Семейство Борджа (сборник) - Александр Дюма

– Ну, что там, душечка? – обернувшись, поинтересовалась Мария.

– Ваше величество не ошиблись, – сообщила Мэри, – это действительно сэр Роберт Мелвил и лорд Линдсей. Но вчера вместе с сэром Уильямом Дугласом сюда прибыл третий посланец, и я боюсь, что вашему величеству имя его еще ненавистней любого из только что названных мною двух имен.

– Ты не права, Мэри, – заметила королева, – ни имя Мелвила, ни имя Линдсея мне ничуть не ненавистны; напротив, имя Мелвила в нынешних моих обстоятельствах одно из тех, что, скорей, ласкают мой слух; что же касается лорда Линдсея, то у него благородное имя, которое всегда носили, это надо признать, люди грубые и дикие, но тем не менее не способные на измену. Ну, а теперь скажи мне, Мэри, имя третьего. Ты же видишь, я подготовилась и спокойна.

– Увы, ваше величество, – промолвила Мэри, – как бы вы ни были спокойны, как бы ни подготовились, соберите все свои силы, и не только для того, чтобы услышать от меня это имя, но чтобы через несколько минут встретиться с тем, кто его носит, ибо это лорд Рутвен.

Мэри Сейтон была права: это имя произвело чудовищное действие на королеву; едва оно прозвучало, Мария Стюарт издала крик и, побледнев, словно вот-вот лишится чувств, ухватилась за подоконник. Мэри Сейтон, напуганная впечатлением, которое оказало на королеву это роковое имя, бросилась к ней, чтобы поддержать, но та, протянув к ней одну руку, а вторую приложив к сердцу, промолвила:

– Ничего, ничего, через секунду я приду в себя. Да, Мэри, ты верно сказала, это – роковое имя, и оно пробудило во мне одно из самых кровавых моих воспоминаний. Требования, которые предъявят мне эти люди, будут ужасны. Но неважно, скоро я буду готова принять посланцев моего братца, поскольку, вне всяких сомнений, это он прислал их. А ты, душечка, постарайся не дать им войти сюда, так как мне потребуется несколько секунд, чтобы собраться с силами. Ты же знаешь меня, долго это не продлится.

С этими словами королева скрылась за дверью спальни.

Мэри Сейтон не могла не восхититься силой характера, благодаря которой Мария Стюарт, женщина в полном смысле этого слова, в момент опасности превращалась в мужчину. Она подошла к двери, намереваясь запереть ее на деревянный засов, который вставлялся в два кольца, но его, оказывается, унесли, и закрыться изнутри не было никакой возможности. Через несколько секунд она услыхала, что по лестнице поднимаются, и по тяжелому гулкому шагу догадалась, что один из идущих сюда – лорд Линдсей; она оглянулась, ища взглядом, чем бы заменить засов, но, ничего подходящего не найдя поблизости, просунула руку в кольца, решив, что скорее даст ее сломать, чем позволит, чтобы к ее госпоже вошли, прежде чем она будет готова. Шаги остановились на площадке, в дверь несколько раз ударили кулаком, и грубый голос крикнул:

– Эй, открывайте дверь! Немедля откройте!

– А по какому праву, – спросила Мэри Сейтон, – от меня дерзко требуют открыть дверь покоев королевы Шотландии?

– По праву посланца регента входить его именем всюду. Я – лорд Линдсей и прибыл говорить с леди Марией Стюарт.

– Сан посланца, – отвечала Мэри Сейтон, – не освобождает от обязанности доложить о своем прибытии женщине, а уж тем более королеве, а ежели этот посланец – лорд Линд-сей, как он сам об этом объявил, то он подождет, как подождал бы всякий благородный шотландец, когда у его государыни будет время принять его.

– Во имя святого Андрея откройте, не то я выломаю дверь! – закричал Линдсей.

– Умоляю вас, милорд, не делайте этого, – прозвучал второй голос, и Мэри узнала Мелвила. – Давайте подождем лорда Рутвена.

– Клянусь душой, я ни секунды больше не намерен ждать! – вскричал Линдсей, дергая дверь, однако, видя, что она не открывается, обратился к управителю: – Послушай, мерзавец, ты же уверял, что засов убран.

– Да, его унесли, – подтвердил тот.

– Тогда чем же эта дура заперла дверь? – осведомился Линдсей.

– Своей рукой, которую я продела в кольца, как это сделала для спасения короля Иакова Первого представительница рода Дугласов в те времена, когда Дугласы были черноволосыми, а не рыжими, и верными слугами короля, а не изменниками.

– Если ты так хорошо знаешь историю, – прорычал разъяренный лорд Линдсей, – то должна помнить, что эта слабая преграда не удержала Грэхема и что рука Кэтрин Дуглас была сломана, как ветка ивы, а Иаков Первый убит, словно пес.

– Но и вы, милорд, – отвечала бесстрашная девушка, – должны помнить старинную балладу, которую поют еще и сейчас:

Будь проклят, Роберт Грэхем,Убийца короля!Да проклянет злодеяШотландская земля!

– Мэри! – крикнула королева, слышавшая их пререкания из спальни. – Мэри, я приказываю вам сейчас же открыть дверь! Сейчас же!

Мэри исполнила приказ, и лорд Линдсей ворвался в комнату, а за ним, опустив голову, намеренно медленно вошел Мелвил. Дойдя до середины комнаты, лорд Линдсей остановился и огляделся.

– Где она? – спросил он. – Мало того, что нас заставили ждать за дверью, так теперь еще заставят ждать здесь? Она что, не понимает, что значат эти запоры и эти стены, и до сих пор воображает себя королевой?

– Успокойтесь, милорд, – шепнул сэр Роберт, – вы же видите, что лорд Рутвен еще не пришел, а поскольку действовать без него мы не можем, давайте подождем.

– Ждите, если вам угодно, – зарычал Линдсей, – а я ждать не намерен и разыщу ее, где бы она ни была!

Он уже направился к опочивальне Марии Стюарт, но в этот миг она сама отворила дверь и появилась на пороге, всем видом показывая, что ничуть не взволнована ни самим визитом, ни дерзостью посетителя, и до того прекрасная и исполненная величия, что все, включая лорда Линдсея, умолкли, увидев ее, и, словно понуждаемые некоей внешней силой, склонились в почтительном поклоне.

– Боюсь, милорд, что я заставила вас ждать, – промолвила королева, ответив лишь легким наклоном головы на приветствия посланцев регента, – но женщины предпочитают принимать даже врагов лишь после того, как проведут несколько минут за туалетом. Мужчины, правда, менее привержены к подобному церемониалу, – заметила она, скользнув красноречивым взглядом по ржавой кирасе и грязному, дырявому камзолу лорда Линдсея. – Здравствуйте, Мелвил, – продолжила она, не обращая внимания на извинения, которые бормотал Линдсей, – рада вас видеть в моей тюрьме, как рада была вам у себя во дворце, потому что верю, что и там, и здесь вы остаетесь верны мне.

Затем она снова повернулась к Линдсею, который бросал нетерпеливые взгляды на дверь, ожидая, когда же появится Рутвен.

– Я вижу, вы, милорд, пришли сюда с верным товарищем, – заметила Мария, указав на меч за спиной у Линд-сея, – хотя он несколько тяжеловат. Уж не ожидали ли вы, что встретите здесь врагов, против которых сможете употребить его? А ежели нет, являться в таком виде перед женщиной – довольно странная манера. Впрочем, это не имеет значения, я ведь, как вам известно, слишком Стюарт, чтобы меня можно было напугать видом меча, даже обнаженного.

– Он здесь весьма к месту, миледи, – объявил Линдсей и, сняв меч из-за спины, поставил его перед собой и оперся локтем на перекрестье эфеса, – ибо он давно свел знакомство с вашей фамилией.

– Ваши предки, милорд, были достаточно отважны и верны нам, чтобы я посмела усомниться в ваших словах. Да, такой превосходный меч, надо думать, неплохо служил им.

– Да, миледи, неплохо, но только такую службу короли не прощают. Тот, кто велел его выковать, звался Арчибалд Первоначинатель, и он был вооружен этим мечом в тот день, когда, оправдывая свое прозвище, явился в шатер вашего предка Иакова Третьего, дабы арестовать его презренных фаворитов Кокрана, Хаммела, Ленарда и Торпикена, которых он приказал своим воинам повесить на Лодерском мосту на недоуздках. Этим же мечом он зарубил в честном поединке Спенса из Килспинди, который оскорбил его в присутствии короля Иакова Четвертого, понадеявшись на защиту своего государя, однако единственной защитой, на какую мог надеяться обидчик, оказался его щит, но этим мечом он был разрублен пополам. После смерти своего хозяина, случившейся спустя два года после поражения при Флоддене, во время которого полегли два его сына и две сотни воинов из клана Дугласов, меч перешел в руки графа Ангуса, и тот извлек его из ножен, когда изгонял из Эдинбурга Гамильтонов, причем столь стремительно и превосходно, что дело это получило название «подметание улиц». И наконец, ваш батюшка Иаков Пятый видел его блеск во время битвы на мосту через Твид, когда подстрекаемый вашим батюшкой Баклю захотел вырвать его из-под опеки Дугласов; так на поле сражения полегли восемьдесят воинов из клана Скоттов.

– Но почему же, – удивилась королева, – этот меч после таких подвигов не остался как память о победах в роду Дугласов? Надо полагать, у графа Ангуса была важная причина, ежели он решился передать вам этот новейший Калибурн.[69]