Квартира без номера (Сборник) - Гунар Цирулис

— Надеяться — это слишком мало, — возразил земский учитель. — Мы должны подумать и о возможных последствиях. Нельзя забывать, что неудача лишит многих веры и ослабит революционное движение.

— Зато успех продемонстрирует нашу силу и приумножит наши ряды. Нападение на тюрьму неизбежно вызовет отклик в самых широких массах. Эту возможность нельзя упускать!

— Насколько понимаю, большинство согласно с товарищем Мауриньшем, — резюмировал председательствующий. — Я тоже «за».

Земский учитель сорвал с носа очки и протер их.

— А я настаиваю на том, что это не что иное, как авантюризм! Нельзя рисковать так легкомысленно!

— Если вы так говорите, то, стало быть, еще не доросли до понимания сути классовой борьбы! — отрезал Мауриньш. — У нас тут не магазин, который можно застраховать от возможных неудач. Любое революционное задание связано с риском! Необходимо лишь смотреть, оправдан ли этот риск, и стараться уменьшать его до минимума.

4

Задняя комната столовой сестер Дрейфогель превратилась в штаб. Шел военный совет.

Прежде всего надо было решить основной вопрос — брать тюрьму штурмом или пытаться проникнуть в нее хитростью. Первый способ неизбежно связан с большими жертвами и риском не только для нападающих, но и для заключенных товарищей. Второй зависит от многих случайностей. Мнения боевиков разделились.

— Самым разумным в данных обстоятельствах был бы синтез, или, говоря проще, соединение, — сказал Фауст.

— Не выскажешься ли более определенно? — спросил Робис.

В туманной фразе товарища он почувствовал нечто близкое к его собственному замыслу.

— Куда же еще определеннее! Войти хитростью — выйти силой.

— Я тоже полагаю, что такой план разумен, — согласился Робис. — Надо сделать все, чтобы тюремная охрана спохватилась как можно позже. Проникнуть туда надо без шума. Одна группа останется во дворе и прикроет тыл, остальные — прямо в корпус. Если поднимется тревога, когда мы будем освобождать товарищей, мы с боем прорвемся за ворота.

— А как открыть камеры? — задал вопрос Атаман. — Ты говоришь так, будто у тебя ключи уже в кармане.

— Вот именно — в кармане! — оживился Фауст. — Сегодня еще нет, а завтра будут.

— Ты что — спятил?!

— Про Коперника тоже говорили, что он спятил. Однако он первым доказал, что Земля вертится вокруг ключа…

— Оставим Фауста в покое, пока он сам не завертелся вокруг ключа! — И Атаман, направляясь к двери, увлек товарищей за собой.

Фаусту только это и нужно было. Сегодня табаку достаточно, и вскоре его мозг заработал в полную силу. Ключи делают слесари — это аксиома. Но узнать, какая мастерская или фабрика изготовила замки и ключи для тюрьмы, — это уже проблема, требующая решения.

Попросив у Аустры Дрейфогель адресную книгу, Фауст принялся листать ее. Список длинный — около тридцати фирм. Для того чтобы все их обойти, нужно несколько дней. Кроме того, неизбежно возникнут подозрения. Стало быть, надо положиться на дедуктивный метод мышления.

Первым в списке значился «Абрамович и бр.». Отпадает — евреям такой ответственный государственный заказ не поручат. Следующий, Дравениек, не был даже цеховым. Такой не имеет права держать подмастерьев, значит, мастерская слишком мала для солидного заказа. Акционерное общество «Электра»! Фауст наморщил лоб — слишком новомодное название. И в самом деле, оно основано лишь в нынешнем году, уже после постройки тюрьмы. Так Фауст перебирал и отбрасывал фирму за фирмой, пока не натолкнулся на фамилию Людвиг. «Христиан Людвиг — слесарная мастерская, М. Господская ул., собственный дом, точно и в срок производит установочные и ремонтные работы, большой выбор патентованных замков «Иейл». Фамилия вызывала странные ассоциации. Фауст почему-то вспомнил о своей сестре: как там она, бедняжка? Почему он вдруг подумал о Дине? Должна же быть какая-то логическая связь!.. Прочитал фамилию Людвиг, а перед глазами возник образ сестры. Людвиг… Людвиг… Это же фамилия начальника тюрьмы! Не в родстве ли они? Фауст перелистал список жителей города и с удовлетворением прочел стоящие рядом два имени: «Людвиг Христиан Амадеусович, владелец слесарной мастерской; Людвиг Отто Амадеусович, полковник в отставке, начальник рижской тюрьмы». Ясно — братья. Навряд ли это совпадение. Слишком уж редкое имя у отца. Напрашивается вывод: начальник тюрьмы столь выгодное дельце наверняка устроил своему брату.

Впрочем, гипотеза Фауста подтвердилась лишь отчасти. Владелец мастерской хоть и оказался братом начальника тюрьмы, однако Отто Людвиг еще находился на военной службе, и замки изготовила петербургская фирма «Северорусское общество «Металл», часть акций в котором принадлежала вице-директору департамента тюрем. Один из рабочих мастерской Людвига оказался своим человеком. Поняв, в чем дело, он с большой осторожностью узнал, что Христиану Людвигу достался лишь заказ на замок и ключи к новым воротам. Мастеровой пообещал сделать дубликат.

Как достать остальные ключи? Подделать тюремную печать — дело несложное, но что это даст? Если он от имени начальника тюрьмы затребует новые ключи взамен якобы поломанных, «Металл» пошлет эти ключи в тюрьму. Не будет ли проще и надежнее самому отправиться в Петербург? И, выкурив недельную порцию табаку, Фауст пришел к поразительному открытию — это и есть самое простое и быстрое решение проблемы. Если в Риге мастер не отказал в поддержке, то товарищи на «Металле» наверняка помогут.

Вечером боевики снова собрались все вместе.

— Что же получается? — рассуждал Робис. — Сегодня ночью ты выедешь, завтра к вечеру будешь в Петербурге, не меньше дня уйдет на то, чтобы установить связи и достать ключи. Стало быть, в лучшем случае мы можем ожидать тебя не раньше шестого.

— Целых три дня! На кой черт терять столько времени?! — воскликнул Атаман. — Со дня на день могут объявить военное положение.

— К черту ключи, ясно! — решительно выкрикнул Брачка. — Возьмем по топору и выставим двери!

— Поднимется такой шум, что все тюремщики сбегутся, — возразил Атаман. — Да и пока топором взломаешь одну камеру, ключом можно отомкнуть десять. Риск — благородное дело, но на этот раз…

Брачка удивленно взглянул на своего кумира — как изменился Атаман. Если так пойдет дальше, из него выйдет второй Робис.

— Атаман прав! — сказал Робис. — Никаких авантюр!

— А я, знаешь, все-таки прихвачу топорик, — стоял на своем Брачка. — Это самый верный ключ!..

— Значит, нападаем шестого, — перебил Атаман.

— Товарищи, надо внести поправку и на непредвиденные обстоятельства, — заметил Фауст. — Проще говоря, на случайности. Надо иметь несколько дней в резерве. Вы забыли, что мне придется иметь дело с людьми, а не с цифрами!

Робис подошел к стенному календарю и, полистав его, сказал:

— Нападем в ночь на тринадцатое!

— Ну, нашел подходящий день! — вспылил Брачка. — Чертова дюжина…

— Зато луны не будет, — спокойно пояснил Робис. — Темнота — наш союзник.

Как ни ныло у Атамана сердце, он согласился, что это самое разумное. Возражать не стал, а про себя подумал: «Сегодня всего лишь третье сентября… Еще десять долгих дней! Как-то их выдержит Дина?…»

5

Четвертое сентября. На сегодня назначен побег. Через десять часов смена охраны. Парабеллум постучит в дверь, и начнется то, чего уже не остановить. На душе у Дины неспокойно. Накануне нападения на банк Дина тоже не спала всю ночь, но тогда это было волнение перед первым боевым крещением. Сегодня — другое. Ей не хватает веры в успех. Слишком много преград на пути к свободе, для того чтобы преодолеть их вчетвером. И даже если удастся прорваться за ворота, тревога поднимет на ноги всю охрану и начнется погоня. Хоть были бы предупреждены товарищи на воле! Но Парабеллум строго-настрого запретил писать, и никто их за тюремными стенами ждать не будет. До некоторой степени Парабеллум, конечно, прав. Ведь предатель еще не обнаружен — письмо может попасть ему в руки. Выходит, им надо полагаться лишь на собственные силы и на свое везение.

В этой их затее все так ненадежно! И как сомнительна бомба, которой они собираются пугать тюремщиков! Дина лепила ее из хлебного мякиша, отщипывая по кусочку от каждого пайка. Ее могут обнаружить при первом же обыске. Хорошо еще, что в последние дни камеру не обшаривали.

Если Дина в конце концов и согласилась участвовать, то лишь потому, что терять ей было нечего. Легче принять смерть от пули во время побега, чем кончить свой век в петле. Но в то же время до виселицы она могла прожить еще несколько месяцев. А жить — значит надеяться. Но нельзя думать лишь о себе одной. Не будь на то важной причины, Парабеллум так отчаянно не рвался бы на свободу. И Дина инстинктивно чувствовала, что тут есть какая-то связь с деньгами.