Падает мрак - Маргарет Мерфи

Триш потребовалась одна минута, чтобы осмыслить то, что он сказал.

— Но это же не означает… — начала она.

— Я рассказывал ему о ней! — вспыхнул Паскаль. — О ее работе, о процессе, о Пиппе, о ее дне рождения — обо всем. Я впустил Мелкера в нашу семью. А он все передавал этому гнусному…

Хьюго сжал кулаки и задохнулся, не закончив фразу.

— Почему ты так уверен, что это он?

— А кто еще, Триш? Кто еще мог совершить такое?..

— Разве полиция уже не арестовала бы Мелкера, если бы они думали, что Клару похитил Касаветтес?

— В полиции говорят, что им нужны доказательства, — горько сказал он. — Пожалуйста, ничего не говори, Триш.

Хьюго догадывался о том, что она думает: если Клару похитил какой-то сумасшедший — случайно, то уже почти нет шансов найти ее живой. В глубине души он понимал, что с каждым днем надежда становилась все призрачнее, но ему было страшно услышать это произнесенным вслух, он даже думать об этом не мог. Паскаль вглядывался в лицо Триш и видел только покорность неизбежному.

— По крайней мере, если она у Касаветтеса, еще есть надежда…

— Так ты думаешь, Мелкер рассказал ему о Кларе? — Триш знала, что он страшно устал, почти не спал все это время и раздавлен горем, потому не может рассуждать здраво. — Хьюго! — Она обхватила его лицо ладонями. — Пойми, Касаветтес знал о Кларе все еще несколько месяцев назад, когда ему предъявили обвинение. Можешь быть уверен, он уже тогда выяснил, где она работает, на какой машине ездит, как зовут ее дочь, даже где она живет…

Он сжал запястья Триш, обдумывая ее слова:

— Ты думаешь? — Другая ужасная мысль пронзила его спутанное сознание. — Как по-твоему, а Клара об этом знает?

— По-моему, она пытается не думать об этом, — сухо сказала Триш. — Так как ты теперь собираешься поступить с Мелкером?

— Пойду к нему в офис и разберусь с ним.

— И если он действительно как-то связан с Касаветтесом, ты что, ему пригрозишь?

— Но я должен хоть что-нибудь сделать!

Хьюго казался таким потерянным, измученным, что ее сердце дрогнуло.

— Пойди в полицию. Расскажи им все, о чем знаешь. Пусть поговорят с твоим частным сыщиком. Они — профессионалы, позволь им делать свою работу.

Он наклонил голову и, опершись ладонями о колени, попытался встать. Триш почувствовала, что с побегами покончено: Паскаль готов примириться со страшной ситуацией, каков бы ни был ее исход.

— Пиппа очень волновалась из-за тебя, — осторожно сказала Триш.

Он поднял руку, протестуя, но рука бессильно упала.

— Она видела тебя всего несколько часов с тех пор, как это случилось. Она думает, что ты ее избегаешь.

— Боже мой, конечно нет! Я просто пытался…

Что? Играть в детектива? Найти Клару и привезти ее домой, как это бывает в кино? Хьюго вдруг осознал всю тщетность своих попыток. Он оставил Пиппу одну, когда его место было рядом с ней, когда она так нуждалась в нем!

Он виновато опустил голову:

— Я вел себя как полный придурок, да, Триш? Убегал от своих обязанностей, оставил на тебя Пиппу, да еще обидел тебя…

— Ты делал то, что считал нужным, — великодушно ответила Триш.

— Пиппа меня ненавидит?

— Она думает, что это ты ее ненавидишь.

Хьюго уставился на нее, потрясенный до глубины души:

— Как ей это могло в голову прийти?

— Она пытается найти смысл в безумной ситуации. Ты не сказал ей и дюжины слов за эти дни. А потом еще отчитал ее. Хьюго, она думает, что ты ее обвиняешь в том, что случилось.

— Господи… — Он повернулся к двери.

— Я позову ее, хорошо? — предложила Триш.

— А вдруг она не захочет со мной разговаривать?

— Прекрати себя жалеть, Хьюго. — Сказано это было резко, и Паскаль поглядел на нее с удивлением. Она встретила его взгляд, и он кивнул.

Триш права. Он ушел в свои переживания и не заметил, что его дочь тоже страдает.

Сначала Пиппа отказывалась. Триш тянула ее за руку, а она упиралась в дверях, с обиженным видом уставившись в пол.

— Пиппа, — сказал Хьюго. — Мне очень жаль, что я был таким… — Он остановился, подбирая слово, которое было бы ей понятно. — Таким ужасным. — Она кивнула, все еще не до конца убежденная в его раскаянии, отказываясь взглянуть на него. — Ты же знаешь, что я тебя очень люблю.

Она подняла глаза.

— Я знаю, что в последние дни тебе было трудно в это поверить, — с запинкой выговорил Хьюго, — но… — И вдруг заплакал, стыдясь собственной слабости и не в силах сдержать себя.

Пиппа в ужасе смотрела на отца. Ее глаза, казалось, становились все больше и больше, и на мгновение она сжалась около Триш.

— Папа? — прошептала она, будто не веря, что это действительно ее отец, и бросилась к нему в объятия. Хьюго негромко охнул и, страдальчески посмотрев на Триш, положил руку на голову дочери.

— Папочка, не плачь! — умоляла Пиппа. — Мамуля вернется домой! Обязательно вернется!

Глава тридцать четвертая

Похоже на приручение птицы. Если она начнет брать пищу из вашей руки — вы на полпути к успеху. Он знал, как легко темнота, грязь и голод разрушают человеческий дух. Самое эффективное — это холод: они сжимаются в комочек, пытаясь сохранить остатки тепла, руками прижимают колени к груди. Постепенно озноб переходит в неукротимую дрожь — организм пытается согреться, — трясутся руки, ноги, стучат зубы, мускулы сводит невыносимыми судорогами. Вот тут они начинают кричать от боли.

С этой будет полегче. Она быстро слабела — физически и морально. Сначала она вставала, когда он входил в подвал, и наблюдала за ним так же внимательно, как и он за ней. Теперь она только вздрагивала, когда слышала, что он возвращается, сильнее сжимала колени руками и тихонько хныкала… Он лишил ее всего: еды, тепла, человеческого достоинства, и она больше не боролась. У нее не хватало мужества, даже чтобы спорить, — она просто делала то, что он требовал, а в ее расширенных глазах плескался ужас. Ну вот, теперь она готова вымаливать у него милостыню и брать с рук…

— Попроси меня…

Он произнес это громко, выдыхая слова в холодный воздух, и увидел, как на мгновение ее тело напряглось, а затем расслабилось. Из ее горла вырвалось что-то вроде писка котенка, и дрожь удовольствия пробежала вниз по его телу. Он заставит ее оказать ему одну маленькую услугу. Не секс — пока нет, — но нечто достаточно интимное, чтобы они стали ближе. Некий платонический жест — жена сделала бы это для любимого мужа не раздумывая. Она поймет, что это только предвкушение — учебник для начинающих, — и в будущем он ожидает от нее много большего.

С ними, как с животными, ни в коем случае нельзя перегибать палку, продвигаться в дрессировке слишком быстро, иначе можно надолго задержать обучение. Это кропотливая, напряженная работа, но он не боится трудностей.

Он смотрел на нее в упор еще какое-то время, чувствуя, что привязался к ней по-настоящему.

Он сделал шаг, другой, приближаясь к ней, а она отодвигалась, прижимаясь к стене. Он присел на корточки. Очень скоро она вновь обезумеет от острого пронизывающего холода, и его близость уже не будет казаться ей столь оскорбительной. Возможно, ей даже понравится тепло его тела.

— Попроси меня… — повторил он.

Она посмотрела на него огромными испуганными глазами.

— Пожалуйста… — произнесла она, не зная, о чем просит. Реакция Павлова. Она делает неплохие успехи.

Он следует ритуалу. Разбрасывает по полу фотографии — самые лучшие, которые он придирчиво отобрал из толстенной пачки. Наступило время очищения и укрепления духа. С этого момента и до конца он полностью сосредоточится на ней. Другие видео надежно спрятаны, теперь он будет смотреть только на нее — своего рода поклонение. Как мистики, шаманы и святые, он должен сконцентрировать на ней все свои мысли, пробудить все эмоции, чтобы получить потом жгучее наслаждение.

Сначала он должен вспомнить, почему выбрал именно ее. За предыдущие дни она стала грязной, ее запах ему неприятен, и необходимость выносить за ней вызывает у него отвращение.

Сначала он долго рассматривал фотографии, потом поднял пульт, и загорелся огромный экран. Она входит в дом. В холле загорается свет. Он представляет, как она снимает пальто, ее груди круглятся под толстым жакетом. Вот появляется на кухне. Окно не занавешено, жалюзи она не опускает — он расценивает это как приглашение, она хочет, чтобы он вступил в контакт. Ему нравится наблюдать за ней на кухне. Его дыхание учащается, он чувствует возбуждение. Смакует в памяти детали: он не раз следовал за ней, фотографировал, снимал на видео.

Его потайным убежищем были заросли хвойников в дальнем конце ее сада, там ему было тепло и сухо. С удовольствием вспоминает мельчайшие подробности той ночи: запах прелых листьев на лужайке, перестук дождя по крыше. Он снимал долго: она ходила по комнатам, чем-то занималась, в гостиной села за фортепиано, заиграла что-то медленное и грустное — для него.