«Мозг» флота России от Цусимы до Первой мировой войны - Кирилл Назаренко

На первом заседании между ведомственного совещания 18 сентября 1910 г. представители морского ведомства заявили, что в Морском министерстве уже имеется аналог предлагаемого «Положения». Они имели в виду проект «Положения об охране портов в мирное и военное время», выработанный незадолго до того комиссией под председательством штаб-офицера МГШ капитана 1-го ранга М.М. Римского-Корсакова 3-го[484]. Позднее военные моряки поняли важность предлагаемого проекта, и до февраля 1911 г. в Морском министерстве проект «Положения» обсуждался и редактировался. За это время были созданы два проекта изменений и дополнений, которые надлежало внести в него. Первоначальный проект предусматривал установление «равноправия» Военного и Морского министерств в руководстве мероприятиями, проводимыми в предмобилизационный период, и введение этого периода по совместному докладу обоих министров[485].

Работа совещания, обсуждавшего проект «Положения», проходила довольно вяло. После заседания 18 сентября 1910 г. оно собралось лишь в марте 1911 г.[486], и представители Военного министерства предложили на нем перейти сразу к обсуждению перечня мер, желательных в период, предшествующий войне. Это предложение было вызвано, по-видимому, тем, что военное ведомство желало свести к минимуму обсуждение основной части «Положения», содержавшей наиболее выгодные для военного ведомства нормы. В то же время, как показала дальнейшая работа совещания и обсуждение проекта в правительстве, именно эта часть «Положения» вызвала наиболее оживленную дискуссию.

Еще в феврале 1912 г. возобновилась дискуссия вокруг разрабатываемого «Положения о подготовительном, к войне, периоде». Начальник МГШ А.А. Ливен представил И.К. Григоровичу доклад, в котором высказал свое несогласие с тем, как военное ведомство ведет дело подготовки проекта Положения. Военные требовали немедленно разработать смету конкретных мероприятий, которые надлежало проводить ведомствам в предмобилизационный период, а уже затем обсуждать общие положения. А.А. Ливен указывал, что «такой способ рассмотрения чрезвычайно важного вопроса является неправильным»[487]. По его мнению, необходимо было сначала утвердить основные позиции Положения, внеся соответствующие коррективы в законодательство Империи, составить перечни мероприятий, а у лее потом заниматься составлением смет. Так как продолжительность предмобилизационного периода неизвестна, чрезвычайно трудно будет составить действительную смету, поэтому лучше оставить за Морским министерством право «изменять как перечень мер, так и суммы, необходимые на их проведение»[488]. Очевидно, что принятие последнего предложения начальника МГШ превратило бы общегосударственную программу мероприятий в чисто ведомственную. 23 февраля 1912 г. в ГУГШ было направлено письмо с изложением позиции морского ведомства по затронутым вопросам, а на другой день, несмотря на протесты А.А. Ливена, в ГУГШ отправили и проект сметы расходов на предмобилизационные мероприятия[489].

Тогда же, в феврале 1912 г., выяснился еще один небезынтересный факт: разработанный в свое время в Морском министерстве проект «Положения об охране портов» предусматривал охрану торговых портов в военное время силами Министерства торговли и промышленности МТиП, тогда как у МТиП не было вооруженного формирования, которое могло бы взять на себя эти функции. После уведомления об этом в морском ведомстве вынуждены были включить усиление охраны торговых портов в число своих предмобилизационных мероприятий[490].

К концу работы междуведомственного совещания под председательством М.А. Лукомского сложилось три различных точки зрения на то, кому должно принадлежать руководство в предмобилизационный период — военному министру (так считали представители военного ведомства), военному и морскому министрам (моряки) или Совету министров (представители Министерства финансов и Государственного контроля). Примирить эти позиции оказалось невозможно, поэтому решение было перенесено на рассмотрение правительства[491].

В новом докладе А.А. Ливена, включавшем целую программу переделки проекта, предложенного военным ведомством, содержались важные предложения, легшие затем в основу позиции Морского министерства, которую отстаивал позднее И.К. Григорович на заседаниях кабинета[492]. Начальник МГШ считал необходимым предоставить право «всеподданнейшего доклада» о введении подготовительного периода военному, морскому министрам и министру иностранных дел. Морское ведомство должно было получить право испрашивать чрезвычайные кредиты, минуя согласования с Министерством финансов и Государственным контролем. Одним словом, в предмобилизационный период Морское министерство должно было стать наравне с Военным в деле руководства конкретными мероприятиями, что неизбежно вызвало бы трения между ними.

Заседание кабинета, рассмотревшего проект «Положения о подготовительном, к войне, периоде» было предварено обсуждением порядка ассигнования средств на расходы по предмобилизационным мероприятиям, которое состоялось 25 октября 1912 г. Стремление ограничиться толкованием «законов действующих» привело к своеобразному результату: мнение сухопутных военных об ассигновании средств без участия Совета министров, финансового и контрольного ведомств было поддержано многими главами гражданских ведомств, в частности С.В. Рухловым, А.А. Макаровым, И.Г. Щегловитовым, А.В. Кривошеиным и государственным секретарем С.Е. Крыжановским[493]. Только после разъяснения В.Н. Коковцова о том, что в данном случае речь идет не об интерпретации существующих законов, а о создании нового «Положения», все министры кроме военного и морского признали целесообразность обсуждения чрезвычайных кредитов в правительстве[494]. Николай II утвердил этот Особый журнал, и порядок выделения чрезвычайных кредитов в предмобилизационный период был окончательно утвержден[495].

Проект «Положения» был представлен военным ведомством на рассмотрение правительства 22 ноября 1913 г. в том же виде, что и в сентябре 1910 г., без учета мнений, высказывавшихся на совещании под председательством М.А. Лукомского, хотя В.А. Сухомлинов еще 18 ноября согласился с замечаниями министров, сделанными 25 октября. 7 декабря 1912 г. — 10 января 1913 г. правительство рассмотрело представленный проект. К этому времени на сторону гражданских ведомств перешло и Морское министерство: решающим аргументом послужило утверждение царем порядка кредитования оборонных ведомств по согласованию с Советом министров[496]. После утверждения императором 17 февраля 1913 г. «Положение о подготовительном, к войне, периоде» вступило в силу.

В 1910–1914 гг. было наконец окончательно определено место морского ведомства в системе государственного управления и произошло изменение структуры центрального аппарата Морского министерства. Были окончательно отвергнуты проекты разделения ведомства на три автономные части и усложнения структуры центрального аппарата за счет создания новых отделов при раздроблении их функций. Следует подчеркнуть, что решительность И.К. Григоровича сыграла важнейшую роль в деле перестройки ведомства. В годы Первой мировой войны практически не собирались многочисленные совещания и комиссии, многие месяцы обсуждавшие десятки проектов реорганизации. За основу были взяты существовавшие «Положение» и «Наказ», разработанные при его предшественнике. На проведении в жизнь новой организационно-штатной структуры сказался недостаток финансовых средств: введенные в октябре 1911 г. временные штаты министерства укладывались в старую сумму, отпускавшуюся на центральный аппарат до преобразования. В полном объеме новые штаты были введены только с 1 января 1917 г. В то же время провалилась попытка разработать наказы центральным учреждениям ведомства, так как в ходе Первой мировой войны аппарат был перегружен текущей работой.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Русско-японская война продемонстрировала несоответствие между организационно-штатной структурой центральных учреждений морского ведомства, «мозга» русского флота, и теми задачами, которые ставила перед ней жизнь. Было бы неверным видеть в этом признак особой отсталости отечественного военно-морского управления, так как система руководства флотом большинства крупных морских держав того времени страдала теми же недостатками, что и русская: чрезвычайной сложностью, запутанностью, нечеткостью разделения сфер компетенции. В лучшую сторону выделялись, пожалуй, только германская и японская системы морского управления, что отмечалось уже современниками, однако в силу специфичности их организации вряд ли можно было целиком пересадить на русскую почву одну из них.