Звезда для гитариста (СИ) - Билык Диана

Присаживаюсь прямо в снег, чтобы остыть и деру волосы.

Я не могу так больше. Желать женщину и, обнимая, вечно представлять, кто и как мучил ее в прошлом. Не знаю, помогут ли мне ответы… Вдруг не помогут, а сделают только хуже? Потом ведь не запихнешь их обратно!

У меня сейчас на кончиках пальцев одно желание: отомстить Егорову за все ее шрамы, за боль, за слезы.

А я бесполезен. Пешка. Пыль.

– Иди в дом, – тихо говорит Вера, виновато выглядывая в щель двери. Я немного вздрагиваю от неожиданности. – Не хочешь, я не принуждаю, – добавляет еще тише.

– Спасибо за одолжение… – злобно бросаю в сторону. – Иди пол мой, ты же хотела!

Наш диалог напоминает банальную супружескую ссору. Я поворачиваюсь к Вере лицом, она испуганно распахивает серые глаза. Хочу до безумия заломить ее, размять до сладкого жара и трахнуть до бешеного оргазма, но что-то останавливает – какие-то внутренние блоки. Эти мысли...  Предположения. Страхи. Воображение играет со мной в злые игры: крики, плач, ее окровавленные руки, разбитые губы, синяки на бледной коже – все время перед глазами. Схожу с ума!

Но у меня без Веры настоящая ломка, потому, когда она хлопает дверью, будто отсекает серпом меня из своей жизни, я встаю и плетусь в дом.

В тишине слышно, как колотится мое сердце под ребрами. Я знаю, что перегибаю с упорством, но и знаю, что не смогу без ее ласки даже сутки прожить. Иду в спальню, где она, скрутившись в уголке, утыкает голову в колени. Передник валяется на полу, а девушка закуталась в халат и туго завязала на талии широкий пояс.

– Прости меня, булавка, – шепчу и присаживаюсь рядом, тянусь к ее волосам, но она отклоняется. Сжимаю кулак в воздухе и переношу его на колено. – Я… Наверное… не заслуживаю тебя.

Вера приподнимает голову и выглядывает из-под скрученных рук.

– А я тебя? – девушка не плачет, но в глазах невыносимое разочарование, наполненное холодной сталью и льдом.

Я все испортил...

– Я и так твой, Вероника, что за вопросы? Что ты хочешь обо мне узнать? Спрашивай. Я – открытая книга, – подвигаюсь ближе и хочу ее поцеловать в висок, но она отворачивается.

Приплыли. Доигрались.

– Игорь, мне сложно рассказывать о себе, – она говорит жестко, не оставляя мне шанса. – Ты ведь это знаешь, – вдыхает резко. – И все равно ковыряешь самое больное. Это ведь хуже, чем жестоко, – меня настораживает ее отсутствие слез и нейтральный тон, будто маленький провал оказался срывом в пропасть.

– Я не прав, – шепчу и хочу погладить Веру по щеке, но она снова отодвигается.

– Дай мне побыть одной, – говорит глухо и запирается в коконе рук.

– Конечно, – встаю и на негнущихся ногах дохожу до двери, а потом резко поворачиваюсь и возвращаюсь. – Пожалуйста, звездочка, не прогоняй меня, я... не хотел пугать, – опускаюсь перед ней на пол, на колени, и утыкаюсь лбом в худые ноги. – Прости меня, булавка, я без тебя не могу. Лучше убей на месте. Но не гони.

– Перестань, Гроза, ты меня не испугал, – она нежно поглаживает мои руки. – Я думала, что тебе нужно, как и мне, расслабиться, отвлечься, а получается, что все это морально неприятно и тяжело.

– Нет же…

– Стой! – она накрывает пальцем мои губы, заставляя молчать. – Неприятно, еще как. Потому что мне и самой вспоминать не в радость. Я пытаюсь делать вид, что не было этих нескольких месяцев ада, а потом многих лет пряток.  Я не маленькая, чтобы не понимать, что тебя тревожит.

– Плевать, что было! – целую раскрытую маленькую ладонь и прижимаюсь к ней щекой. – Я понял, что не время, и сам не готов это услышать. Все правильно, моя маленькая иголочка. Не мучай себя и меня. Пусть оно там и останется – в прошлом.

Глава 60. Звезда

Стираю рукой кровоподтек со лба Игоря, на его коже остается тонкая полоска.

– Порезался, – говорю и вожу пальцами над ранкой. Игорь опускает голову, будто ему плевать на себя, и снова целует мои ладони.

– Прости меня, глупца… Я так изголодался, до безумия хочу тебя. Больно смотреть на твою кожу и не прикасаться. Не могу без твоих губ, не могу без твоего языка, тепла… Булавка, я же тебя не выдерну из себя. Не смогу.

– А зачем выдергивать? – закусываю губу, когда он, застывая, смотрит, будто ждет, что договорю повисшую в воздухе мысль. Я знаю, что он хочет услышать, но во мне нет чувств. Я стала каменной после Марьяна, после подвала, родов Женьки, выкидыша, избиений, после стольких дней в одиночестве. Никогда никого не любила и не полюблю. У меня в груди вместо сердца кусок льда, и это не изменить.

– Я понимаю, – говорит Игорь, собирая в свои крупные ладони мои руки. – Я все понимаю. Это всего лишь слова. Я по глазам вижу, что ты испытываешь, не нужно говорить, если не можешь.

– Хватит, Вульф, просто поцелуй меня. Я хочу этого. Очень хочу.

Он будто срывается с цепи.

Набрасывается. Мнет губы до дикой восхитительной боли, толкает язык глубоко, лаская и изучая рот, заставляет дышать порывисто, вытягивает из меня странные невозможные звуки стонов.

Сильная рука срывается с плеча и распахивает халат, где кожа горит и ждет его прикосновений.

Игорь на миг застывает, рассматривает блестящим взглядом, водит пальцами в миллиметре от сжатых вершинок, немного поворачивает меня, подтягивает на кровати к себе.

От предвкушения я не могу справиться с сильной дрожью. Выгибаюсь в спине, когда горячие губы накрывают сосок, и нежные укусы вызывают на коже новые волны трепета.

Тяну Игоря за волосы ближе, заставляя усилить давление, но он немного отстраняется и собирает мои руки над головой.

– Лежи смирно, – говорит с хрипотцой и передвигается к другой груди. Целует, облизывает по кругу и снова кусает. На этот раз чуть сильней, заставляя меня вскрикнуть и вырвать из его плена руки.

– Не съешь меня, волк, – шепчу, широкими движениями поглаживая его плечи, наслаждаясь перекатыванием сильных мышц. Изучаю реки вен на напряженных руках и мучаюсь неуместными сейчас вопросами: сколько у Вульфа было женщин до меня, скольким девушкам он вот так же говорил «люблю», целовал и доводил до исступления и экстаза?

– Все в порядке? – Игорь нажимает сильнее на ноги, заставляя меня раскрыться. – Не думай ни о чем.

– Как ты это делаешь? – почти не слышу свой голос, но знаю, что он прочитал по губам.

– Что именно?

– Заставляешь меня, – вдыхаю со свистом, потому что воздуха не хватает, а большая ладонь накрывает средоточие жара. – Быть не собой…

– Ты настоящая, Ве-ра, – осторожно проталкивает в меня палец. Ласкает изнутри, растягивает и нажимает на чувствительные точки. – Ты просто глубоко спряталась.

Я хочу еще что-то сказать, но мысль растекается густой карамелью, и слова крошатся в протяжном вытянутом стоне.

Игорь знает, что я готова, даже более чем. Его губы оказываются рядом, плечи под моими ладонями, а сильный плотный толчок вырывает из меня сладкий крик.

Он держит меня на грани, будто впечатывает в историю мира нашу связь, а я сплетаюсь с ним и горю, словно звезда, которой Вселенная позволила жить. И сиять. Дарить людям свет. Любить без оглядки в прошлое.

Я ведь не умею, не смогу. А хочу ли учиться? Вдруг упущу момент и потеряю Игоря из-за своей сухости?

Он твердый во мне до легкой боли, настойчивый до колкого невесомого страха, до мутных картинок воспоминаний, что норовят вытолкнуть из-под ресниц слезы, но я не могу Вульфа оттолкнуть – это выше моих сил. Принимаю его.

Позволяю надежным рукам держать ноги. Разрешаю Игорю владеть мной ритмично и резко. Соглашаюсь с укусами и его неистовой страстью, что обжигает кожу и делает меня слабой. И неожиданно чека личной внутренней бомбы выдергивается, и меня разрывает на мелкие части щемящей радости.

– Детка-а-а, ты просто сногсшибательно кончаешь, – рычит Вульф, пронзая меня напористыми движениями. Еще и еще, пока сам не застывает изогнутой дугой и не взвывает в потолок, словно настоящий волк.

Он почти падает на меня без сил, но придерживает руку – бережет. Игорь дышит тяжело, порывисто и целует мой вспотевший лоб.