уже не так уверенно качает головой.

— Или съездите сперва в Тардисбург, к Маге с Ивой, — подхватывает Элли простодушно. Скорее всего, о тёрках между отцом и младшим сыном она не знает. — Там сейчас такая красивая зима! Сугробы, мороз, снежные горки, коньки! Так здорово!

Запнувшись, она мило краснеет.

— Простите, матушка. Я забыла, что вы не слишком ладите с Ивой. Но дом у них с Магой такой большой, что… всем места хватит.

— Нет.

От этого жёсткого «нет» Главы присутствующие вздрагивают. А Первая Донна стремительно бледнеет.

— Дорогая Элизабет, холода — это не то, что сейчас нужно Белль, — гораздо мягче поясняет дон Теймур. — Её здоровье и без того хрупко. Я бы, право, с большим удовольствием проводил бы её к вам в Ильтариум. Или на юг, где зима вообще не наступает. Хочешь в Айравию, Белль? Там изумительные курорты. Водопады. Коралловые пляжи. Океан. Помнишь нашу поездку? Ты ведь так хотела вернуться туда! Подумай!

В замешательстве донна прижимает руки, сложенные в замочек, к груди. С отчаянием выкрикивает:

— Ах, я не знаю!

Дон успокаивающе выставляет ладонь:

— Всё хорошо, дорогая, тебя ведь никто не торопит с выбором! Подумай, определись. Скажешь нам о своём решении, допустим, завтра. Или дня через три. Только не волнуйся.

— Мама, главное — твоё здоровье, — ласково поддакивает Николас.

И всё вроде бы правильно, только от его слов донну передёргивает. Но через силу она улыбается.

— Спасибо вам, дорогие мои.

Касается пальцами висков.

— Простите, что-то я в последнее время быстро устаю… Я вас покину. Нет-нет, Элизабет, не провожай меня. Тишина и одиночество — вот мои успешные лекари. Одиночество, слышишь, Теймур?

Последняя фраза звучит несмело, но настойчиво. Глава, вздохнув, делает неопределённый жест, будто что-то развеивает в воздухе. Показательно вздыхает:

— Я же обещал, Белль. Будь спокойна.

Печально улыбнувшись, она покидает столовую.

Мне ужасно хочется узнать, о чём будет последующий разговор дона с Николасом — очень уж нехорошо блестят глаза у моего родственника — но наше волшебное Зеркало устремляется за Мирабелью. И да, приходится прижать неуместное любопытство, ибо наш объект повышенного внимания удаляется всё дальше, постепенно ускоряя шаг, а перед собственными покоями почти переходит на бег.