Карающий ангел - Елена Ярошенко

Елена Ярошенко

Карающий ангел

Глава 1

О скуке железнодорожных путешествий. — Некоторые факты из моей биографии. — Благородные мужчины — суть особь вымирающая. — Ангел Смерти. — Как важно иногда ошибиться дверью. — Великое и святое дело.

Скука — неизбежная спутница в длительных железнодорожных поездках. Прочитана свежая «Нива», новый французский роман после шестой главы стал вызывать отвращение, чай с печеньем проводник приносил уже дважды, мысль о жареной куриной ножке просто неприятна, обаятельная попутчица, с которой можно было бы поболтать, полчаса назад сошла на узловой станции… Остается только рассматривать пейзажи за окном и обдумывать свою жизнь.

В отличие от многих женщин, оставшихся вдовами в молодые годы, я не люблю предаваться горьким стенаниям по поводу моей трагической судьбы, счастливые люди не вызывают жгучей зависти с моей стороны, а окружающий мир мне почти нравится, однако кое-что, а именно общественное положение женщин, в нем следовало бы подправить.

Не знаю, как с другими дамами, но со мной судьба обращалась так, словно задалась целью привести меня к мизантропии, заставить ненавидеть все человечество, а особенно мужчин, и мне понадобились все душевные силы, чтобы сохранить немного доброты. Хотя ради объективности надо признать, что судьба не сразу осыпала меня ударами.

Мое детство было вполне благополучным. Моим воспитанием занимались исключительно женщины — бабушка, матушка, тетушка и гувернантка.

Когда по воскресеньям мы отправлялись в церковь к обедне, вероятно, были похожи на процессию гусениц в соломенных шляпках… Каждая из дам считала своим долгом приласкать меня и побаловать, и даже бесконечные запреты, наложенные на все вокруг («Нельзя бегать и кричать!», «Нельзя гулять одной на улице!», «Нельзя выходить из дома без шляпки и чулок даже в жару!», «Нельзя сидеть на кухне и болтать с кухаркой!»), не так уж сильно портили жизнь. Меня готовили к роли доброй жены, матери и хозяйки дома, а пока высшей добродетелью воспитанной девочки считалось вышивание крестиком и вязание крючком.

Первое предложение руки и сердца я получила, едва окончив гимназию. Жених, молодой гвардейский офицер, весьма благосклонно принятый моими родственниками, казался таким влюбленным… Если бы я могла знать, что судьба уже припасла дубину и готовит мне первый удар.

Накануне свадьбы выяснилось, что жених поддерживает весьма недвусмысленные отношения с некой дамой и имеет от нее незаконнорожденного сына полутора лет.

Разразился скандал… Я, рыдая, улеглась на диван и почти не вставала с него несколько месяцев.

Когда же мне удалось перестать плакать, оказалось, что пережитая трагедия положительно повлияла на мою внешность. Кукольная мордашка приобрела интересную утонченность, а взгляд, в глубине которого пряталась печаль, стал интригующе-загадочным. По крайней мере, так утверждали поклонники, наперебой стремившиеся меня утешить.

Не знаю почему, но я выбрала жандармского ротмистра…

У моего нового жениха была привычка брать с окрестных купцов подношения «борзыми щенками» и присылать мне в виде подарков.

Думаю, все владельцы цветочных и кондитерских магазинов, безвозмездно отдававшие влюбленному ротмистру букеты роз и корзинки с пирожными и шоколадом, проклинали день нашей помолвки на чем свет стоит.

Большую практичность жених проявил и в отношении приданого. Часами он мог обсуждать с моими родственницами каждый пункт в обширном списке приготовленных к нашей свадьбе вещей.

«Любезная маменька», «милая бабушка» и «дорогая тетушка» (так вскоре после помолвки ротмистр стал называть дам из моей семьи) подвергались настоящим атакам.

Однажды мне удалось подслушать их разговор. Я понимала, что стоять у двери, прижимаясь к ней ухом, недостойно, но зато услышанное спасло меня от необдуманного шага.

— Милая бабушка, — вкрадчиво говорил жених, — вы такая славная старушка… И зачем вам столовое серебро? Ей-Богу, не понимаю, что вы в него так вцепились. Любимой внучке к свадьбе можно отсыпать не дюжину, а все три дюжины столовых приборов, да и сахарницу «фраже» с молочником присовокупить. Вы ведь, милая бабушка, в могилу свои приборы не утащите, а мне они еще пригодятся…

К большой радости всех домашних, я расторгла и эту помолвку. Жандармский ротмистр сильно сопротивлялся, но мне в конце концов удалось с ним расстаться.

Вакантное место жениха вскоре занял офицер флота.

Теперь я уже не торопилась со свадьбой, желая узнать своего избранника как можно лучше. Увы, вскоре осложнилась политическая обстановка на Дальнем Востоке. В воздухе витали тревожные слухи о грядущей войне с японцами. Жених получил назначение на Тихий океан.

Броненосец, на котором служил мой моряк, был подбит в первом же бою. Почти все офицеры погибли. Их жены и невесты были безутешны. Я тоже оплакивала гибель жениха и заказала в церкви заупокойный молебен. Но вскоре моряк, живой и невредимый, обнаружился в Америке, в Калифорнии.

Трудно было предположить, что он переплыл океан саженками. Вероятно, его подобрал какой-то корабль. И поскольку желания вернуться в Россию у моряка не было, я, со своей стороны, отказалась воссоединиться с ним на американской почве, то постепенно письма от него приходить перестали.

Очередная расторгнутая помолвка, как дело уже привычное и даже, можно сказать, вполне для меня обыденное, приступов сильного горя не вызвала. И все же тяжелый осадок в моей душе пополнился новым слоем…

Казалось бы, судьба преподнесла мне достаточно уроков, но маниакальное стремление вступить в брак меня еще не отпустило. Да и 1905 год так всех напугал… Очень хотелось чувствовать рядом надежное плечо мужественного и сильного мужчины. И скромный пехотный поручик вновь завладел моим сердцем…

С этим женихом мне удалось дойти до алтаря. Наконец-то мою голову увенчала фата с флердоранжем, а на пальце заблестело обручальное кольцо…

Долгожданное счастье казалось безоблачным, но вскоре я поняла, что сделала роковую ошибку — с родными жениха, живущими в провинции, следовало бы познакомиться до свадьбы. А теперь было некуда деваться от матушки и незамужней сестры мужа, желавших по-родственному поближе сойтись с молодоженами.

Свекровь, появившись в моем доме, который она сочла маленьким, тесным и недостаточно элегантно меблированным, объявила, что будет учить меня, как следует вести хозяйство.

Она принялась распекать кухарку, скандалить с поставщиком зелени и совать нос всюду, начиная от шкафов и буфетов и кончая корзинами с грязным бельем.

Через неделю кухарка попросила расчет, а зеленщик и молочник отказали нам в кредите.

Новая кухарка, по мнению любезной матушки, совершенно не умела готовить, поэтому я должна была с инспекторскими целями стоять на кухне рядом с кухаркой и с утра до ночи контролировать каждый ее шаг. Впрочем, матушка время от времени соглашалась подменить меня на этом посту.

Иногда моя дорогая богоданная родственница сама бралась приготовить какой-нибудь изысканный деликатес. На столе появлялись приторно сладкий компот, сухое, жесткое, отдающее содой печенье или распластанные по тарелке скользкие голубоватые вареники (будучи уроженкой Малороссии, свекровь на всю жизнь сохранила пристрастие к национальной кухне).

В новообретенной сестрице поразительным образом сочетались мания величия и комплекс неполноценности.

С одной стороны, она без конца выискивала недостатки в своей внешности. Утром, разогревая щипцы для завивки, сестрица издавала ритуальные стенания: «Ах, почему у меня не вьются волосы? Ну почему братец кудрявый, а я нет?» Бедная девица ежедневно ломала голову над этим вопросом, но ни к какому выводу так и не пришла. Не меньшие страдания приносили ей ноги, талия, нос, ресницы…

При этом, будучи недовольной каждой отдельной деталью своего облика, в целом она считала себя редкой красавицей, достойной обожания и поклонения, и искренне удивлялась, почему вокруг не видно коленопреклоненных искателей ее руки и сердца.