Плохая - Иман Кальби

На инстинктивном уровне мой взгляд натыкается на чьи- то глаза в толпе внизу. Я замираю, потому что это не просто мужские глаза. Они явно что- то хотят мне сказать. И я не вижу в них опасности… Руки Тигра на моей талии, вжимают в себя сильнее… его эрекция дикая, рвущая ткань между нами. Ненасытный…

— Здесь хочу тебя… — хрипит мне в шею. А я мечусь между ним и тем многозначительным взглядом, которого теперь нет- он только в моей голове. Но ощущение того, что он что- то посылал мне, не покидает. Быть может, в том взгляде было спасение? Потому что… Потому что как бы хорошо мне ни было, когда Тигр во мне, это не я… Это не моя жизнь… Это вообще не жизнь…

Отгоняю нелепые мысли прочь… Концентрируюсь на настоящем. В настоящем есть только Тигр. Шаг вправо или влево- и я в неизвестности, опасности… Не время думать об иллюзии свободы, когда он сажает тебя на цепь прилюдно, а именно этим он сейчас и занимается, клеймя меня своими губами и руками у всех на глазах только я вот не понимаю, зачем ему это…

Вжимается сильнее и настойчивее.

— К стенке, — снова хрипит мне в шею, увлекая в темноту зала, где нас не должно быть видно.

Мне дурно. Голова кружится. Сердце заходится в диком ритме.

— Можно я на минутку в туалет- говорю слабым голосом, потому что правда хочу ополоснуть лицо холодной водой, выйти из морока.

Он кивает в направлении двери, которая совсем рядом с нами.

Захожу, закрывая за собой дверь и оставляя за стенкой шум и гомон. С силой хватаю руками ободок раковины, потому что могу упасть. Жмурюсь, а когда распахиваю глаза, невольно охаю, видя перед собой те самые глаза…

Глава 29

Не знаю, было ли у вас в реальной жизни когда-либо ощущение, что вы в странном, психоделическом фильме… Ну, типа фильмов того же Ларса фон Триера- когда каждая сцена словно бы постановка в триллере, когда тонешь в эмоциях и ощущениях, отчаянно пытаешься добраться до берега, чтобы ощутить стабильность и вожделенное спокойствие, но только сильнее захлебываешься в вязкой субстанции вокруг тебя.

Я сейчас испытываю нечто похожее. Вру, я все время испытываю нечто похожее за последний месяц. А ведь реально только месяц прошел с тех пор, как я оказалась в том проклятом плену… Месяц или больше? Видите, я даже время перестала чувствовать, оно теперь тоже для меня вязкое и неопределенное.

Глаза, смотрящие на меня с важным, сосредоточенным посылом сейчас… Глаза, которых не должно было быть здесь, в женском туалете… Глаза, которые, теперь уж я уверена точно, хоть и думала, что это глюк, пришли, чтобы что-то мне сказать- это своего рода маленький островок стабильности в окружающем меня океане зыбкости. Понимаю, звучит по-идиотски. Я не знаю, кто это, передо мной. Смотрю на этого поджарого неизвестного мужчину в темной неприметной одежде и почему- то понимаю, что могу не испытывать страх…

Страх я начинаю испытывать через пару мгновений- когда он открывает рот и подается было ко мне, но тут раздается громкий выстрел. И дежа вю… Вскрикиваю и жмурюсь, инстинктивно хватаясь за лицо, на которое до этого успевают попасть брызги какой-то жидкости. И я с ужасом понимаю, что это, должно быть, кровь и… мозги… Все как тогда, в машине, когда Удав хладнокровно застрелил на моих глазах водителя Мишеля. Но сейчас страшнее… Потому что теперь это не Удав… В момент, когда зрачки моего неудавшегося собеседника расширяются, подобно грибу от взрыва атомной бомбы на Земле- а именно это сейчас происходит с его нейронами в голове, куда так беспардонно вторглась свинцовая пуля, и он начинает медленно оседать, я вижу лицо Даниэля сзади, держащего пистолет. Страшно. Господи, как же это все-таки страшно…

Не верь, не бойся, не проси, Алёна…

Не верь, не бойся, не проси…

Звучит в моей голове со скрипящим надрывом.

Он хладнокровно перешагивает труп, идя ко мне, а меня трясет. Я вжимаюсь в стену, как в свое спасение. Мои руки в замке, лихорадочно, до синяков сцепившие друг друга, свело.

Даниэль резко хватает меня за волосы и пользуясь тем, что я жадно дышу, как рыба, выброшенная на берег, просовывает дуло пистолета мне в рот. Ствол горячий от только что совершенного выстрела, даже обжигающий. Я поднимаю на него затуманенные влажные глаза. Пытаюсь прочитать свой приговор… А там тьма. Та самая тьма, холодной ртути.

— Боишься, Алёна? — шепчет он сипло и взводит курок.

Одинокая слеза стекает с щеки. Я чувствую ее, потому что она оставляет за собой полоску холодка. Этот холод не снаружи, он внутри меня. Сковал мои вены, сковал кровоток и сердцебиение. Вот и настал мой час… В глубине души я ведь знала, что умру так- в вызывающем платье в туалете какого-нибудь клуба и с пулей в голове… Такие, как я, так и заканчивают. Бесславно, пошло трагически, бессмысленно…

Он усмехается. Привычно. Его усмешка так же естественна, как дыхание. Он вообще на всё всегда усмехается, словно жизнь для него- одна большая неудачная шутка. Вытаскивает пистолет из моего рта и ведёт вниз- по шее, задевая соски, по животу…

Ныряет дулом под мое платье, слегка его задирает, небрежно подцепляет стволом мои трусы и…

Тело дергается, когда корпус оружия теперь трётся о мой клитор- вопреки ужасу момента, возбужденный, набухший, алчущий. С губ срывается стон-страдание. В нем столько всего- страх, боль, отчаяние, жажда, вожделение… Даниэль, что же ты делаешь со мной? Может быть, я и правда уже в аду, а ты и есть мое наказание?

Его действия ритмичны и порочны. Теперь все еще горячее от выстрела дуло проникает немного внутрь, царапает плоть, его вторая рука сначала хватает мое бедро и закидывает мою ногу себе на бедро, а потом с силой зажимает мое горло. Дышать тяжело.

— Смотри в мои глаза… Всегда смотри только в МОИ глаза, сучка…

Я теряю почву под ногами. В последний раз безнадежно пытаюсь ухватить ртом воздух- и взрываюсь.

Его ртуть растекается по мне, заполняя каждую клетку. Кажется, я кричу, рассыпаюсь на осколки, испаряюсь миллионами молекул…

Он отступает, а я стекаю безвольно по стене, осаживаюсь на пол…

Не знаю, сколько времени проходит в таком состоянии. Из транса меня выводит его голос.