Волк и голубка - Кэтлин Вудивисс

Вулфгар, заметив, что она не ест, учтиво произнес:

— Жареный кабан сегодня особенно вкусен, Эйслинн. Почему бы тебе его не попробовать?

— Я не голодна, — ответила девушка.

— Ты похудеешь, если не будешь есть, — мягко упрекнул он, отрезая себе кусок свинины. — А я предпочитаю пухленьких женщин. Правда, про тебя не скажешь, что ты слишком костлява, но зато не столь крепка, как следовало бы.

— Я достаточно сильна, — покачала головой Эйслинн. Рыжеватые брови удивленно взметнулись вверх:

— Неужели? Я бы никогда не подумал, судя по тому слабому сопротивлению, которое ты оказала всего несколько часов назад. — Он потер грудь и, коварно улыбнувшись, добавил: — Будь я проклят, если не хотел бы увидеть под собой прежнюю ведьму, а не манерную вялую куклу! Скажи, милая, не скрывается ли под этим прелестным обличьем еще одна женщина, та, которую нельзя назвать строптивицей, но, несомненно, гораздо более резвая, чем сегодняшняя Эйслинн?

Девушка не знала куда деваться от смущения.

— Господин, твоя сестра! Она услышит… уже сейчас она гадает, кто мы друг для друга. Не лучше ли обращаться со мной более сдержанно?

— То есть заставить тебя украдкой пробираться в спальню под покровом темноты? — засмеялся он, пожирая Эйслинн глазами. — Я умру от нетерпения.

— Мне не до смеха, — укорила она. — Твои родные уже и без того подозревают, что мы любовники. Хочешь, чтобы они в этом убедились?

— Объявить об этом сейчас или позже? — весело осведомился Вулфгар.

— О, ты невозможен! — в сердцах воскликнула Эйслинн.

Гвинет, немедленно забыв о Рагноре, посмотрела в их сторону. Когда она снова обернулась к рыцарю, Эйслинн наклонилась к Вулфгару:

— Неужели тебе все равно, что они подумают? Ведь это твоя семья.

— Семья? — проворчал Вулфгар. — Нет у меня семьи. Ты уже знаешь, как относится ко мне сестра. Мне безразлично ее одобрение или неодобрение. Ты моя, и я не брошу тебя в угоду своим родственникам.

— Но и не женишься, — тихо добавила Эйслинн.

— Я такой, какой есть. Ты принадлежишь мне, и этого достаточно.

Он отвел глаза, готовясь выдержать бой с Эйслинн, но, не дождавшись ответа, повернул голову и утонул в бездонных фиалковых озерах. Вулфгар как зачарованный не мог отвести взгляда, пока девушка не рассмеялась, и мелодичные звуки разом прогнали волшебство.

— Да, Вулфгар, я твоя рабыня, — едва слышно шепнула она. — И если этого довольно для тебя, значит, и для меня тоже.

Рыцарь все еще ошеломленно размышлял над ее словами, но тут вмешалась Гвинет.

— Вулфгар, надеюсь, ты не собираешься всю зиму кормить этих норманнов? — осведомилась она, обводя рукой зал. — Боюсь, как бы нам не пришлось голодать!

Вулфгар оглядел два десятка мужчин, жадно уничтожавших бесценные припасы Даркенуолда.

— Их даже больше, но остальные объезжают владения дозором. Охраняют замок от грабителей и воров. Защищают моих людей и тебя. Никогда не жалей для них хлеба.

Гвинет негодующе выпрямилась и окинула брата брезгливым взглядом. Еще один упрямец, не лучше Болсгара. Неужели ни у кого из них не хватает ума сохранить нажитое?

Немного погодя Эйслинн поднялась и, извинившись перед Вулфгаром, отправилась поухаживать за Болсгаром. Она снова намочила повязки у него на ноге, велела Керуику всю ночь поддерживать огонь в очаге, чтобы старик не простудился, и приглядывать за ним. А если Болсгару станет хуже, пусть немедленно позовут ее.

— Послать Майду за тобой? — спросил Керуик, пристально глядя на девушку.

Эйслинн тяжело вздохнула.

— У меня нет секретов. Даже самая презренная шлюха имеет тайные грешки, но я… о моих деяниях, кажется, трубит вся округа. Ничто не мешает прийти тебе.

— О какой тайне идет речь, если твой возлюбленный так откровенен? — резко бросил он. На щеке нервно задергалась жилка. — Чего ты ожидаешь от меня? Чтобы я считал тебя замужней женщиной?

Эйслинн, покачав головой, развела руками.

— Керуик, прошлого не вернуть. Мы никогда не станем мужем и женой. Забудь, что когда-то я была твоей нареченной. Между нами выросла стена.

— Не стена, Эйслинн. Мужчина, — горько бросил он.

— Но он не отпускает меня, — пожала плечами девушка.

— Это твои чары удерживают его! — вскинулся Керуик. — А теперь ты еще и наряжаешься, чтобы привлечь его. Если бы ты не умывалась, не умащивала себя благовониями, он быстро бы нашел себе другую. Но ты слишком тщеславна, чтобы позволить этому случиться.

Девушка разразилась веселым хохотом. Керуик побагровел, но она все не успокаивалась. Молодой человек опасливо оглянулся на Вулфгара и увидел его мрачно сведенные брови.

— Эйслинн, — процедил Керуик, — прекрати это безумие! Хочешь, чтобы меня опять высекли?

Эйслинн попыталась успокоиться, но лишь беспомощно засмеялась.

— Прости, Керуик, — охнула она, — не знаю, что на меня нашло.

— Ты издеваешься надо мной, — пробурчал он, скрестив руки на груди. — И все из-за моей одежды! Ты хотела бы, чтобы я походил на твоего норманнского любовника! Он вечно красуется, как петух на рассвете! Но у меня ничего не осталось — все отобрано! Что прикажешь носить жалкому рабу?

Эйслинн, мгновенно став серьезной, положила руку ему на плечо.

— Дело не в твоей бедной одежде, Керуик, просто ты совсем за собой не следишь — не умываешься и не причесываешься.

Юноша с сожалением отстранился:

— Твой возлюбленный наблюдает за нами, а у меня нет желания почувствовать, как псы разрывают мою плоть острыми зубами, а по спине гуляет кнут. Подойди к нему и успокой. Девушка кивнула и, встав на колени перед Болсгаром, получше укрыла старика волчьими шкурами. Тот ответил ей усталой улыбкой.

— Ты слишком добра и снисходительна к моим почтенным годам, леди Эйслинн, Твоя красота и нежные руки осветили мою жизнь.

— Боюсь, лихорадка ослабила твой ум, сэр рыцарь, — усмехнулась саксонка.

Болсгар прикоснулся к ее руке губами и со вздохом откинулся на подушки. Эйслинн поднялась и, не глядя на Керуика, подошла к Вулфгару. Рагнор не отрывал от нее глаз, пока девушка не остановилась за спинкой его стула, откуда могла исподтишка рассматривать Вулфгара. Насытившийся и немного успокоившийся, он односложно отвечал на бесчисленные расспросы сестры о его владениях и положении при дворе герцога Вильгельма. Гвинет пеняла брату на чрезмерную снисходительность к здешним крепостным, слишком грубым и непочтительным, и утверждала, что необходимо держать их в ежовых рукавицах. Вулфгар, выслушав последний совет, медленно перевел взгляд на Рагнора, развалившегося на стуле и, очевидно, довольного собой и словами Гвинет.

— Я рад, что ты обладаешь способностью выносить столь быстрые суждения, Гвинет, — бросил Вулфгар, но его сарказм остался незамеченным.