Карающий ангел - Елена Ярошенко

Даже если бы я попыталась изложить все события в письменном виде, учитывая нравственные аспекты преступлений и напирая на душераздирающую картину былого величия, ныне обращенного в прах, ибо законные наследники графского состояния выброшены из родового гнезда, а старые слуги и близкие к дому люди мрут как мухи, вряд ли полицейский дознаватель заинтересовался бы моими жалкими потугами предстать автором авантюрно-психологического романа.

Так что утаивание некоторых известных нам событий можно считать тонким приемом политического толка, который должен принести больше пользы, чем вреда.

Ввиду кражи, которая для меня отступила на задний план перед покушением на жизнь Михаила и растворилась до полной незаметности, пришлось, к сожалению, не только давать подробные показания в участке, но и приглашать господ из сыскного отделения в дом, демонстрировать им вскрытый сейф, разбросанные вещи Жени, опустошенные шкафы и прочее.

Не приученная к присутствию полиции в доме, прислуга рыдала и клялась в своей непричастности к преступлениям.

К вечеру среди моих соседей распространился слух, что госпожа Ростовцева связана с террористами и в ее спальне под кроватью был обнаружен склад бомб. Сталкиваясь со мной на лестнице, все очень удивлялись, что я еще жива и даже не под арестом…

Мне же пребывание в доме сыщиков пошло на пользу, так как удалось выведать у них кое-какие важные сведения.

Господин из сыскного, досматривавший комнату Жени, между делом обмолвился о недавнем убийстве в Большом Знаменском. Во мне тут же проснулось самое искреннее гостеприимство, и я уговорила истомленных служебными обязанностями полицейских для восстановления сил слегка перекусить и выпить по чашечке чая.

Обещанные чашечки легко и непроизвольно превратились в рюмашечки, языки служителей порядка развязались, и мне даже почти не пришлось наводить разговор на тему убийства адвоката Чеплакова, нужные сведения сами собой так и полились из уст полицейских.

— Дурак пристав с убийцей разговаривал и упустил, головой не подумал, дубина стоеросовая, а теперь ищи-свищи, — рассказывал размякший агент сыскного отделения. — Кавказец подозрительный возле полицейского участка крутился, вопросы всякие задавал, так нет чтобы сунуть его в кутузку до выяснения обстоятельств, этим бестолочам, видите ли, не до того было — к мертвому телу торопились. Убежало бы от них мертвое тело! А после выяснилось, что адвокат покойный большим женолюбием отличался и ухитрился с кавказской княжной романчик закрутить. Угораздило его! Женатый человек… Это и с нашей-то девицей из семьи с устоями амурничать — беды наживешь, а то — кавказская княжна! Джигиты за большую обиду и бесчестье этот роман посчитали. Весь ихний род — батюшка, дедушки, дядюшки, братья, их кунаки, родственники и свойственники — взбеленились и поклялись отомстить. У нас ведь, если какой горский народ зацепишь, такая кровная месть обнаружиться может, почитай, вендетта корсиканская. Очень горцы этими вендеттами увлекаются, тем более что это дело, не требующее больших расходов, а во внешнем шике ему не откажешь. Так вот, некий горец появлялся вместе с веселой пьяной компанией, проститутки там, пардон, мадам, за выражение, ну и все как положено, возле дома адвоката в вечер убийства. Вероятно, прихватил с собой собутыльника и бабенок для пущего куража, зашел к Чеплакову поговорить, кровь в голову ударила, зарезал адвоката и был таков.

Проверили всех живущих в Москве родственников опозоренной девицы — у всех алиби, по гостиницам искали — нигде кавказец с такими приметами не останавливался… Надо думать, голубчик где-нибудь по борделям скрывался, раз со шлюхами к адвокату прикатил. Эти-то сударыни ведь не признаются, ежели и прятали абрека, им не впервой. А теперь как его искать? Кавказец как кавказец. Говорят, вроде морда у него слегка порченая — то ли оспины, то ли следы пороха, но поди там разбери под бородой и папахой. Он один глаз платком завязывает, вроде как наполовину слепой, но это скорее всего маскировка, небось уже прозрел. Я так полагаю, и искать его смысла нет, уже к аулу своему в горах подъезжает, теперь залезет на какую ни то дикую вершину, и следов его мы не найдем. А ведь обидно, что почти в руках держали, да по дури выпустили!

Я с интересом выслушала историю про мстительного абрека, укрывшегося в диких горах, а потом попросила рассказать о других столь же занимательных случаях.

Нужно было, чтобы беседа крутилась не только возле убийства Чеплакова, а широко коснулась всей криминальной обстановки в Первопрестольной. Со временем доблестные сыщики и не вспомнят, какие именно байки они у меня в доме травили…

Глава 23

Плачевные результаты нашей деятельности. — Поэт Варсонофий арестован. — Страдалица-мать. — «Ледяное, чуждое всякому милосердию сердце». — Практический совет. — «Для некоторых жизнь продолжается…» — Философское восприятие жизни в обыденных, житейских ситуациях.

Итак, на том этапе, когда полиция подключилась к расследованию, результаты всей нашей деятельности казались весьма плачевными.

Миша Хорватов в тяжелом состоянии лежал в больнице, нотариус Вишняков и адвокат Чеплаков были убиты. Женя с деньгами и драгоценностями, а главное, с синей папкой скрылась неизвестно куда. Попытки полиции задержать лже-Мишеля тоже не увенчались успехом — пока мы суетились в номерах «Дон» возле раненого Михаила, квази-Хорватов тоже бесследно исчез.

Одна радость была в том, что имущество, унаследованное лже-Мишелем, было до полного разбирательства описано, а его банковские счета заморожены. По крайней мере, он не успеет промотать все то, что присвоил, отправив в мир иной чужую бабушку.

Единственным уловом полицейских был поэт Варсонофий, заподозренный в причастности к преступлениям и арестованный в номерах «Дон».

Меня лично сам факт ареста Десницына-младшего по соседству с местом покушения на Михаила Хорватова несколько смутил — так ли уж он причастен к делам братца Нафанаила, если не захотел скрыться с очередного места преступления?

Но кто никак не мог смириться с предполагаемой причастностью Варсонофия к убийствам, покушениям и махинациям с чужим наследством, это, конечно, миссис Десни, ведомая материнским чутьем. Она даже явилась просительницей в мой дом, ибо справедливо подозревала, что судьба сыночка во многом зависит от наших показаний.

Узнав, что страдалица-мать просит ее принять, Маруся поспешила скрыться в своей комнате. У нее были основания не испытывать симпатии к представителям семейства Десницыных.

Принимать мамашу Десни мне пришлось самой. Я попросила Шуру проводить миссис в гостиную. Когда несчастная мать возникла в дверях, ее можно было бы принять за аллегорическую фигуру скорби, если бы не экстравагантный наряд. На голове страдалицы была чрезвычайно изысканная лиловая шляпа, украшенная золотистой лентой с длинным и узким как штык желтым пером и парой мелких кремовых розочек. Канареечно-желтая юбка была обшита по низу лиловыми полосками и воланами. Жакет миссис Десни, фиолетового цвета, был отделан какими-то блестящими золотистыми галунами. Пронзительно желтые перчатки-митенки венчали эту цветовую симфонию. Вероятно, любителям желтофиолей наряд убитой горем мамаши мог бы ласкать взор, но я нахожу эти цветы довольно вульгарными. Может быть, у меня извращенный вкус…

Лицо миссис Десни хранило строгое выражение. Я предложила бедной страдалице кресло, чтобы ей ловчее было страдать. Она проследовала через комнату молча, зловеще шурша желтой юбкой, и уселась с видом мученицы первых веков христианства, старающейся поудобнее устроиться в клетке с диким львом, куда определили ее жестокосердые гонители веры.

— Простите, госпожа Десни, Мария Антоновна не сможет к вам выйти, она нездорова после вчерашнего, — я сочла нужным извиниться за подругу. — Нервы, знаете ли…

— Конечно, сейчас все молодые девицы очень нервны, — желчно произнесла миссис. — Вот когда я была девушкой, никто из нас не знал даже, что такое нервы!

Я полагала, что воспоминания об этих былинных временах не имели отношения к визиту госпожи Десни в мой дом, но сочла за лучшее промолчать.

Несчастная мать продолжала развивать свою мысль, говоря, что все современные девушки вообще, а представительницы некоторых вырождающихся семейств старой московской аристократии в частности равнодушны и жестоки к людям, и если ее бедный сын безвинно оказался в застенке, то немалая доля вины в этом придется на долю кое-кого, не будем называть громких имен…