Звезда для гитариста (СИ) - Билык Диана

Но неожиданно выглядывает из-за угла и с улыбкой говорит:

– Тебе так идет этот свитер, – и снова исчезает. Чертовка. А мне теперь что? Глубоко дышать, чтобы успокоиться? Или поддаться соблазну? Нет, ей силы нужны.

И пока я прихожу в себя от наплыва жара, Вера кричит из комнаты:

– Откуда у тебя шрам на щеке?!

Хлопает дверца шкафа, шуршит одежда.

Ставлю ружье в уголок, сегодня точно охота не понадобится, это Вера еще о замаринованной курице в холодильнике не знает. Собираю посуду и, спрятав улыбку, мою тарелки и рассказываю немного громче, чтобы Вера разобрала из комнаты:

– Когда папа погиб, я сел на мотоцикл и ехал бесконечно долго вперед, пока не влетел в куст акации на одном из поворотов.

– Ты был пьян? – Вера вдруг подходит ко мне и обнимает со спины, отчего волна приятных мурашек скатывается с плеч и наливает пах силой. – Чем ты так пахнешь, волчонок?

– Малиновым вареньем, полбанки съел, пока ты храпела, – повернувшись, целую ее в висок, заодно проверяю не поднимается ли температура к вечеру. – Не пил я тогда, – продолжаю рассказывать. Ни с кем еще не делился таким сокровенным. Даже брат не знает, откуда у меня шрам. – Никогда не заливаю горе алкоголем, не в моем стиле. – Показываю на щеку: – Это я удачно встретился лицом с отрезвляющей колючкой, что оставила мне напоминание о том дне. Позже и бороду отпустил, чтобы реже вспоминать, но это не помогло...

– Мне жаль…

– Уже отболело, Вер. Да и я не склонен слюни пускать. Об одном жалею – так обижен был на отца за то, что уделял нам с Сашкой мало времени, что не пришел на похороны. Дурак, правда?

– Я у деда тоже не была, – отвечает расстроенно Вера и, поджав губы, прячется за спиной и утыкается лбом между лопатками. Слегка задевает порез, но я даже не дергаюсь – у меня сейчас зуд  и тягучая боль совсем в другом месте. – Даже не знаю, где могилка, – глухо говорит девушка.

– Узнаем. И сходим.

– Это уже весной. В метель мы все равно ничего не найдем, а как снег выпадет – лучше далеко от дома не ходить. Здесь заблудиться легко, – посмеивается. – Бабки рассказывали, что Леший  в наших лесах живет. Он-то и путает дороги путникам, а еще сплетничают, что на вершине холма в Диком лесу у Мороза Ивановича подземный замок есть. Дурачок Васька все молол, что стеклянный город видел. В общем, местечко то еще. Мрачное и с придурью.

– Ты знала, куда спрятаться, булавка, – отставляю вымытые тарелки на ребра нержавеющего умывальника и ополаскиваю чашки. Легкие поглаживания по животу и широкие движения ладоней по груди заставляют меня скрипеть зубами, но я прижимаюсь сильнее к умывальнику и креплюсь из последних сил. Если Вера скользнет чуть ниже, я сгребу её в охапку и плюну на простуду, чесснослово!

– Раньше здесь жизнь била ключом, – продолжает она рассказывать, а сама изучает мои мышцы, перебирает их кончиками пальцев. – А сейчас это место никому не нужно. Никто в здравом уме здесь искать не станет, уверена.

Вера снова выглядывает из-за плеча, внимательно разглядывает мое лицо, в серых глазах искрится что-то незнакомое, нежные пальчики тянутся и бегут по шраму, заставляя меня выпустить тихий стон.

– Я тебя давно хочу, булавочка, но, может, побережем силы? – перехватываю ее руку.

– Еще чего, – она поворачивает мою голову к себе, властно захватив подбородок. – Поцелуй меня сейчас же! Если заразиться не боишься, конечно, – снова смеется глазами, и грусть с печалью растворяются с серых радужках мелкой пылью. Волшебное село! Да я отсюда уезжать не буду, если моя девочка будет улыбаться чаще.

И я пользуюсь моментом. Спокойно обтираю руки полотенцем, спокойно поворачиваюсь к Вере всем корпусом, спокойно вглядываюсь в ее искрящиеся глаза и наслаждаюсь дрожащей в уголках улыбкой. Наклоняюсь немного, собираю щепотью ее подбородок, а затем шепчу в приоткрытые губы:

– Отвечаешь на один мой вопрос, получаешь поцелуй.

– А если откажусь? – сглатывает она взволнованно и хитро улыбается. Прижимается ко мне, чтобы почувствовать мое напряжение, и так искушающе трется.

Но я не настолько слаб. Хотя и на грани.

– Значит, будем лечиться дальше, – отодвигаю ее немного и вразвалочку иду к выходу. – Поехали к твоей Аделе, пока не стемнело. Надеюсь, байк там проедет.

– Вряд ли, – летит в спину веселый ответ. – Посмотрим, сколько ты ломаться будешь.

– Ни одна женщина не смогла меня силой затащить в постель, – бросаю через плечо и окидываю Веру быстрым взглядом.

Потертые джинсы, свитер тонкой вязки под цвет ее глаз – серый, и торчащие соски сквозь мягкую ткань, как пуговки.

Сглатываю и отворачиваюсь.

И теперь я сомневаюсь, что Вера не станет из меня вить веревки, если будет щеголять в таком наряде по дому.

Глава 57. Звезда

Дом Аделы зарос шиповником и чайной розой. Растения давно сбросили листья, и гибкие лозы вытянулись на стены, заползли под крышу и разрисовали беленую штукатурку черными полосами. Будто колючие друзья защищают жилище от чужаков, будто обнимают, хранят, лелеют остывшие камни, пока хозяйки нет. Ждут ее. Преданно.

(От автора: историю Аделы можно почитать в рассказе «Игольница»)

Сюда давно никто не ходит, никому не нужно это забытое добро. Все скромно и бедно. Люди гонятся за славой и богатством, а счастье всегда рядом – руку протяни, посмотри вокруг, оглянись…

Когда прячу от него влажный взгляд, Игорь подается вперед, собираясь меня обнять, но я быстро иду глубже во двор подруги, чтобы не разреветься у него на плече. Не хочу показаться рюмсой и слабачкой.

Вечернее солнце отражается пламенем в небольших окнах, каменная дорожка, что черными островками еще виднеется среди белого пушистого ковра, раздваивается к дому и сараю и исчезает около дровницы. Снег накрывает плотным покрывалом покатую крышу, а ввысь уходит необъятное глубоко-синее небо. На горизонте за деревней уже назревает новая туча холодных осадков, но у нас есть полчаса, может, больше, чтобы вернуться домой. Успеем.

Здесь и будка любимца Аделы, разве что крыша конуры накренилась и сейчас больше напоминает крошечный холм. Пес, что живет у Кольки, немного похож на Грома, но это уже совсем другой. Я по глазам увидела, да и тот бы меня признал, как свою, а этот скалился, рычал и рвался с цепи.

Может, как-то жизнь сведет нас с Аделой – светлой подружкой детства, с которой мы виделись очень давно и расстались так внезапно. Мне тогда пришлось бежать, не оглядываясь. Она никогда не гуляла с ребятами, не выходила на наши вылазки по лесам, пряталась от мальчишеских похотливых взглядов, в отличие от меня – глупой курицы.

Мой дед, ее бабушка и бабушка Николая, покойные уже много лет, очень были близки в молодости. Наверное, мы в себя вобрали дружбу по наследству, но только я одна стала предательницей.

Жаль, прошлое уже не исправить, его придется только отпустить.

Бабушка передала Аделе свои знания по рукоделию, меня немного научила вязать. Говорили, что шитье у обеих волшебное, многие приезжали из города, когда деревня еще процветала, брали вышивку, как обереги для дома и семьи. А еще поговаривали, что Адела даже смертельные недуги могла вылечить. Слухи да сказки, конечно, но за работу подруги платили очень щедро, хотя она отдавала все деньги беднякам, говорила, что ей всего хватает. Может, один из этих покупателей и забрал ее к себе в жены? Ведь такую жену грех потерять. Я в магию никогда не верила, но уважала Аделу за то, что она творит и никогда не сдается. И чаи ее обожала. Ну, очень вкусные получались и целебные. С лесными ягодами, чабрецом и корочками сушеного лимона – мой любимый сбор от кашля. А еще она каждый год сушила зверобой и шиповник – они-то мне сейчас и нужны.

– Отойди немного, – говорит Игорь. Он даже топор прихватил с собой, будто знал, что мы в дом зайти не сможем. Или для защиты?

Вульф быстро освобождает проход от колючих охранников и показывает на запертый замок.

– Над дверью, – показываю взглядом.

Игорь прощупывает широкую доску и вытаскивает из-под жестянки небольшой ключ. Замок отпирается легко, будто дом давно нас ждет.