Апокалипсис on line - Михаил Соловьев

свой комплекс упражнений в сером предрассветном мареве. Кто-то отжимался, кто-то

плавно перетекал из стойки в стойку, меняя позиции рук и ног. Почему-то все они

были одеты в темные просторные костюмы и создавали впечатление военизированного

подразделения.

«А кто они еще? — рассудил я, — Китай и так большая армия».

«Малыш» молчал.

Сонливость не проходила.

Закрыл окно, задернул шторы, разделся и забрался под одеяло на прохладную

простынь.

Отоспаться-таки не дали. В семь утра загрохотала дверь.

Сел рывком на постели и попытался вырваться из яркого сна, навеянного

энергетиками поднебесной.

— Миха, подъем! — кричал из коридора Колька, — Жрем и прем.

Опустил босые ноги на пол.

— Встал!

— Жду в холле. Две минуты на сборы тебе.

Странно, но в четыре утра я был бодрей. Сладкие сонные импульсы настойчиво

закрывали мои глаза и тянули на подушку. Машинально поправил ее, собираясь

прилечь, но тут завибрировал «Малыш».

«Вставай, — светилось на экране, — Вас ждут в Гонконге. Ли сяньшен хочет

серьезно с тобой разговаривать. Времени мало».

Глава 38.

Пока добирались до вокзала, брали билеты и садились в поезд, я никак не мог

опознать мимолетную эмоцию, которая все пыталась выбраться наружу.

Поезд тронулся. Устроившись в мягком кресле, понемногу отошел от «гонки»,

которую мне с утра устроил Колька и стал анализировать ощущения.

На завтраке с нами была Е Чай. Она, как и товарищ, выглядела свежей и

отдохнувшей. Слушая их щебетанье, я поглощал овощной салат с жареной свининой.

Голод оказался нешуточный, будто именно я упражнялся ночью в постели, а не эта

парочка.

— Тебе, Миха, Чай-сяоцзе новое прозвище сочинила, — сообщил с набитым ртом

Колька.

— Какое?

— Будда, — удовлетворенно бурчал товарищ, — Миша Будда.

— Мне нравится, — ответил я, — Когда мы с женой лет десять назад в Пекине были,

меня китайцы так и называли.

— Ну, вот видишь, значит, все правильно, тем более, здесь это важно.

— ?? — вопросительно помахал я вилкой.

— Если не позаботишься о прозвище сам, то китайцы его тебе в любом случае

придумают. Никому, наверное, не захочется быть «пузатым», или «толстым Мишей»?

— Понял, понял, — улыбнулся я Е Чай, — А что такое Чай-сяодзе?

— Уважительное обращение к незамужней девушке. Что-то вроде мисс.

— Скажи ей спасибо.

Увлеченный разговором и завтраком, Колька все-таки прозевал расчетное время, и

расставание с подругой получилось скомканным.

Мы унеслись на такси, а она осталась одиноко стоять на крыльце — занесенная в

человеческий муравейник пылинка из далеких Филиппин.

— Понравилась? — поинтересовался Колька, заметив, как я обернулся и замер на

сиденье.

— Приятная девчонка, — отозвался я, помолчав, — Комфортная и домашняя…

— Филиппинки все такие, потому и ценятся как няни, — бурчал мой спутник и

посетовал, — На поезд бы не опоздать.

Вот это состояние товарища и его не совсем российские переживания, я пытался

сейчас разгадать, глядя на летящий за окном пейзаж.

Получалось, довериться старому приятелю я не смогу. Его преданность своей

организации и шефу Ван Ли оказалась слишком сильна.

Когда я невольно создавал помехи в намеченном Колькой графике, то его

недовольный взгляд говорил о многом.

С другой стороны, искренняя

я радость от встречи тоже казалась неподдельной. Похоже, жил еще в нем тот

российский паренек со странной биографией.

Поинтересовался:

— Карпа вспоминаешь?

— Я о той жизни мало сейчас думаю, — после паузы заговорил Николай, — Иногда

кажется, что и не со мной происходило. Сегодня я настоящий, — повернулся он ко

мне, — И если честно — такой прыти от себя и не ожидал. Спасибо Ли сяньшен.

— Да, время многое меняет.

— Не только время. Среда обитания тоже. Вот расслабился вчера, и чуть поезд не

прозевали.

— Слушай, а куда ты пистолеты дел?

— Ночью отдал. «Се коу джай».

— ??

— Солдату.

— А как твоя должность звучит?

— Я «Фу шан шу». Руководитель обособленного направления.

— Круто!

— Да. А для иностранца вообще непосильно. Если бы Ли сяньшен не создал триаду

нового типа то давно бы уже в Россию вернулся.

— Ностальгия?

— Есть, конечно, но не сильно. В прошлом году все-таки заставил маму с сестрой в

гости приехать. Нынче ты появился.

В его голосе я неожиданно услышал теплоту и махнул рукой на свои рассуждения.

«Будь что будет, — решил я, — Здесь, как и везде, всё зависит от тебя самого.

Ошибешься, на кого потом пенять?»

— Ли сяньшен в тебе сильно заинтересован, — заговорил Колька, — Задание ты

исполнил на ура. Не суетился. Когда ко мне «на буксир» попал, тоже не киксовал и

с дурными идеями не лез. Школа, Миха, видна сразу. Будь на твоем месте человек

без опыта, Ли сяньшен это бы сразу просек. А раз уж в гости позвал, значит, есть

у него по твою душу особое мнение. Будешь теперь свою организацию представлять,

которая тебя как переговорщика отправила, — добавил он подмигнув.

— Коля, — наклонился я к его уху, — А когда мы о стремном разговаривали, нас

тоже слушали? Ну, о твоей доле или когда мы должность мне придумывали.

— Слушали, но не слышали, — одними губами ответил он, — Я же иногда аппарат в

карман убирал, или микрофон зажимал.

Я промолчал — думать было не о чем.

Появилось состояние собственного островка.

Старая жизнь оставалась где-то на другом материке и все больше приобретала

нереальные, или даже сказочные черты.

Пришла мысль, что, возможно, прожитый мною отрезок времени, от детства по

сегодняшний день — подготовка именно к этой ситуации.

Неожиданно ощутил часовой механизм, способный перевернуть планету с ног на

голову. Он отсчитывал время, и завязанные с ним детали шоу готовились проявиться

каждая в свое время.

Странное состояние посеянное в единственном разговоре Джоновичем росло и

походило, что запущенный им алгоритм упал на благодатную почву. Мой внутренний «координатор»

все чаще отбрасывал на задний план мысли о семье или прошлой жизни.

С другой стороны я был к этому готов. Хотя старый Птахин что втайне гордился

своими эзотерическими достижениями или необычными возможностями позволяющими

обыгрывать окружающий мир казался с новых сегодняшних позиций ребенком.

«Скорее всего малыш вырос», — решил я понимая, что и это утверждение не совсем

верно. Что уж там мои внутренние составляющие поймали в разговоре с Джоновичем,

было неясно, но «авантюрист» явно что-то озадаченно переваривал.

На вокзал «Колун» прибыли через пятьдесят минут.

В дороге почти не разговаривали.

Колька рассматривал пролетающие за окном картинки, а я обдумывал инструкции.

«Значит не суетиться и не частить. С Ли сяньшен общаться уважительно, с

достоинством. Остальное по ситуации».

Мне, конечно, не сильно хотелось ехать в «пасть к дракону», как Колька, шутя,

называл офис триады, но назад дороги теперь не было.

Узел продолжал затягиваться.

Я вспомнил истории товарища о прочих сетях, неподчиненных «системе», и невольно

«поймал» на тонком уровне состояние полного одиночества.

«Хозяин» мира дядюшка Чжао в моем воображении оказался наездником, оседлавшим

дикую трехголовую тварь. Она хищно шипела, открывая свои зловонные пасти, но

покорно притихала при каждом рывке импровизированной уздечки.

— Ко мне поедем, — произнес в воздух Колька, оторвавшись от окна, — Ли сяньшен я

думаю, сразу к себе не позовет.

Но оказалось иначе и на перроне нас встретили. Пара китайцев с бесстрастными

лицами забрали чемоданы и после нескольких Колькиных фраз растворились в толпе.

Среди встречающих оказался и вагонный соглядатай. Он неожиданно крепко обнял

моего спутника.

— Знакомься, Миха, — представил мне его Коля, — Это мой товарищ Дэн Тин.

Я вспомнил его инструкции и задумался, надо ли пожимать протянутую мне руку.

— Давай жми, — бодрил товарищ, — Тин всего год как из Краслага. Освободился

после пятилетней «командировки», так что у него теперь все по-русски…

Рука моего «соглядатая» оказалась твердой как рельса.

— Приятана, — хлопнул он еще меня по плечу, — Молодец, Миса, Ли сяньшен доволна.

«И этот туда же, — проскочила в голове мыслишка, но оказалось, мой бунтующий

характер уже подчинилтся ситуации, — В конце концов, никто не знает, зачем я