Карающий ангел - Елена Ярошенко

— Елена Сергеевна, позвольте перед уходом задать вам один практический вопрос? Вы уничтожили платья, в которых ездили в Большой Знаменский переулок, где вами был обнаружен труп адвоката?

— Нет, — растерянно ответила я. — Мне как-то не пришло это в голову! Я даже не помню, куда мы их кинули.

— Прислушайтесь к мнению опытного человека — найдите их и сожгите. У вас ведь в гостиной есть камин? Сейчас не настолько жаркая погода, чтобы стремление провести у горящего камина вечер вызвало бы большое недоумение у окружающих.

— Благодарю за совет, Александр Матвеевич. Непременно.

Удивительно, что полицейские агенты, рывшиеся в наших шкафах после исчезновения Жени Дроздовой, не обратили внимания на эти тряпки. Они ведь знали, что подозрительного джигита в Знаменском сопровождали две гетеры. Возможно, кто-нибудь из свидетелей описал и наряды дамочек… А красное платье и юбка в крупных маках валялись у них под носом!

Но когда я пыталась представить, что было бы, если б они обратили на эти тряпки внимание, извлекли бы на свет Божий и потребовали объяснений, — мне становилось дурно…

— Ну вот, — удовлетворенно сказала я Марусе, когда за сыщиком захлопнулась дверь. — Дело продвигается семимильными шагами, просто семимильными.

— Леля, а тебе не кажется, что мы расписались в собственной слабости? Ты сама говорила, что нет таких дел, с которыми не смогла бы справиться энергичная женщина, а теперь нам пришлось для оказания помощи пригласить мужчину?

— Не столько мужчину, сколько сыщика. Здесь речь идет не о том, что слабые женщины обратились за помощью к мужчине, а о том, что дилетанты обратились к профессионалу. К сожалению, женщины практически не занимаются частным сыском, а жаль — у нас был бы выбор, к кому обратиться. Впрочем, как только у человека появляется выбор, он начинает метаться как Буриданова ослица…

— А ты уверена в его компетентности? Почему он всего лишь помощник присяжного поверенного, а не поверенный?

— Видишь ли, адвокатура — сословие свободное, но бывших полицейских там недолюбливают и в присяжные поверенные им пройти нелегко. В таком случае есть один выход — стать помощником какого-нибудь авторитетного адвоката. Помощник есть помощник, процедура упрощается — достаточно написать заявление в Совет присяжных поверенных, подкрепленное просьбой известного в судебных кругах человека, зачислить вас в помощники, ибо адвокат по роду своей деятельности нуждается в помощи. А там уж как с ним договоришься — либо действительно помогаешь ему, находясь на побегушках, либо занимаешься относительно самостоятельной адвокатской практикой, а материалы к судебным заседаниям передаешь боссу, который выступает защитником в суде. Насколько мне известно, практика господина Легонтова такова, что он берется за услуги самого конфиденциального свойства, но в суде при этом выступать ему приходится крайне редко даже в качестве свидетеля — не все его клиенты намерены нести в суды всю собранную им грязь. Как сыщик он — профессионал высочайшего класса, хотя и позволяет себе некоторый, как бы точнее выразиться, юридический экстремизм, а вечным помощником присяжного поверенного ему приходится быть отнюдь не из-за недостатка честолюбия.

— А во сколько профессионал сыска оценил свои услуги? Он сказал, что тебе знакомы его расценки, но сумма так и не прозвучала.

Я сказала Марусе, во сколько в денежном исчислении обойдется помощь профессионала, немного приуменьшив стоимость его услуг, чтобы не пугать бедную девочку.

Марусины глаза округлились.

— А у него губа не дура!

— Что поделать, дорогая, эти цены устанавливаем не мы, а в жизни ничего, кроме несчастий, бесплатно не дается.

— Леля, ей-Богу, я не знаю, когда смогу расплатиться с тобой за все, что ты для меня делаешь…

— Перестань, дорогая, какие счеты между своими людьми? Ведь если бы я попала в подобную историю, ты ведь тоже, полагаю, сделала бы все возможное, чтобы мне помочь? Может статься, что в следующий раз тебе придется выручать меня.

— Не дай Бог! То есть я, конечно, сделаю для тебя все, но попасть в такую передрягу я не пожелала бы даже своим врагам, не то что лучшей подруге. И все-таки этот сыщик меня ошарашил. В романах, особенно в романах для юношества, сыщики всегда — воплощение бескорыстия и благородства. А этот какой-то рвач…

— Маруся, господин Легонтов — не рвач и не сказочный рыцарь, а самый обычный человек, который руководствуется прежде всего собственными интересами. А романы, особенно романы для юношества, — вещь довольно вредная. В них всегда фигурируют персонажи с чистым сердцем, открытой душой и благородным образом мыслей, и у молодых читателей создается превратное представление об окружающей их действительности. Бедняжки переживают разочарование, если не сказать потрясение, узнав человечество таким, какое оно есть.

— Ты видишь все в каком-то мрачном свете! Неужели человечество так и погрязнет в своих пороках?

— Не думаю. Все же в мире наблюдается некоторое смягчение нравов, если не принимать в расчет Нафанаила Десницына или членов партии эсеров, вооруженных динамитными шашками и проводящих свои дни в охоте за очередным полицмейстером. Человечество становится милосерднее, и если так пойдет и дальше, то лет через сто, в начале XXI века, насильственная смерть станет неслыханным делом и рассказ об убийстве будет восприниматься как нечто совершенно неправдоподобное. «Жаль только, жить в эту пору прекрасную уж не придется ни мне, ни тебе…»

— Елена Сергеевна! — в дверь постучала Шура. — Хожалый повестки нам всем принес. И вам, и Марии Антоновне, и мне, и даже кухарке. К судебному следователю вызывают…

Глава 26

В Окружном суде. — Фотография из желтой папки. — Первоклассная отравительница, которая практически не оставляет следов. — «Какое жуткое дело…» — Загадочная притягательность вредной пищи. — «Обещания, даже данные без большой охоты, надо выполнять».

На следующее утро мы с Марусей и прислугой отправились в здание Окружного суда давать показания по делам об ограблении сейфа в квартире госпожи Ростовцевой и покушении на господина Хорватова. По этим преступлениям было заведено два разных дела, хотя я на месте следователя объединила бы их в одно.

Судебный следователь, тощий человек с изможденным, унылым лицом, встретил нас безрадостно. У меня сразу возникло ощущение, что такие визитеры, как мы, отвлекали его от чрезвычайно важных дел, и он с видом покорности жестокой судьбе приготовился выслушать весь вздор, на какой мы только способны, заранее зная, что толку ни от нас, ни от наших показаний не будет. Но учить следователя правилам вежливости и основам хорошего тона я сочла преждевременным.

Он собирался беседовать сначала со мной, в качестве потерпевшей, а потом уже со всеми остальными, как свидетелями, но Маруся уговорила следователя допустить нас с ней в кабинет одновременно и просто оформить два разных протокола.

Хотела бы я видеть мужчину, который посмел бы легко отказать Марусе Терской в ее просьбе!

Унылый судебный следователь, во всяком случае, к числу подобных субъектов не относился, несмотря на его скорбную мину. Напротив, он вдруг сделался настолько любезен, что даже пригласил второго письмоводителя, который вел протокол допроса Маруси, в то время как первый был занят только моими ответами.

После ряда формальных вопросов и ответов, обязательных, как я полагаю, в подобных случаях, следователь жестом факира вытащил откуда-то желтую папку, а из нее извлек фотографию.

— Почтенные дамы, прошу вас внимательно рассмотреть фото и ответить, знакома ли вам эта женщина?

Женя Дроздова косилась на нас с фотографии с ехидной усмешкой.

— Да, знакома! — закричали мы почти одновременно.

— Елена Сергеевна, прошу вас ответить на мой вопрос, — следователь решил соблюдать очередность в даче показаний.

— Это — Евгения Дроздова, бывшая сначала камеристкой, а потом секретарем моей близкой подруги графини Терской и в качестве секретаря проживавшая вместе со своей хозяйкой в моем доме.